[1334]. Даже если Алина и проникла в тайну Ренуара, он не позволил, чтобы это повлияло на его отношения с Жанной. По старой привычке Ренуар уже после увольнения дает Габриэль 100 франков, чтобы она переслала их Жанне вместе с изъявлением его любви, как он это делал, например, в декабре 1910 года[1335].
Из письма Габриэль к Жанне однозначно следует, что в ближайшее время они увидятся: «При встрече я объясню». Между ноябрем и декабрем 1913 года социальный статус Габриэль сильно повысился: из служанки знаменитого художника она превратилась в спутницу состоятельного бостонца. Из всех сохранившихся документов следует, что она была женщиной доброй и щедрой; возможно, она объяснила Жанне, что ей теперь не так уж необходимо быть ее единственной наследницей. Соответственно, Жанна составила новое завещание, где написано: «Отменяю все предыдущие распоряжения». Новое завещание идентично предыдущему по форме, поменялось только имя наследника: на место Габриэль Жанна вписала двоих. Оба они – члены ее приемной семьи: «1. Жорж Давид, мой крестник, сын Валентена Давида и Альфонсины Готье, – первая половина и 2. Луиза Готье, моя крестница… – вторая половина». Из нового завещания Жанны следует, что она, как и все члены ее приемной семьи, была ревностной католичкой: «Желаю для себя похорон по второму разряду на кладбище Мадре, погребения в дубовом гробу хорошего качества и чтобы отпевание прошло как можно скорее после моей смерти в церкви Мадре. Кроме того, желаю, чтобы ежегодно служили мессу по мне и по моему покойному мужу. Завещаю благотворительному обществу Мадре 200 франков, без налогов, с условием, что оно будет следить за нашей могилой на кладбище»[1336]. Отсюда следует, что Жанна хотела быть погребенной в одной могиле с мужем.
Обещанный визит Габриэль зимой 1913/14 года стал продолжением череды визитов, которые она с Жоржеттой наносила Жанне от имени Ренуара с тех пор, как из-за состояния здоровья ему самому стало слишком тяжело приезжать в Мадре. После смерти мужа в 1908 году Жанна превратилась в женщину хрупкую и болезненную, и это тревожило ее отца, Габриэль и Жоржетту. Например, несколькими годами раньше Жоржетта сама вызвалась навестить Жанну: «Маленькая моя Жаннетта, твое письмо очень нас всех обрадовало, но как же плохо, что ты все время болеешь. Постарайся есть немножко побольше, впрочем, когда не чувствуешь голода, это нелегко. Чтобы ты начала есть, рядом с тобой должна быть обжора вроде меня. В любом случае очень постараемся приехать к тебе на Пасху… а когда я приеду, тебе ничего не останется, кроме как есть». Судя по всему, от полного отчаяния Жанну удерживало только участие в жизни католической общины Мадре – это видно из приписки Жоржетты: «У меня, маленькая Жаннетта, оказались очень красивые венцы для причастия из магазина, в котором я работаю, – они еще не очень потускнели. Я подумала, что они пригодятся вам во время процессий. Если они тебе нужны, дай знать, я пришлю. А ты тем временем будь умницей, чтобы, приехав, мы тебя застали свеженькой, как маргаритка… Всем наилучшие пожелания. Передавай приветы всем в Мадре»[1337].
Начиная с 1909-го раз в год Жанна покидала Мадре и приезжала погостить к отцу в Париж (об этом говорится в пятой главе). Обычно случалось это в последнюю неделю августа, когда Алина с детьми жила в Эссуа. В июле 1910 года Ренуар пишет дочери: «Дорогая Жаннетта, я устроил, чтобы, приехав в Париж в конце августа, ты оказалась в лучших условиях, чем в прошлом году [см. пятую главу]. Я знаю, что у тебя все хорошо. Очень этому рад. Посылаю тебе немножко денег, на будущее. С любовью… Ренуар»[1338].
В ожидании визита Жанны в Париж в конце лета, в июле Жоржетта и Жанна обменивались письмами. Судя по всему, недоразумения между ними полностью сгладились, и Жанна пригласила супругов Дюпюи погостить у нее в Мадре. Жоржетта ответила на это: «Маленькая Жаннетта… Итак, ты, маленькая Жаннетта, хочешь, чтобы мы приехали в Мадре. Важно, чтобы ты поняла: мы не сможем приехать не потому, что не хотим, а потому, что у месье Дюпюи очень много работы. Думаю, что начиная с 15 августа у него, возможно, найдется несколько свободных дней. Я собиралась послать тебе винограда, но, раз уж мы приедем через две недели, я лучше сама его привезу – так надежнее. Ремонтирую твою комнатку. Если получится, мы проведем у тебя недельку и обратно поедем вместе» – речь шла о том, чтобы Жанна могла навестить отца в Париже. В том же письме Жоржетта сообщает: «Месье Ренуар до середины августа уехал в Германию. Он здоров и перед отъездом попросил меня тебе написать и передать, что любит тебя»[1339]. Так как Жанна собиралась в августе в Париж к отцу, новость о том, что он до конца месяца будет в Германии, ее, похоже, встревожила. Успокаивая дочь, Ренуар пишет: «Дорогая Жанна, получил письмо, которое ты написала мадам Дюпюи. Я сейчас так занят, что даже не знаю, что и сказать. Я у немцев и, возможно, буду отсутствовать еще несколько дней. Пожалуйста, не переживай. Я постоянно о тебе думаю. Не проси у меня более того, что в моих силах. Когда все утрясется, я тебе сообщу. С любовью, Ренуар»[1340]. После возвращения Ренуара в Париж приезд Жанны прошел так, как и было задумано. Четыре месяца спустя, 28 декабря 1910-го, Ренуар начал планировать следующий ежегодный визит своей дочери: «Дорогая Жанна, желаю тебе счастливого Нового года и крепкого здоровья. Я здоров, насколько возможно. Надеюсь летом снова тебя увидеть. Посылаю сто франков одновременно [с этим письмом]. С любовью, Ренуар»[1341].
