. Решив, что дело того стоит, он все-таки предложил Херцу свою кандидатуру, и тот его принял. Ренуар был только рад заплатить эти деньги – 10 января 1909 года он писал сыну: «Я просто счастлив, что Херц тебя взял. У тебя будет занятие, перестанешь скучать»[1176]. Похоже, что изначальная антипатия к актерской игре у Ренуара полностью прошла – сильнее всего его волнует благополучие сына. В новой труппе Пьер действительно прижился и десять с лишним лет оставался там ведущим актером.
Кроме того, Ренуар поделился с сыном своими связями и друзьями. Примерно в 1909 году Пьер поинтересовался у отца в письме, не знает ли тот кого-нибудь имеющего связи в театре «Жимназ» в Париже. Пьер заметил, что в этом театре на видном месте стоит бронзовый бюст Ренуара работы Поля Полена, на котором Полен написал: «Моему другу Ренуару, Поль Полен, 1902»[1177]. Ренуар решил, что Полен, возможно, сможет посодействовать молодому актеру. Он пишет Пьеру: «Я совсем никого не знаю в „Жимназ“, но, если у Полена там стоит бюст, он явно с кем-то знаком. Отыщи Полена, он рад будет тебе помочь. В Париже он знает всех. Напиши мне, что он тебе скажет. Возможно, он знает кого-то, кого знаю я, и пр… Адрес Полена можно узнать у Воллара или где угодно в Париже. Всего лучшего, Ренуар»[1178].
Пьер, в свою очередь, ухаживал за отцом-инвалидом и составлял ему компанию, когда тот приезжал в Париж. 27 июня 1909 года, когда молодой художник Шнерб пришел к Ренуару с визитом на рю Коленкур, присутствовавший там Пьер высказал мысль, которая в точности повторяла мысли Ренуара: «Художников очень раздражают выставки, на которых каждый пытается превзойти соседа». Шнерб записал и ответ Ренуара: «Хорошо сказано. Работать нужно исключительно для себя. Поначалу никто тебя не замечает, но постепенно можно добиться известности. Сразу ничего не происходит»[1179]. Претворяя в жизнь это кредо, пожилой Ренуар (ему было 68 лет) поддерживал и актера Пьера (24 лет), и художника Шнерба (30 лет).
Но если троих своих сыновей Ренуар мог поддерживать в открытую, то чувства к единственной дочери Жанне ему приходилось скрывать, даже когда на ту обрушилась беда. Муж Жанны Луи серьезно заболел и 25 июля 1908 года скончался в их доме в Мадре в возрасте 45 лет – 38-летняя Жанна осталась вдовой. Судя по всему, она на тот момент была беременна, и это, видимо, был первый их ребенок, однако у нее случился выкидыш, возможно из-за стресса, вызванного смертью мужа. Две эти утраты привели к тяжелой депрессии, у нее даже началась анорексия. О выкидыше мы знаем из расписки, согласно которой через день после смерти Луи Жанна сделала заказ не на один гроб, а на два: она пошла к местному столяру и заказала «дубовый гроб толщиной 3 мм за 60 ф.» и «маленький сосновый гроб за 2 ф.»[1180]. Цены на эти два гроба – 60 франков и 2 – говорят о том, что второй был совсем маленьким, и это, как мне представляется, может означать лишь одно: в нем собирались похоронить недоношенного ребенка Жанны. Совершенно естественно, что скорбь Жанны от потери мужа должна была усилиться многократно, если она одновременно потеряла и своего нерожденного первенца. Горе было безутешно – это ясно из писем Ренуара, Габриэль и Жоржетты, и из этого следует, что Жанна действительно лишилась единственного ребенка, которого ей суждено было иметь.
За три месяца до смерти Луи Ренуар узнал о серьезной болезни зятя, однако и сам он был так болен, что не мог поехать в Мадре. Вместо себя он попросил съездить Воллара. Для Воллара это не составляло особого труда, поскольку он тогда находился в своем загородном нормандском доме в Кабурже, в 128 километрах от Мадре. Перед отъездом Воллар написал Жанне и осведомился о ее финансовом положении. Она прислала ответ, на что Воллар откликнулся: «Получил Ваше письмо, благодарю за предоставленные сведения. Чтобы доложить месье Ренуару о состоянии Ваших дел, мне нужно знать, какого рода брачный договор Вы заключали – если заключали его вообще… Я прибуду в Мадре утром во вторник. С удовольствием зайду к Вам, пробуду недолго»[1181]. Как уже было отмечено в третьей главе, из свидетельства о браке Жанны и Луи следует, что брачный договор у нее был.
Судя по всему, Воллар выяснил, что дела семейства Робине сильно расстроены. Из-за тяжелой болезни Луи, видимо, долгое время не мог работать, а других источников дохода у супругов не было. Они задолжали местному столяру за ремонтные работы в доме и пекарне, всего 22 франка 70 сантимов, – счет был выставлен 21 марта 1908 года, за месяц до визита Воллара. Он оставался неоплаченным до 2 августа, когда Жанна включила эту сумму в расчет за два гроба. Столяр доставил ей два гроба за 62 франка плюс болт за 60 сантимов, а общий счет ей прислал на 85 франков 30 сантимов. Получив деньги, он выдал ей упомянутую выше расписку: «Подтверждаю, что получил 85 франков 30 сантимов от мадам Робине 2 августа, Исайя Эбер, столяр, Мадре»[1182]. Скорее всего, счет, через Воллара, оплатил Ренуар. В мае Воллар специально приехал в Кань, чтобы рассказать Ренуару о бедах его дочери (и позировать для портрета с бюстом работы Майоля)[1183].
