– Заперто, – пропыхтел Вотум, ковыряя какой-то железякой огромный вычурный замок.
– Замок западных мастеров, – вроде бы равнодушно заметил Сарг, но мне, отчего-то, поплохело.
– У нас таких не делают, – подтвердил Мейхалт, подав своим парням знак не расслабляться.
Вместе с нами границы чужой собственности нарушили моряки и пятеро гвардейцев. Остальные под командой Алесара остались охранять лесные рубежи.
– Кух, ты уверен, что нам всё это нужно? – присела я на корточки.
Он так трагично отрицательно замотал головкой, что мне поплохело ещё больше. Я осмотрела широкий стол у задней стенки прихожей – рядом с ним толклись любопытствующие морячки. Они подбирались к объёмистому квадратному ящику, занимавшему центр стола. Дотянуться до него, стоя на полу, было невозможно. Два самых ретивых экспериментатора залезли на стол с ногами и, трепеща, откинули крышку таинственного сундука. Железного, между прочим. И очень-очень-очень толстостенного. ЭТО я почувствовала сразу, едва крышку потащили вверх: в нос ударила лавина острого и абсолютно ни на что не похожего запаха.
– Что за вонища? – поморщилась я и заткнула ноздри. – Что там протухло?
– Какая вонища? – переспросил Сарг, внимательно рассматривая замок второй двери и прицениваясь к своим навыкам взломщика.
Кто-то пожал плечами. Кто-то, мазнув по Сиятельной взглядом, занялся прерванными делами. Одна Мерона шагнула ко мне и пристально посмотрела в район глаз.
– Что ты чувствуешь? – поинтересовалась она таким тоном, что и Сарг, и Вотум с десятником мгновенно отсосались от своих дурацких замков и дёрнулись ко мне.
– Из этого сундука, – внятно повторила я, – невыносимо разит. Но, по всей видимости, кроме меня этого никто не ощущает.
– Детка, – напрягся Вотум, – здесь не воняет. И мне это не нравится.
– Слезайте! – приказал Сарг мореходам на столе.
– Щас, – пообещал один из них и вытащил руку из ящика: – Тут какие-то игрушки.
Я глянула, и у меня потемнело в глазах. На раскрытой ладони этого идиота лежал невинный стеклянный шарик. Прозрачный. А внутри него был ещё один шарик. Белёсый размером с большую бусину и явно не из стекла. Живой и неровный. Прямо на глазах он становился всё неровней и неровней, выпуская одно за другим короткие щупальца. Этакий осьминожек – симпатичная крохотная смерть в упаковке.
– Не шевелись, – с трудом отклеился мой язык от мгновенно высохшего нёба. – Не шевелись, урод. Замри.
– Ольга? – прохрипел Сарг, напрягаясь для прыжка.
– Всем стоять! – рявкнула я, наконец, в полный голос. – Это слизняк, что делает из людей безмозгл… Не шевелись! – взвыла я.
Но, этот смертник швырнул хрупкий шарик обратно в сундук и ломанулся со стола вместе со вторым уродом. Сарга с Вотумом я поймала за руки уже в процессе прыжка на стол. Понятно, что они хотели, как лучше. Мужики торопились захлопнуть крышку, но было поздно. Входные двери сарая захлопнулись с каким-то торжествующим лязгом. А первая тройка слизняков шмякнулась с железного края ящика на стол и молниеносно прыгнула на нас троих. Я сделала то, что однажды уже совершила незнакомая мне агрия Ксейя из агратии Юди: раскинула руки и поймала всех трёх гаденышей, летящих в меня, Сарга и Вотума.
– Зажмите руками уши! – орала я благим матом. – Уши! Они влезают в уши! Зажмите уши и не отпускайте!
Сарг с Вотумом подчинились инстинктивно, веря мне, как себе – остальных за спиной я не видела. В оба моих бедных эльфийских ушка вонзились два комочка боли и… вывалились обратно. Я рефлекторно смахнула тварей под ноги, как поступила бы с любым другим паразитом. А потом бездумно наступила на них: две ноги – две лепешки. За спиной взвыли, и я пришла в себя. Эта студенистая гнусь выпрыгивала из ящика беспрестанно, разлетаясь по столу и пикируя на пол. Затем неслась к людям и одним махом возносилась на них, торопясь добраться до ушей. Я наткнулась глазами на Сарга, сорвала с него сразу четверых слизняков – он понятливо растоптал их, машинально отнимая руки от головы.
– Уши! – выкрикнула я ему прямо в лицо. – Не отпускайте рук! Зажимайте уши! Не отпускайте рук! – вопила, как заведённая, срывая эту мерзоту с Вотума, Мероны, остальных.
Морячок – один из наших тупых палачей – с визгом лупил ладонями по лицу. Эти твари его то ли кусали, то ли царапали, а одна из них победоносно юркнула в ухо. Я сорвала с лица маску и напялила на Мерону, спасая моей красавице лицо.
– Они кусаются! – рычала я, не прекращая сбор смертельного урожая. – Хотят, чтобы вы разжали уши! Терпите! Я помогу! Давите их ногами! Не разжимайте ушей! Это смерть!
И вдруг я заметила то, что разом обрубило моё паническое мельтешение: слизняки прямо щемились от моей руки, как от прокаженной старухи. В глаза бросились гвардеец и второй морячок, выпустивший на нас эту заразу. Лица обоих залепили целые грозди – я наплевала на морячка и торопливо огладила голову гвардейца. Смертельная гадость брызнула с него во все стороны.
– Все ко мне! – оптимизировала я процесс по ходу осознания. – Вставайте в круг! Давите тварей ногами! Не разжимайте рук!
