О! Как они меня слушали! Просто-таки растеклись по земле, блуждая по сторонам глазами с этой – как её – с поволокой. Таким отрешенным, глупым взглядом, что я не выдержала и прыснула прямо посередь музыкального произведения. Зашипели на меня эти гады в два голоса! А со звёздами сцены так себя не ведут – я точно помню. Не совсем ещё у меня из башки выветрились телевизор и концертные залы. А потому, честно допев до конца очередной романс, я захлопнула рот и предупредила:
– Это была последняя. У меня уже в горле першит. И вообще! – нахально повысила я голос. – Пора спать. Утром попоём.
Наплевала на свои страхи. И, лязгая зубами от ужаса вперемешку с осенним холодом, свернулась клубком у затухающего костра. Простыну, так простыну. Сдохну, так сдохну, а за дровами не пойду.
Глава 19
В которой меня вызволили и…
Водворили
«Там, на земле мне подавали грош и жерновов навешали на шею». Я знаю, как определить: гений поэт, или комбинатор виршей. Если Марина Цветаева докопалась до корней всех моих досад, проблем и бед, значит, гений. А тот, кому я неинтересна, так себе написатель. Под его стихи мне себя вовек не похвалить, не пожалеть. Последнее нынче в приоритете чуть не каждый божий день. Это же уму непостижимо! Одна из ярчайших представительниц легендарного всемогущего Ордена Отражения валяется, свернувшись клубком, у затухающего костра. И, лязгая зубами от ужаса, ждёт, кто облагодетельствует её хворостом. Ни одна свинья не появилась. Мстительно поклявшись простыть и сдохну, я всё-таки ухитрилась заснуть.
Утро, как по заказу, выдалось жгуче-холодным, но мне было тепло. То есть всесторонне тепло, а лицо замёрзло. Ещё не открыв глаза, я по древней священной традиции землян потянулась к будильнику… и замерла. Рука упёрлась в жёсткий, но тёплый бок. Даже слишком тёплый. Хочешь-не хочешь, а заглянуть в лицо опасности придётся. Так и есть: моё тело покоилось в монументальном бронированном кольце сине-зелено-коричнево-серо-буро-оранжево-блескучей плоти, с которой у меня накануне завязалось знакомство. Я села. Плоть пошевелилась, горячо и вонюче дунув мне в затылок. Я обернулась… Мама!
Нартия укоризненно покачала мордой перед самым мои лицом. И шмыгнула носом с таким присвистом, что у меня заложило уши. А Тех забрался мне на грудь и полез целоваться. Потом был утренний туалет, причём у всех троих. Потом я вновь добывала огонь, а нартия подтащила к нему мёртвую тушу незнакомого обра. Даже вовсе и не обра, а какого-то оленя с обличающими нас стеклянными глазами. Она деликатно отхватила у него заднюю ногу и захрустела. Тех деловито запрыгнул на олений бок. Шмыгнул к обнажившемуся из-под шкуры мясу и принялся бесцеремонно пожирать чужую добычу. Я, было, шикнула на обормота – он вылупился на меня, как на юродивую и потарабанил лапками по обломку торчащей из туши кости.
– А что, можно? – дерзнула и я.
Нартия сглотнула, освободила пасть и великодушно фыркнула. Поскольку смертный приговор никто не отменял, мне по-прежнему было нечего терять. Я достала засапожный нож, с трудом отпилила шматок мяса и принялась учиться готовить себе еду на костре. В принципе, с голодухи съешь и такое – гордо оценивала я свой первый походный кулинарный опыт, срезая горелую корку. Сытый желудок обычно располагает к размышлениям и созерцательности. Торопиться было некуда, и я занялась исследованием моего нового… Моей новой подруги – вот так-то! Теперь более-менее всё понятно: только женщина способна так прочувственно слушать романсы. И при этом наплевать на вопросительное урчание желудка.
Начала я, как и полагается, с прояснения формы обращения.
– Тех! – указала пальцем на обожравшегося лайсака. – Ксейя, – это уже на себя.
Нартия внимательно осмотрела нас обоих и качнула головой.
– Тех, Ксейя, – повторила я урок и протянула к ней руку: – А ты кто?
Нартия ещё раз пошарила глазами по нашим тушкам, а я ещё трижды проделала реверансы.
– Г-р-р-ра-ар-ра, – наконец-то выдала она законченное по смыслу слово.
– Гра-ара? – добросовестно сымитировала я, вновь тыча рукой в её нос.
Она качнула головой и осторожно уложила её на землю, сложившись почти пополам и уткнувшись носом в бок. Потом накрылась крылом и тяжело размеренно задышала. Нартия продрыхла до самого вечера – правильно, помотайся-ка всю ночь за продуктами. Я же, посоветовавшись с Техом, решила, что торопиться некуда. И это вовсе не от девичьего легкомыслия. Сердце подсказывало: этой ночью произошло что-то страшно нужное и полезное. Не простая жадная страсть приобрести новое прибыльное знакомство, а ещё один подарок этого мира, как телепатия, лайсаки с Керком или Сарг. Причём, получила я его запросто, начисто позабыв о своих суперспособностях. И не пихая эту затычку в первую же подвернувшуюся незнакомую бочку.