Через три месяца мэр Мадре, в рамках своей договоренности с Ренуаром, сообщил Воллару о кончине Луи. Через четыре дня после этого события Воллар послал Жанне письмо соболезнования: «Мадам, мэр Мадре сообщил мне письмом о постигшем Вас несчастье. Я не имел возможности передать эту новость месье Ренуару, так как он сейчас в отсутствии, однако беру на себя смелость отправить Вам от его имени небольшой перевод, 200 франков, – они будут выплачены Вам на дому. Примите мои соболезнования, Воллар, рю Лаффитт, 6»[1184]. Связаться с Ренуаром не удалось, поскольку он находился в ужасном состоянии и не мог ходить. В попытках хоть немного подлечиться, он поехал с Габриэль в Бурбон-ле-Бэн на месяц. Узнав про несчастье, постигшее дочь, он отправил ей исполненное искреннего сочувствия письмо, заверив, что готов ее всячески поддержать. С состраданием (хотя почерк и неразборчив от ревматизма) он пишет: «Дорогая Жанна, в данный момент из-за ревматизма я не могу двигаться, в противном случае приехал бы к тебе незамедлительно… Пишу, чтобы ты перестала ежеминутно тревожиться. Произошло ужасное несчастье, однако отчаиваться нельзя. Тебе тридцать восемь лет, и я никогда тебя не бросал. Я делаю все, что могу. У меня нет никаких причин не заботиться о тебе». Далее в письме он повторяет, подчеркнув эти слова: «Нельзя отчаиваться»[1185].
Ренуар действительно всегда заботился о своей дочери. Благодаря его предусмотрительности дом остался за Жанной, а не перешел к наследникам Луи в соответствии с Кодексом Наполеона (я пишу об этом в четвертой главе). Поскольку дом был записан на Ренуара, а он сдавал его внаем Луи и Жанне, теперь она получила его в свое распоряжение; дом должен был оставаться в ее владении до самой смерти, а потом перейти обратно к Ренуару. В первом же письме, отосланном после смерти Луи, Ренуар сообщает: «Что бы тебе ни понадобилось, я наказал Воллару выполнять вместо меня все твои просьбы. Если ты захочешь отказаться от пекарни, отказывайся. Если, напротив, ты решишь починить печь и сдавать пекарню внаем, скажи об этом Воллару. Я вышлю необходимую сумму. Подумай об этом и поступай, как лучше. Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать взвешенные решения»[1186]. Он призывает Жанну зарабатывать на своем имуществе, как когда-то призывал Рене Ривьер заниматься пением. Неясно, как именно Жанна распорядилась пекарней, однако два года спустя в Мадре был уже новый пекарь, некий Пьер-Жерве Робине, двадцати восьми лет. Трудно сказать, был ли он в родстве с Луи, неизвестно также, снимал ли он пекарню в доме у Жанны.
Через несколько месяцев после смерти Луи Ренуар захотел, чтобы Жанна открыла в банке счет, куда он мог бы отправлять деньги. Он пишет: «Дорогое мое дитя… мне нужно знать, получила ли ты банковскую книжку, чтобы я мог отправить тебе денег. Я сделаю так, чтобы ты получала ежегодное пособие. В этом можешь на меня положиться… С любовью, Ренуар»[1187]. Ренуар намеревался и после своей смерти заботиться о Жанне. Он решил установить для нее пособие в 450 франков, которое будет выплачиваться ей с момента его смерти пожизненно. Финансироваться оно должно было за счет государственных облигаций, которые он оставлял ей по завещанию. С самого первого письма после смерти Жанниного мужа Ренуар постоянно упоминает об этом своем желании ее обеспечить. Как только ему удалось организовать выплату пособия, он написал: «Положил в банк деньги, необходимые для твоего пособия. Ты будешь получать его даже после моей смерти»[1188].
14 октября 1908 года Ренуар отправился к парижскому нотариусу Э. Дюо и составил завещание, где был и пункт, касавшийся Жанны: «Такова моя последняя воля: я, нижеподписавшийся Пьер-Огюст Ренуар, художник, желаю следующим образом распорядиться своим имуществом: я завещаю пособие в 450 франков мадам Жанне, вдове месье Робине, жене пекаря из Мадре (Майен), которая будет получать его на протяжении всей своей жизни с момента моей смерти. Пособие будет официально зарегистрировано и подлежит налогообложению в три процента в пользу Французского государства, во французских государственных облигациях, с выплатой 450 франков на ее имя и в ее личное пользование. Никаких вычетов и налогов этот дар не предполагает. Я отменяю все свои предыдущие распоряжения. Составлено и подписано моей рукой в Париже 14 октября 1908 года [подпись] Ренуар»