ю косу, песочные часы размером с голову, и меня вообще сторожить не понадобится. Странным образом и в этом мире смерть является к обречённым в столь незамысловатом прикиде. А может, она вообще не имеет другой униформы в пределах нашей вселенной? Смерть – она для всех одинаковая.
Одним словом, когда я дотащилась до ворот, куда отступили стражники, у тех уже был готов черновик последней исповеди – наброски в уме. К демонстрации не стремилась: хотелось есть, ванну и постель, твёрдо стоящую на земле. Но, получилось, как надо: я подняла голову – не разговаривать же с пупками – стянула капюшон и улыбнулась. Маска в пол-лица, растянутая щель безгубого рта, цыплячья шейка – ничего страшней эти двое, судя по рожам, в жизни не видали.
– Почему мои опекуны до сих пор не вошли в город? – раз и навсегда приняв тон кроткой ласки, осведомилась я. – Ваш город отказывает в приюте Внимающей? – головы стражи заполыхали пламенем ужаса. – Орден Отражения в этом городе вне закона? Если так, добрые господа, мы не станем оспаривать порядок и отправимся дальше.
В единственную здесь гостиницу заселились уже минут через десять. Без преувеличений весь городок можно было прошить насквозь за полчаса. И как мне в таких условиях приодеть моих пацанов? Но, вот тут-то я и не угадала. В кадке с горячей водой отмокала с час – не меньше. Потом сушилась и залезала в чистый комплект дорожного костюма – распаренные ноги капризничали и не желали лезть в эту душегубку. Грязное барахло отправляла в чистку, заворачивалась в балахон, чесала языком с бегемотихой горничной… Короче, ещё час.
К позднему ужину мои мужчины явились джентльменами, хоть куда. Никаких излишеств, но Сарг меня не подвёл. Явно дорогие чёрные рубахи. Полувоенные куртки – с иголочки. Сапоги по местным меркам шедевральные. Плащи, висящие на спинках стульев, из превосходной южной шерсти. Не поскупился мой опекун, не стал мелочиться. Как и не попытался сэкономить на еде – эти перекусы на пикниках меня лично достали. Поэтому в самый настоящий суп, напичканный свежей зеленью, я погрузилась, как в нирвану. Две миски вылакала единым махом и не треснула.
– А мы сомневались, – облегчённо выдохнул чистенький и подстриженный Вотум. – Подумали: какая ж это еда? Водичка с овощами, слитая с мяса. Толи дело жаркое там, или что посолидней.
Поудобней укладывая внутри вспухший желудок, я покосилась на распотрошённые блюда всё с тем же жареным мясом. Даже замутило слегка.
– И как решились на такое кощунство? – полюбопытствовала, отдуваясь.
– У Куха спросили, – совершенно серьёзно выдал нелепицу Алесар.
– И что он ответил? – медовым голоском мяукнула я.
– Пробежался по хозяйской кухне, – с трудом сдерживал ржач мальчишка. – Пошарил по котлам и жаровням. Тявкнул на это варево, мы и велели подать.
– Спасибо, радость моя, – промурлыкала я в сторону обожравшегося лайсака.
Тот не лежал – раздутым мешком висел на плече Сарга, притягивая насторожённые взгляды посетителей. Керк ему под стать – лапки на плече Алесара разъехались под вздувшимся брюшком. Сидит бедолажка, икает, головкой трясёт. А разноцветные глазки шарят по столу и вёе жрут, жрут, жрут. Короче, хорошо мы устроились, по-семейному: чистые, сытые, в обновках, и придраться не к чему. Мужики о чём-то деловито жужжат. Я жду, когда желудок пропустит через себя первое, и мысленно ковыряюсь в меню, выбирая второе.
Не мы это начали – просто кому-то скучно жилось в провинциальном городке со стопкой пожелтевших новостей. И этот кто-то, по местным понятиям, крут до полного изумления. Во всяком случае, этот амбал верил в свою репутацию. Гардероб полувоенный – по местным законам любой, кто, не будучи солдатом, нацепит военное обмундирование, кандидат в кандальники. Меч циклопический, болтается до самого пола, а пояс прямо-таки трещит от железа. Фирменная бровь грозовой тучей висит над глазами, источающими дивный аромат величавой угрозы. А в башке бездна самолюбования, замешанного на изрядном же страхе.
Притащил себя к нашему столу через силу, явно поспорив с каким-то недоброжелателем, взявшим его «на слабо». Назад дороги нет, потому как сверзится горемычный с какого-то здешнего пьедестала. И ведь все всё сразу же поняли! Так и оставили бы балбеса без сладкого, избегая мордобоя и шумихи. Как я, например, а я ведь нормальная. И дурака теперь от приличного человека отличаю не по повадкам, а телепатией по шевелению мозгов.
– Сарг, – попросила кротко и нежно, – не обращай внимания. Ты ведь умный человек, бывалый. Зачем тебе шкура этого дурака?
Не внял. И когда гора фальшивого великолепия домаршировала-таки до нашего стола, встретил её неласково. Тем более что промолчать агрессор не мог, а иначе, зачем и прогулялся?
– Сиятельная, – начал скабрезно, на разбеге. – Мои друзья почли бы за честь угостить Вас за нашим столом.
