ривился, – чуть раньше. Неделю перевариваю, но до сих пор тошнит.
Моя тварь, не говоря худого слова, протянула над столом тонкую ручку и толкнула кубок. Вместо мстительного наводнения, на первую подвернувшуюся бумажку вытекла сиротливая красная лужица размером с мой кулачок и стыдливо заколыхалась. Моя тварь, к неизъяснимому удовольствию его дряни, зашипела и вспучилась. Но, я успела поймать её за подол и прижать коленом. Не могла доставить господину танаграту большего кайфа, чем он уже потребил. Он разочаровался во мне, но ненадолго.
– Брачные браслеты уже готовы, дорогая.
На меня всё тяжелее и тяжелее наваливалось подлое бессилие. Ощущение было такое, будто тебя только что поставили перед фактом собственной безотлагательной казни. Моё неестественное рентгеновское зрение расфокусировалось. Где-то под ложечкой собрался тошнотный комок. Коленки меленько завибрировали, а в голове загулял шумный ураган, засоряя слух. Если я сейчас же не выйду в коридор, то вообще не смогу выйти из кабинета на своих двоих. Несколько шагов, дверь, и я попаду в объятия Сарга, ожидающего в приёмной. А туда уже можно падать безопасно и сколько угодно. Там я у себя дома.
– Ау, дорогая! Я говорю: брачные браслеты…
– Никогда! – вылетело из меня самопроизвольно.
И я медленно, осторожно поднялась, удерживая тело вертикально в этой разгулявшейся морской качке.
– Что так? Я тебе не нравлюсь? А вот ты…
Хорошо, что уши заметает ураганным шорохом и посвистом. Нет нужды слышать этот претенциозный бред. Один шаг, второй, третий… Рука, наконец-то дотягивается до массивной бронзовой ручки, толкает – не получается. Я навалилась на неё всей грудью, и дверь медленно поплыла наружу. А я вниз по косяку. Они подлетели ко мне одновременно: Сарг из приёмной и Варкар, перемахнув через стол. Сарга я просто почувствовала. А вот своего женишка увидела – инстинкт самосохранения развернул мою голову в направлении опасности. Не думаю, что он желал мне дурного, но рефлекс сработал. И склонившийся ко мне танаграт, сложился пополам, обхватив голову. Сарг своей громадной ручищей закрыл мне глаза, маску и всё лицо – женишка отпустило.
– Прости, мой танаграт, – сухо бросил опекун и вскинул меня на грудь, уткнув мой нос в жёсткую царапающуюся куртку. – Сиятельная не справилась… со своим порывом. Хотя, – в его голосе звякнул металл, – на моей памяти это первый случай. Я унесу её отсюда, с твоего позволения.
Я заснула почти сразу же после этой фразы. Не думаю, что это был обморок. Потому, как утром проснулась совершенно естественным образом, в скверном настроении, но вполне здоровая. На подушке посапывала Рах. В ногах разлёгся Тех. Под боком два меховых комочка: Пох и Чох. Копнула вглубь: от твари ни слуха, ни духа. Здравый смысл бухтит что-то невнятное и не слишком ободряющее, дескать, попалась, так попалась, чего глотку-то драть? Ты ведь женщина, а не боевой слон. Пошевели мозгами: если у тебя хотят отобрать что-то дорогое сердцу, снижай ценность отбираемого в глазах узурпатора.
Вот только в этом направлении не словчить. По возвращении к месту службы бравый десятник Мейхалт так разрекламировал мои подвиги, что теперь мне салютовала каждая тварь при мече. Попробуй после этого втюхать муженьку Камиллы версию о собственной несостоятельности. А эта стерва уже по теме выступления поймёт, что к чему, и слушать не станет. Значит, в ридикюле по-прежнему два фанта: пойти на попятный или встать в позу… И шить траурный балахон по друзьям. Бред! Хорош, глупостями-то заниматься!
Итак, что там у нас с конструктивом? Супругой танаграта мне быть, хоть ты тресни. С политической точки зрения мне на это плевать. С экономической…, это надо посмотреть. Я-то хомяк тот ещё, причём от всей души. Я не я буду, коли не пошурую в танагратовых кладовках. И в этом заключается самый позитивный момент.
Теперь о правилах семейного общежития – тут, пожалуй, главная загвоздка и есть. Это меня вчера и вышибло из седла на глазах жениха. Категорически не желаю супружеских отношений с этим человеком. Мне плевать на его внешность, профессию и самомнение, а моему либидо плевать на него в целом. Я вкусила плодов настоящих глубоких открытых отношений с мужчиной, который приятен в любом виде, в любой ситуации, в любое время года. С товарищем танагратом мне такое вряд ли по зубам. Ему придётся смириться с тем, что свою жену он будет видеть только по праздникам и в обществе свиты. Придётся делать детей любовницам, узаконивать их, закрывать глаза на мою личную жизнь и сохранять вежливый пиетет. Понимаю, что ему и самому тошно – видела вчера, как его корёжило. Но, жалеть этого гада не собираюсь: не смог сказать своему дружку-императору «нет», живи не как хочешь, а как придётся. И передвигайся с оглядкой, дабы не нарушить хрупкое равновесие нашей семейной идиллии. Слава Богу, хоть фривольных поползновений с его стороны не ожидается.
