– А ты понимаешь, что это означает? – напирала я, торопясь нахватать очков, коли уж образовался подходящий настрой.
– Не совсем, – внезапно честно признался Сарг.
И нешуточное любопытство связало воедино все его эмоции. Тем же ознаменовались так называемые ауры двух других участников событий. А Кух что-то язвительно вякнул – этот засранец чувствует меня почти так же, как я прочих людей. И пользуется этим беззастенчиво! Слава богу, хоть говорить не умеет.
– Я вижу всё, о чём думают люди, – начала внушительно чеканить Внимающая. – Так же, как вы своими глазами друг друга. Я вижу всё, что вы чувствуете каждую секунду, каждую долю секунды. Мне бесполезно врать. Человеческие души выкладывают мне всю подноготную, что бы там не плели языки. О чём бы они ни молчали. Я вижу, что Вотум искренно желает меня защитить. Так почему я должна доверять своему внутреннему зрению меньше, чем люди доверяют своему ущербному?
Мужики поёжились и опасливо переглянулись. И тут же – умные мальчики – принялись тужиться в попытке ни о чём таком не думать и ничего не желать.
– Бесполезно, – устало махнула на них рукой. – Я вижу и эти ваши бесплодные попытки. Не напрягайтесь. У вас есть только один способ скрыться от меня, – как бы нехотя призналась я.
– Какой? – немедля ухватился Алесар за шанс выдрать откровение Внимающей.
– Умереть, – демонстративно пожала я плечами и взялась за вязание.
Кух фыркнул, покачал головой, сверзился на землю и вихрем скрылся. Керк – тот вообще заливисто ржал над происходящим, нисколько не страшась испортить наши с ним отношения.
А ужин, в конце концов, пригорел. Да и где ж ему уберечься, когда подвешенные моими дебильными откровениями мужики думают лишь об одном: как бы ни о чём не думать? А ведь о чтении мыслей упомянуто не было: ни словом, ни намёком. И вот, как вот с этим жить прикажете? Я вообще-то нормальная? Какого дьявола язык распустила? Вот и перетираю теперь зубами высушенное мясо с привкусом горелой древесины. Да и с опекунами поцапалась. Ещё Куха разочаровала. А Керку дала повод насмешничать. В результате со мной никто не разговаривает, хотя с Вотумом общий язык все нашли моментально. И не враг он уже подлый, и Кух лезет к нему лизаться. И Керк слушает его военные байки с таким вниманием, будто перед ним распахиваются сумасшедшие тайны мироздания, а не подноготная солдатского быта. Весьма, кстати, скабрезного.
И никто даже не заметил, что я – беззащитная – совершенно позабыла о своих ножичках в сапогах. А так вдумчиво готовилась. Кстати, а ведь почти совсем не испугалась – и как это понимать? Зрелая душа деградирует в направлении бестолковой юности тела? Или я настолько ограниченная, что осознать опасность способна только через полученные оплеухи? А планируемые, абстрактные подзатыльники мне не по мозгам? Я что, тупая? Обидеться не успела – заснула.
Глава 6
В которой я вновь себя показала...
И поделом
Всю жизнь сама себе завидовала: как бы меня не обижали на сон грядущий, до конца обидеться не успею – засну. И утро, вопреки ожиданиям недоверчивого большинства, начнёт жизнь с чистого листа, а я с лёгким сердцем пристроюсь ему в хвост. Валяясь на своей шикарной кушетке, я с наслаждением прислушивалась, как Вотум трудился на облучке. И что-то там втирал Керку с Эпоной о своих неоднозначных заковыристых подвигах. Тотчас вспомнила, что и я теперь убийца. Сама собой припомнилась подходящая оправдательная речь Шарлотты Бронте. Дескать, наносимый нам без малейшей причины удар мы всенепременно должны отпотчевать самым сильным ударом, на какой способны. Землячка моего безвинно покинутого супруга права: тот, кто нас ударил первым, должен на всю жизнь закаяться поднимать на нас руку. А то ведь ему может и понравиться.
Затылок заныл, жалобясь, что его вконец отлежали – я села. В просвете между крышей фургона и плечами Вотума разглядела плечо Сарга и Куха. Опекуны зондировали лес, о чём-то треща – и как друг дружку понимают? На меня ноль внимания: подопечное тело в целости, на привязи, и то дело. От скуки принялась шерудить в комодище, инспектируя свои богатства. В подпол не полезла – его напичкали в моем присутствии. Среди прочего, натолкнулась на сумочку до отказа набитую золотыми кругляшами – по местным меркам, нешуточное богатство. Накатило жгучее желание приодеть своих молодцов. Негоже позорить меня обносками. Тут же паровозом прицепилась мысль всучить золото им: за пазухой моих головорезов целей будет.
Вторую мою идею Сарг принял благосклонно – та не шла вразрез с его работой опекуна. Первая вызвала у всех троих скептические ухмылки. И грозное предложение заподозрить в них бродяг, адресованное всему белому свету. Правда, активно возбухать мужики не решились, внутренне готовясь дать отпор каждому кружавчику, которым я решу взнуздать их атлетические шеи. Ребята, я нормальная! И терпеть не могу разводить скандалы на пустом месте.
– Одевайтесь сами, где хотите, – терпеливо внушала я Саргу, облокотившись о спину Вотума. – И во что хотите, лишь бы выглядело прилично. Поверьте опытной пожилой женщине: богатый костюм снимает половину проблем с чиновниками и стражами порядка.