Я лазила по бесчувственному телу Гра-ары, тщательно изучая узоры на шкуре. Саму шкуру, сотканную наподобие кольчуги из мелких переплетенных колечек. Исследовала перепонки на крыльях, толщиной не уступающие шкуре тяглового обра. Пересчитала шипы на шее и боках. Измерила все габаритные размеры всех частей тела сначала в локтях. Потом засомневалась и перемерила ремнём – более надёжная единица измерения. Если на глазок прицениться к моему ремню, то в нём как раз около метра. А Гра-ара от носа до кончика хвоста вместила в себя ровно восемнадцать ремней и три пряжки. В каждом крыле было ещё по двенадцать ремней в размахе и десяток в самом длинном плече или пальце – не знаю, как их называть. На переднем сгибе крыла – том самом локте – у неё оказался не один коготь, а целых три, просто два крайних постоянно поджаты. Лапы обычные, как у птиц или даже ящериц. И всего одна пара – тут рисунки очевидцев не погрешили против истины. Короче, виверна – она виверна и есть. На этом я успокоилась и заснула прямо на её горячей спине.
Ночью Гра-ара притащила очередного оленя. Мы ели, пели и болтали. Просидели у костра почти до утра. Потом задремали. Проснулась я от раскатистой немузыкальной трели и ветра, поднятого крыльями нартии. И только потом различила мужские вопли где-то у горловины расщелины. Подскочив, обнаружила, что Гра-ара переметнулась на два-три десятка метров подальше от меня и от шума. А от горловины на нас двигался ощетинившийся мечами отряд воинов. Естественно, я вскарабкалась на высокий камень и досконально изучила нападающих. За других не скажу, а своего супруга узнала даже в шлеме. Он же, завидев меня, вырвался вперёд и понёсся, как озабоченный лось. Я жутко испугалась за нартию! Скатилась с валуна, вылетела на середину расщелины и заверещала так, что содрогнулись скалы:
– Стоять!!
Варкар налетел на мой дикий вопль, как на стену.
– Стой, где стоишь! – завопила я уже тише и принялась спиной отступать к Гра-аре.
Никому не доверяла – особенно этому накаченному страхом психу с зудящим в руке мечом. Тех помогал мне самым грозным из своих ты-ры-рыков и носился кругами.
– Гра-ара! – бросила я через плечо, не прекращая отползать. – Ничего не бойся! Пока я жива, ни одна сволочь тебя не коснётся! А коснётся?! – я угрожающе ткнула пальцем в офонаревшего супруга. – Моя нога больше не ступит на земли Руфеса!
Он не стал никого касаться. Даже с места не сдвинулся. Несколько успокоившись на счёт необузданных мужских желаний, я развернулась и последние метры до нартии дошагала нормально. Та склонила ко мне длинную шею. И посмотрела прямо в глаза своими серебристо-зелёными блюдцами под тяжёлыми надбровьями. Я вытянулась на цыпках в попытке её обнять. А за спиной взвился и запрыгал меж скал клубок нестройных мужских воплей. Зыркнула за спину – танаграт аэт Варкар застыл ледяной глыбой. Даже отсюда я чувствовала холодную злобу, оседлавшую его голову. И меня абсолютно не тянуло наплевать на этого по-прежнему чужого и неприятного, но достойного человека. Кто я такая – ишь, расплевалась! Замухрышка бесноватая! Гра-ара весело фыркнула и сощурила глаза.
– Это мой муж, – уныло созналась я, словно бы извиняясь за свой дурной вкус. – Видишь: волнуется. В такую даль за мной припёрся. Придётся возвращаться. А то мои друзья, наверно, устали с ума сходить. А я их очень-очень люблю, понимаешь?
Нартия чуть заметно качнула головой, а потом положила её на мое плечо. Это, конечно, образно: положила. Будь оно в самом деле, меня отскребали бы всем полком, торчащим у горловины. Она просто коснулась моего плеча краешком пасти и через несколько секунд гордо вскинула голову.
– Ты знаешь место, что люди называют агратия Юди? Она у самого моря. Там ещё, говорят, есть такая гора… С одного бока пологая, – я помогла себе рукой. – А с другой, будто обрезанная, – моя ладонь упала вниз.
Гра-ара призадумалась, потом качнула головой.
– Прилети-ишь? – заныла я, хлюпая носом.
Она фыркнула что-то неопределённое. Затем осторожненько развернулась, стараясь не задеть меня хвостом, и отошла подальше. Подпрыгнула, заработала крыльями, поднялась вверх и перевалила за кромку скалы. Тех забрался мне на плечо и тихонько заскулил. Я приласкала его. Мы поцеловались и потащились к припухшим спасителям.
– Привет, – устало поприветствовала я супруга, вытирая слёзы, ползущие из-под непромокаемой маски. – Как ты меня нашёл?
– По следам, – холодно пояснил он то, что и так было понятно. – Ты, насколько я вижу, в порядке.
– В полном, – равнодушно зверила я. – Только устала. Я очень сильно устала, – повторила буквально по слогам и накинула замызганный вусмерть капюшон.
Поёжилась, бредя рядом с ним к его воинству. Он забрал у адъютанта безразмерный шерстяной плащ. Закутал меня чуть ли не с головой, поднял на руки и понёс к горловине.
– Ты уже знаешь, кто это был, – констатировала я после беглого анализа его чувств.
– Да.
– И помчался за мной.
– Да.
– А чего задержался?
– Пытали. Пришлось потрудиться.
Два воина подняли меня на круп его гигантского обра, когда Варкар уже сидел в седле. Мы неспешно тронулись в обратный путь. От скуки я занялась его головой. Там царило большое, огромное, всепоглощающее чувство облегчения. И мучительная работа мысли над чем-то, что привело его в совершеннейшее изумление. Ну да, конечно, моё знакомство с нартиями не входило в арсенал его знаний о сёстрах Ордена Отражения. Причём, именно с нартиями, а не с одной отдельной личностью – обратного ему не докажешь. Да и не собираюсь. Непло