Ничего оскорбительного не прозвучало. Но подвёл формализм: Внимающую не всякий отважится пригласить отобедать вот так, запросто. Не принято это в местных кругах хоть и не преступно. Она просто проигнорирует невежу и всех делов. Но, ведь какая плюха воинской чести опекуна – ему такое проигнорировать просто не по силам. Дескать, дали тебе полномочия, а это не пустая формальность. А тут лезет к тебе мелкота несущественная, пигмей, на голом месте плешь! Каково это славному воину претерпевать от мелкотравчатой шантрапы? Сарг и не стал.
– Пошёл вон, – процедил сквозь зубы он, даже не взглянув.
И Алесар не упустил своего: глянул остро, презрительно. И Керк на его плече поддакнул. И Кух, с трудом разлепив глазки, шикнул пренебрежительно. Один Вотум – умница – закрыл глаза на выходку идиота, дабы не портить ужин милой его сердцу Внимающей. Бугай взъерепенился – тоже страдает непереносимостью адреналинового впрыска.
– Сиятельная! – щегольнул он высокомерием. – Неужели компания грубых вояк предпочтительней беседы с сыном владетельного аграта?
– С каким? – ласково уточнила я.
– Что значит: с каким? – с лязгом упала бровь куртуазного вторженца.
– Со старшим или с младшим?
– С младшим, – побагровел добрый молодец от незримой пощёчины.
– Предпочту.
– Что? – опять не дошло до узколобого.
– Предпочту компанию своих опекунов, – мягко намекнула я, – обществу любого аграта.
– Почему? – буркнул высокородный обалдуй.
– Потому, что так хочу, – свернула я дебаты.
Да милостиво качнула головой, мол, больше не задерживаю и наглость твою прощаю. Докучливый визитёр убрался, мучимый трусливой бессильной яростью. А Сарг многообещающе перемигнулся с Алесаром. Я же нормальная. И всегда предпочту почётное бегство неуместному геройству. Потому и приказала моему войску гасить огни да укладываться на боковую. Грешна: едва опустила голову на подушку, провалилась в заслуженный сон, хотя и скреблось что-то в душе. Кух завалился под бок, устроив в одеяле норку. Керк примостился на деревянной резной спинке кровати, оставив открытым зелёный глаз.
Вотум растолкал меня ещё в потемках:
– Сиятельная, господа опекуны в кутузке.
– Чего они там забыли? – недовольно проворчала я, пытаясь смыться под одеяло с головой.
– Так за убийство загремели.
Я не вскрикивала, не всплёскивала руками, не заламывала их. И вообще вытащила на белый свет лишь маску. Галопом пробежалась по ощущениям Вотума и обречённо поинтересовалась:
– Много трупов?
– Так, это... Четверо и агратов сынок...
– И его?! – офонарела я, садясь.
– Не! – заторопился Вотум. – Этот жив! Но ходить долго не сможет.
Нехитрую историю ночного сражения самый разумный... единственно разумный из моих спутников поведал уже на ходу. Ну, решили ребятки перед сном подышать свежим воздухом. Ну, пошли прогуляться. В дороге, я так понимаю, со свежим воздухом у них сплошные перебои. И в насквозь дырявой гостинице тоже. Допустим.
– А каким местом тут агратов отпрыск? – менторским тоном уточнила я.
– Так тоже привычка, – не растерялся заступник. – Дышать по вечерам.
– Ага! – приняла я такую версию. – И кулаки разминать на сон грядущий. Ну, с этим-то щенком кусачим все понятно: олигофрен. А у наших какие проблемы с мозгами выявились?
– Так он первым напал! – возмутился мой добрый Вотум до глубины души. – Сарг его так сразу честно и предупредил, мол, вали по добру поздорову. А то папаше лишние траты выйдут. Ну, там костёр погребальный, обед поминальный поприличней. Да и священникам подношения причитаются всем без разбора. Хотя..., – свернул он на наболевшее. – Тут по такому делу лишь Тармени воздаяние и полагается. Потому, как он есть смерть удерживающий. А остальным пяти богам, за какую такую милость?
– Голову не морочь, теолог самозваный, – потребовала я, понукаемая любопытством Куха.
Тот от нетерпения всё плечо мне оттанцевал. А на меня дунь – дымком развеюсь сизым.
Итак – если судить по содержимому Сарговых увещеваний – и без этого хромающего рядом адвоката всё предельно ясно. И не мне одной, как оказалось вскоре. Это и пытался растолковать напыщенный старичок судья... Нет? Казий, рефери? Оказалось: урядчик. Слава богу, не инквизитор! Он страшно трусил, пресмыкаясь передо мной, но и явственно опасаясь кого-то ещё. Следуя логике, надо думать, папаши-аграта. Я изъявила желание видеть того немедля. Какой-то бледный юркий наушник урядчика настоятельно рекомендовал не вылазить на передний план. Мол, грозный аграт сию минуту хлопочет над покорёженным телом родного детища. И беспокоить не велел, кроме как приглашением на смертную казнь обидчиков.
Понимаю отцовские чувства – сама дважды мать, трижды бабушка и до прабабки дотянула. Однако и с собою не позволю обходиться, как с барахлом. Тем более что моих раздолбаев бесчестно спровоцировали! Правда, на том самом месте, куда они направились в поисках этой самой провокации. Но, ведь специально не напрашивались – тут инициатива агратова отпрыска. Я нормальная и юридически подкованная британским законодательством дама. К тому же, русские своих не бросают. Короче, тоже честно предупредила: не явится аграт пред мою леденящую душу маску немедленно, так я