Тут-то у меня и перемкнуло. Я вспомнила первое зеркальное знакомство с замухрышкой агрией, как с неизбежным, неистребимым злом. Не смирилась – пропустила это мимо ушей, глаз и планов жизнеустройства. Под настроение бравировала своим пресловутым уродством. При нужде использовала в качестве рычага для манипулирования или морального шантажа. Но чаще вообще не вспоминала. Однако теперь я и вправду поменяла шкурку на более ликвидную. А значит, лишилась одного из основных защитных механизмов: простого, дешёвого и удобного в обращении. Больше всего на свете я боялась обзаводиться новыми страхами. Особенно накануне генеральных сражений. Требовалось немедленно убедиться: могу я по-прежнему рассчитывать на своё уродство, как защитный инструмент, или пора обзаводиться новым?
Мои девчонки набились в женскую ванную нашего люкса и наводили марафет. Я влетела к ним в ночной рубашке, без маски, с твёрдой решимостью вытрясти из них всю подноготную без скидок на происхождение. Вослед мне бешеной свитой мифической Артемиды скакали Рах и Тех. Девчонки нисколько не удивились очередному закидону Внимающей. Но, это им только показалось.
– Мне нужна ваша помощь! – выпалила я и выскользнула в горловину рубахи.
Та упала к моим ногам мягкими складками, но фурор вышел блёклый и жиденький. Все молчали и настороженно ожидали развития сюжета. Лайсаки опасливо отползали и прятались за чужими спинами.
– Мне нужен честный ответ на один вопрос, – насупилась я. – При этом хотелось бы, чтобы вы забыли о том, кто я. Представьте, будто перед вами простая крестьянка, и скажите честно: я некрасива?
– Её что, вчера ещё и по башке били? – поинтересовалась сидящая в ванне Мерона.
Обычного ехидства нет и в помине – она сумрачна и тревожна до последних печёнок. И Рах смотрит на меня, как на врага, пристроившись разбирать подруге влажные пряди волос.
– Да вроде нет, – задумчиво откликнулась Клор, не поворачивая головы.
– Хватит! – рявкнула я и засверкала своими зверскими очами: – Лайрес! Я некрасива?!
– Да, – машинально брякнула завёрнутая в полотенце девчонка и тотчас испугалась.
– Так, – удовлетворенно оприходовала я первый удачный ответ. – Клор?
– Нет, – опровергла старшая из моих наперсниц, продолжая возиться со ступнями в креме.
– В смысле?
– Я не могу сказать, что ты некрасива. Тебе, кажется, неприятно это слышать, но это правда.
– Мерона?! – вцепилась я глазами в самую умную, честную и любящую меня подругу за обе мои жизни.
– Если ты хочешь оставаться в прежней шкуре уродки, оставайся, – пожала плечами ведьма, оглаживая встревоженную Рах. – Мы с Клор можем придать тебе любой вид. Даже самый отвратный. Но, в своём натуральном виде ты самая обыкновенная девушка. Если помнить, что ты выросла в захолустье.
– Ты всегда говорила…
– То, что тебе нравилось слышать. И это нормально. Тогда мы не могли выяснять отношения – мы с тобой вообще-то пытались выжить. А сейчас? – она окинула меня профессиональным взглядом мясника. – Ты на редкость мала росточком. Но сложена хорошо. Всё, что нужно, кроме груди, на местах. Если бы не твои ужасные глаза и губы, я назвала бы тебя красивой. Достаточно?
– Фыррр? – уточнила Рах.
– Нет, – заупрямилась я. – Ты должна оценить меня с точки зрения сексуальной привлекательности.
– Об этом тебе лучше спросить у других, – поморщилась Мерона, переведя стрелки на главного эксперта нашей команды в вопросах секса.
Я добралась до этого эксперта и вцепилась в него мёртвой хваткой.
– Да вполне, – честно ответил Алесар.
При этом я зафиксировала недобрый отблеск в его красивой башке. Даже Шех уловил некоторую фальшь и вопросительно уставился на дружка. Я поймала обоих за вечерним туалетом – Алесар готовился отчалить на очередное пятиминутное свидание без расчёта на последствия.
– Не лукавь, – потребовала строго. – Тут вопрос жизни и смерти решается…
– И не думал, – возразил он. – Просто я сразу же прикинул это на себя. И понял, что с тобой бы не стал.
– Почему? – понадеялась я.
Алесар ненадолго задумался, но фальши в его размышлениях не звучало.
– Будь ты обычной девушкой, то… почему бы и нет? – сложил он свои два и два. – Но, Внимающая… Это для меня чересчур. Ты же знаешь: я терпеть не могу сложности.
– Вотум? – прицепилась я к самому надежному эксперту, уразумев, что обычный бабник в моём вопросе не подмога.
Тому в принципе всё равно: с кем, сколько и как далеко придётся линять. А Вотум – человек серьезный и обстоятельный. Он отложил свою куртку, которую терзал попеременно то шилом, то громадной иглой с ниткой толщиной в мой палец.
– Нет, – совершенно искренно открестился мой любимчик. – Детка, тебе известны размеры моих предпочтений. Женщина в постели должна быть мягче перины. А на тебя глянешь… То закормить тебя насмерть тянет, то так прихлопнуть, без затрат.
Близнецы, трудолюбиво разматывающие моток ниток, заржали, шевеля ушками. А я несколько воспряла.
Сарга атаковала последним – тот был мрачней тучи. Кух на его плече выгнул спину и зашипел на меня, как на осьминога. В холле люкса как-то кстати никого не случилось. И я поторопилась воспользоваться моментом, едва опекун опустился в кресло.