На подготовку к первому плаванию у Сугардара ушло всего четыре дня. За это время его золотые мальчики сделали из скотовоза конфетку и выписали по бортам: Ксейя аэт Варкар аэт Юди. Подписанному именем жены танаграта кораблю на море мало, что угрожало, кроме самого моря.
Вотум тоже преподнёс мне подарок, причём невероятно кстати. Бешеный откровенно плевался на предмет того, что корабли не должны выходить в море с пустыми животами. А что мы могли в них набить? Чтобы продать что-нибудь ненужное – известно каждому россиянину – нужно сначала купить что-нибудь ненужное. А у нас и с необходимым-то было кисло. А тут в день назначенного отплытия к нам в агратию дотелепались аж десять возов, набитых доверху. Целых два каменоломневладельца откликнулись на предложение моего расчудесного Вотума воспользоваться услугами нашей транспортной компании. Сугардар был на седьмом небе и клялся моему опекуну в вечной дружбе. Я задирала нос, хотя, кроме чужой идеи с бетоном, у меня в загашнике чудес не было.
Открывать частную лечебную практику в компании с Мероной и столичным лекарем не было ни времени, ни сил. Они, конечно, практиковали по окрестностям в свободное от Юди время – я не возражала. И руку набьют, и репутацию нам заработают, и деньгу зашибут вдогонку к жалованию – имеют право. Но и тут не обошлось без фестиваля: Сарга наш красавчик-лекарь выбесил одним фактом своего существования. Мой опекун постоянно ощупывал бедолагу взглядом в поисках самым мясистых частей тела и плотоядно облизывался. Впервые в жизни у него проклюнулось что-то вроде серьёзных отношений. Да ещё с красавицей и умницей, натасканной мной в сексуальном вопросе – в пуританском Руфесе с этим не особо поэкспериментируешь.
А это удачное приобретение шляется по округе в компании неконтролируемого субъекта с кудряшками и масляными глазками. Сарг не лишил столичного пижона и того, и другого, исключительно не желая расстраивать свою Ольгу по кличке Ксейя. Я понимала, что назревает нешуточная проблема. Но возродила старую привычку и не поленилась наплевать с донжона на его ревность.
Мне было не до неё. За последние полтора месяца я многому научилась, со многим смирилась и заработала искреннюю благодарность почти всех, кого приручила. Включая лайсаков, болтающихся по лесам сутки напролёт. Я сдвинула с места воз, готовый оттащить моё наследство на кладбище истории, и попыталась развернуть его в другом направлении. Первая волна человеческого энтузиазма ещё вовсю гуляла по просторам поместья и его сообщающимся сосудам: Евгону и сотнику Плерону.
Но, в отличие от этих достойных людей, я знала о естественном круговороте мотивов и мотиваций – чай, не зря отмотала срок в двух университетах. И не могла отвязаться от личных прогнозов на ближайшее будущее, что нагнетали страх. А самое главное… Моё эго тоже претерпело беспощадные трансформации. Раньше я лишь досадовала на этот генетически обусловленный горб, доставшийся мне в наследство от предков. А теперь искренно, от души, до слёз, до полного стачивания зубов ненавидела агратию Юди, как единый и неделимый клубок фундаментальных, хронических, нетленных проблем!
А ещё я получила, наконец-то, свою сауну. И каждое утро оттирала в ней изнемогающие от боли губы. В той мази, что Кэм приказала мне втирать на ночь, жило не менее сотни тысяч гнусных червей. И каждую секунду ночи эти твари грызли мои постепенно распухающие губки.
Глава 21
В которой Сарг докаркался…
И накаркал нартий
Напутствие Екатерины Великой всем домохозяйкам Российской империи лично мной всегда исполнялось от и до. Ну, почти. «Быть тихой, скромной, постоянной, осторожной» – попробуйте усомниться! «К Богу усердной» – ну, это не честно: не применимо для пионерки, взращённой в комсомолку. «С мужем обходиться любовно и благочинно» – выполнено и перевыполнено. «Перед родственниками и свойственниками быть учтивой» – была. «Добрыя речи слушать охотно» – слушала. «Лжи и лукавства гнушаться…» – вот тут мы несколько расходимся с императрицей. Убедилась на собственной шкуре раз и навсегда: позиция «дура набитая» гораздо выигрышней более консервативной в деталях позиции «ты же умная женщина». Срабатывало на Земле, работает и здесь.
Можно каждое утро игнорировать насмешки этой твари Мероны, оттирающей в сауне мои изнемогающие от боли губы, извазюканные мазью Кэм. При этом хлопать глазами мимо неё и глупо улыбаться, чтобы досадить ироничной красотке. Можно пялиться на шипящего от злости Сарга слепой маской, засунув в рот палец и думая о своём. Можно восемнадцать раз подряд промахнуться мимо узкого рукава парадного платья агрии, а затем умчаться встречать соседнего аграта в кровно личном балахоне. Можно лёжа болтаться на седле породистого скакуна, изображая переваренную лопнувшую сардельку, и возрадоваться на спине толстушки Эпоны.