В 1910 году старшая дочь Ренуара, сорокалетняя Жанна, уже успела овдоветь, а младший его сын, девятилетний Коко, был совсем ребенком. Поскольку в детские его годы ни Ренуар, ни Алина не отличались крепким здоровьем, растили мальчика не столько родители, сколько служанки и натурщицы. Кроме того, он каждые несколько месяцев менял школы, так как семья кочевала с места на место. Когда Коко было десять, а Жану – семнадцать, Ренуар, как уже говорилось, обосновался в Ницце, чтобы мальчики могли посещать местную школу, лицей Массена. Как Ренуар объяснял в 1912 году Дюран-Рюэлю, они сняли квартиру в «Ницце… для детей в школе так все проще»[1342]. Примерно тогда же Габриэль написала Воллару: «Клод каждое утро ходит с Жаном в школу»[1343]. Где бы семья ни жила – в Эссуа, Париже, Кане или Ницце, Коко также давали частные уроки. Например, 25 марта 1915 года Ренуар пишет из Коллет: «Коко в Каннах с учителем, нагоняет пропущенное в школе, от этого в доме немножко слишком тихо»[1344].
К девятилетнему возрасту Коко успел попозировать для 45 портретов. Потом число портретов сократилось – до четырнадцати лет их было написано всего пять. В этот период Коко иногда помогал отцу, даже когда играл. В феврале 1910-го, когда Коко было всего восемь, его непрестанно куривший отец позволил мальчику поиграть с машинкой для скручивания сигарет, которую ему прислал Дюран-Рюэль: «Получил машинку для сигарет; детям она очень нравится. Коко их сворачивает, и, как вы сами понимаете, эта игрушка на данный момент ему даже дороже, чем его паровоз»[1345].
Алина тем временем озаботилась религиозным воспитанием младшего сына. Благодаря ей первое причастие Коко, в одиннадцатилетнем возрасте, превратилось в масштабное семейное событие. 19 марта 1913 года Ренуар пишет крестному отцу Коко Андре из Каня: «Клода будут причащать примерно 18 или 25 мая, с большой помпой. Обед в отеле „Савурнен“»[1346]. В день первого причастия Клода Жан, который тогда проходил военную подготовку в Центральной Франции, написал: «Дорогой Коко, в четверг твое Первое Причастие – я очень рад и буду в этот день думать о тебе… В самый момент великого события я, по всей видимости, буду в полях верхом на лошади. Помолись Господу нашему за Папу и Маму. Твой старший брат, который тебя очень любит»[1347].
Коко был ребенком ласковым и подвижным, играть он любил больше, чем учиться. Годом раньше, в мае 1912 года, Габриэль сделала приписку на обороте письма Ренуара к Арсену Александру: «Клод очень забавный. Каждый день ходит в школу, самый милый из троих мальчиков»[1348]. Через год Ренуар пишет Бернхайму из Коллет: «Перебираюсь в Ниццу ради учителей Коко, потому что здесь он только лазает по деревьям, что прекрасно, но совершенно недостаточно для мальчика его возраста»[1349].
Если Коко постоянно перевозили с места на место из-за кочевого образа жизни его родителей, то Пьер, единственный из всех членов семьи, постоянно жил в фамильной парижской квартире – он строил актерскую карьеру, о чем говорилось в пятой главе. Он даже отпечатал на своих визитках и почтовых карточках: «Пьер Ренуар… рю Коленкур, 43»[1350]. На самостоятельную жизнь Пьер пока не зарабатывал, материально зависел от отца, а в отплату служил парижским представителем всей семьи. Так, в июне 1911 года Габриэль писала Воллару: «Уверена, что Вы виделись с Пьером, который, конечно же, сообщил Вам наши новости»[1351]. Кроме того, Пьер передавал информацию от одного члена семьи другому – это следует из письма Алины к Дюран-Рюэлю от сентября 1912 года: «Видела вчера Пьера, он передал хорошие новости про отца»