– Пожилой? – обернулся гарцующий впереди Алесар.
Сарг, трусящий рядом с крузаком, переглянулся с Вотумом – насмешкой тут и не пахло. Они зацепились за мои слова, выискивая в них следы новых секретов таинственного Ордена.
– А сколько вам лет, Сиятельная? – осторожно колупнул оболочку тайны экс-бандит.
– Много, – отмахнулась я. – Вернёмся к нашей теме.
– Как ловить на нашу шикарную одёжку воров? – Саргу почти удалось скрыть издёвку.
– От воров как-нибудь отобьётесь, – завуалировала я свою. – Не претендую на замену мечей лютнями. Или церемониальными жезлами. И не рассчитываю встретить придурка, что примет вас за благопристойных купцов. Рожами не вышли.
– Госпожа права, – неожиданно поддержал меня Вотум, оглядывая свою обдергайку. – Как-то не вяжется моё тряпьё с её высоким положением. Только вот денег у меня нет. А ваши – уж простите, Сиятельная – взять не могу. Не дело это для мужика на бабские... на ваши деньги себя украшать. Не привык я.
– На свои одевайся. Кто против? – фыркнула я ему в ухо. – В первом же приличном городке получишь своё жалованье, и вперёд. Но, только, чтоб сразу же, слышишь? – долбанула я кулачком по его спине.
– А жалованья мне сколько положите? – засомневался практичный вояка, знающий цену вещам.
Он долго впитывал озвученную цифру. Я даже вся затекла, провиснув между входом в своё логово и его спиной. Наконец, бедолага задумчиво покачал лохматой благоухающей головой и покаялся:
– Не стою я таких денег.
– Не тебе решать, – отрезала я, втягивая тело в свою конуру. – Ты уже принят на работу. А расстаться с Орденом гораздо трудней, чем в него попасть.
Это многозначительное заявление отсекло его намерения поприбедняться – от меня комплиментов не дождёшься. Терпеть не могу подобных провокаций.
Мои прогнозы сбылись уже к вечеру у порога замшелого провинциального городка. Два инфантильных замызганных стражника, охранявших от падения щербатые ворота, высокомерно потребовали платы. И объяснений. Сарг – мой опекун и теперь ещё финансовый распорядитель – выдал положенную мзду и вежливо представил компанию. Стражник, преисполнясь законного скепсиса, позволил себе не поверить в их высокое служение по причине упадочности облика. Вотум – с тем всё понятно, хотя ребята и поделились с отставником чистой рубахой. Однако и действующие вояки, на мой взгляд, выглядели немногим лучше. Дырами не сверкали, но в своих военных куртках явно прокатились по всему белому свету: где на спине, а где и на брюхе.
Я уже поднялась с ложа, обулась и приготовилась явить свой кошмарный лик, когда Кух решил помочь новому дружку. Ещё в дороге, уважая пристрастие лайсака к гнёздам, что он вил в одежде, я изготовила для Сарга удобную сумочку. Та болталась на его могучей груди, дабы не мешаться под руками. Вот оттуда-то и вынырнула кошачья головка с брезгливым оскалом. Придирчивые стражи окаменели. Один даже наложил на себя местный аналог крестного знамения, коснувшись непослушной дланью лба, рта и груди. Кух, сорвав мысленные аплодисменты соратников, вальяжно взобрался на свое место. Разлёгся на широком плече, как на диване, и воткнул мордочку прямо в ухо Сарга:
– Фыр-фыр? – поинтересовался он причиной задержки.
– Да вот, – степенно пояснил воин. – Не пускают.
– Сомневаются в нашей благонадежности, – зловеще добавил Алесар, картинно растягивая слова. – Ворья у них и своего хватает. С нами уже перебор.
– Фыр-фыр-фыр? – столь же многозначительно подивился лайсак, обозревая отползающих блюстителей порядка.
Керк, обиженный на то, что в концертную программу не вставили его номер, не позволил себя проигнорировать. Стартовав со своего насеста на крыше фургона, он завернул круг почёта над втягивающимися в плечи головами стражников. И картинно спикировал на плечо Алесара. А я ещё ограничивала себя, тщась свести собственные демонстрации к минимуму. Стеснялась. Да в моем кочующем балагане позёр на позёре!
– Тр-р-р? – раздраженно выпалил Керк, почесывая кинжальным клювом висок Алесара.
– Не пускают, – вздохнул тот. – Не верят, что перед ними опекуны Внимающей из великого Ордена Отражения. Придётся госпожу потревожить.
– Тр-р-р!! – исполнительно протрубил вирок с таким энтузиазмом, что Алесар подпрыгнул вместе с обром.
И дуэтом же с ним выругался. А я, решив, что с меня хватит, распахнула занавес. Вотум стоял, облокотившись на подножку. Старый клоун церемонно протянул свои ручищи, осторожно сгрёб меня и торжественно водрузил на землю. Я пренебрегла опекунским сценарием. Меня покачивало от долгой езды, и потому Внимающая не надвигалась сурово, а плелась старушечьим аллюром. Не сразу и сообразила, в чём соль произведённого фурора. Поняв, едва не заржала: тощая, в балахоне с широкими болтающимися рукавами, в которых утонули руки, да в громадном капюшоне. Дайте мне обыкновенну