Им сразу стало легче. Я бросила заниматься ерундой и замахала руками вокруг голов со скоростью вентилятора. А ребята давили и давили осыпающуюся дождём паскудную мелочь. Она хорошо лопалась под толстыми подошвами сапог. Легко. Но, за последними пришлось погоняться. Сарг первым догадался высвободить руки и натянул на уши свою налобную повязку. Вотум быстренько перетянул голову любимым шарфиком. Но, не у всех оказались под руками подходящие тряпки. Лица у ребят опухали и горели. Уши – кроме двух дебилов папаши Олсака – разжал, не выдержав, только один гвардеец. Все трое ещё катались по полу с тоскливым воем, но уже затихали. Их глаза стекленели, дыхание становилось всё прерывистей. А в двери снаружи рубился Алесар с гвардейцами.
– Не разжимать ушей! – хрипела я надсадным голосом, вконец изнасиловав бедные связки. – Не разжимать, ребята. Потерпите! Они могут прятаться в складках одежды! Сейчас помогу. Сарг! – я принялась полосовать ножом рубаху одного из матросов. – Рви, делай повязки. Перетягивай потуже головы.
Из рубахи вывалились четыре слизняка и тут же взлетели по сапогам ближайшего гвардейца.
– Видели? Все видели? Не разжимать ушей! – твердила я, как заклинание, скинув под ноги парня всех четверых.
Вотум занялся, было, хитрым захлопывательно-запорным устройством дверей. Но плюнул на это дело, срывая с себя одежду. Мы с Саргом и тремя голыми по пояс моряками, перебинтовавшими головы, занялись амуницией гвардейцев. Расчехляли их и вытряхивали затаившихся под снарягой паразитов. Потом я проинспектировала шевелюру Мероны и помогла ей раздеться. Раздеваться пришлось догола – не до стыдливости, когда всё паршиво. Некоторые особо ушлые гады забрались даже в сапоги, под пояса, в штаны. Мы тщательно перебирали одежду. Каждого из пострадавших я обнюхивала, как собака, но мерзкий запах не возвращался. Потом мы сметали эту нечисть в погребальный костер и жгли прямо на полу. К тому времени к нам прорубился Алесар.
Мы вывалились из проклятого сарая и рухнули в траву. Чистыми лица оставались только у меня и Мероны. Видимо, ей помогла пропитанная моим запахом маска – даже на неприкрытом подбородке слизняки не оставили следов укусов. Только на шее и руках. Ведьма молча плакала, заплетая косу, а Рах утешала её, мурлыкая на коленях моей бесстрашной валькирии. Остальные лайсаки попритихли. Они успели выскочить из сарая при первых симптомах опасности и теперь переживали, что бросили нас на произвол судьбы. А я страшно радовалась, что мои малыши вовремя унесли ноги.
– Кончай реветь, – преувеличенно грозно приказала я и бросила рядом с Мероной нашу аптечку: – Доставай мазь и займись мордами мужиков. На них страшно смотреть. А они их ещё и расчёсывают. Сарг, – я поманила его взглядом и решительно направилась обратно к сараю.
Вотум, Алесар и Мейхалт рванули следом. Им было невероятно трудно переступать этот порог во второй раз. Но, они мне верили, как себе.
– Их надо прикончить, – указала я на три застывших тела с кукольными стеклянными глазами.
– Им никак не помочь? – с мрачной надеждой уточнил десятник, не отрывая глаз от своего товарища.
– Ты знаешь способ помочь трупу? – не пощадила его я, отсекая любой нелепый путь к надежде.
– Но, – попытался он, – вас же они боятся, Сиятельная.
– Только снаружи. А там, в голове они в безопасности. Я могу извлечь слизняка из головы твоего парнишки. Догадываешься как?
Мейхалт поднял меч и вогнал его в сердце своего гвардейца. А я склонилась над морячком. Сконцентрировалась до последней волосяной луковицы, и начала потихоньку проникать под его черепушку. На успех особо не надеялась: мозг был мёртв или, скорей, в обмороке. Но зудело так, что остановиться не могла. Даже когда собственная башка принялась сопротивляться, посылая настырные болевые сигналы предупреждения. Череп парня кустарному рентгену телепата поддавался неохотно. Моё внутреннее зрение раскалялось, проходя один слой за другим, и всё равно у меня ничего не вышло. Только и успела заметить на фоне общей черноты выключенного человеческого мозга смутное светлое пятнышко новосела. Ему не суждено было вырасти и возмужать в своей новой оболочке. А потом ничего не помню.
Пришла в себя, по словам Сарга, примерно через час. Лежала на траве и ожидала, когда размытые границе толстой ветки над головой соберутся в кучу. Сарг, облокотившись, лежал рядом и бережно отирал моё лицо мокрой тряпкой. Он был хмур и задумчив. Смотрел на меня, но мерещилось ему явно что-то другое. Мне же ничего не мерещилось, ибо это факт: я мутант. Завидные достижения для шестидесятилетней тётки.
Но, это полбеды. Землянки в этом мире получали тройной иммунитет к разнообразным источникам неприятностей. Во-первых, положение Ордена защищало их и от светской, и духовной власти. Во-вторых, держало на расстоянии простой народ с его суевериями и мракобесием. Наконец, их особая чувствительность к эмоциям помогала манипулировать людьми к своей пользе и безопасности. Дамочки отлично устроились и благоденствовали, пока в их пасторальный быт чистокровок не затесалась паршивая овца: помесь русской с мутантом. Надо отдать должное: её довольно долго терпели,