Да мало ли чего ещё полезного – непочатый край открытий! С тех пор, как моя тутошняя реинкарнация милостиво оставила меня в живых, все только и делали, что загоняли бедную старушку в кубические рамки местных традиций. А я душа не прямолинейная, волнообразная. У меня в голове более демократичные причуды. Попробуй отвоевать право на самоопределение в доспехах умной женщины – визг до потолка. А с дурочки, какой спрос? Помаются со мной, поколотятся лбом в стену и отползут за угол, чтобы уже там, не оскорбляя дворянской чести, плюнуть на поганку от чистой души.Минусы, конечно, есть и в этом моём принципе. Дёготь вообще в числе фундаментальных веществ, из которых состоит вселенная. А добывая каждую ложку мёда, рискуешь остаться покусанной.
Первыми моё лицемерие унюхали всё тот же Сарг с его ведьмой. Заподозрили, протестировали и сделали выводы. Их любовь ко мне не мешала двум любовникам-кровососам дегустировать кровь инопланетянки с комариным упорством. Понятно, что с этой мелкой пакостью их рознила эволюционная степень развития мозгов. Они не кружили над моей головой поминутно, не зудели и не присаживались откушать на моё хрупкое изящное тело. Но, с некоторых пор удивительно точно объявлялись чуть ли не в половине мест моего естественного обитания. Приземлялись рядом и следили своими кровожаждущими глазками за каждым движением нежной изворотливой души.
Я боролась с опекуном и его прихлебательницей со всей страстностью: игнорировала их едкие замечания, насмешничала в ответ, загружала пустяшными просьбами, ныла, юродствовала, откровенно скандалила или сбегала. Например, к Евгону. Мой собрат по уродливой внешности и прекрасной начинке, как мог, раздувал своё и без того разбухшее тело, прикрывая меня от гонений. Изворачивался и юлил. Но, вся беда в том, что он боялся нашу сладкую парочку и не годился в мои рыцари. Сарг с Мероной подминали его в два счета, уволакивая меня на правёж.
Моя беда в том, что у них вдруг образовались излишки свободного времени. Бывшие колодники в кооперации с бывшими вояками доводили до ума все три деревни. По крайней мере, половина домов в каждой уже красовались такими непрошибаемыми стенами, что праздник, да и только. Мой устроитель саун отбыл в родные пенаты, подарив нам напоследок ещё и небольшую мастерскую по производству черепицы. Нынче маленькие крепости, в которые мы превратили каждый крестьянский дом, было невозможно поджечь и сверху.
Обустраивая теперь уже собственные, кровно вымученные подворья, ветераны всё больше входили во вкус. Даже презираемое ими прежде земледелие постепенно их засасывало. Хитрюга Вотум выторговал на одном из рудников аж двоих настоящих кузнецов с криминальными изъянами в биографии. Те немедля превратили маетные деревянные сохи в монстроподобные обитые железом плуги. Тягловые обры, не приветствующие дальнюю дорогу, с удовольствием таскали их туда-сюда, почитая такую работу за отдых на природе. И пахать землю уже не представлялось чем-то уж слишком трудным и бесконечно долгим.
Не изжитое презрение к огородничеству толкнуло мужскую часть населения в погоню за полезными инициативами. Они сколотили парочку охотничьих ватаг, организовали крутую рыболовецкую артель. Соседи стали наведываться к нам за копчёностями и черепицей. Пару раз нанимали наших северян для строительно-бетонных работ. И тут я приняла революционное решение, поддержанное, как ни странно, моими опекунами: я отдавала часть заработка самим каторжным бетонщикам. По причине тяжести профессии, в еде их не зажимали – рожи лоснились, как надо. Одевали тоже сообразно климату. А тут ещё и живые деньги – по донесениям разведки, эти парни созрели взяться за оружие, коли приспеет нужда. Даже против своих разбойных сородичей. Тем более что уже с десяток северян стали у нас отцами семейств. А некоторые даже ожидали первых результатов такой толерантности. Мейхалтовы гвардейцы справили уже пять свадеб, хотя сам командир пристрастился-таки шляться с Алесаром по чужим спальням. Слава богам, хоть не в моей агратии!
Все это буйство хозяйственной растительности радовало, не сказать как. Но, до сытого благополучия нам, как из тутошнего замка до той самой Африки из прошлой жизни. Мы упорно и результативно выскребались из нищеты, но жирком всё не обрастали. Вотум с Евгоном постоянно прессинговали меня на предмет пополнения агратовой казны за счёт торговли, но я стояла насмерть. Пока каждый из моих людей не будет гарантированно сыт трижды в день, каждый кусок хлеба будет уходить в топку общественных нужд. Да и зачем мне деньги? Пошить четыреста с лишним балахонов по числу дней в году? Презентовать себя на потеху публики, случись такая нужда у танаграта? Так вот пусть он и тратится на праздничный балахон для большого выхода. Все равно альтернативы нет: у нас даже королева-Внимающая продолжает щеголять в расписных, но балахонах во имя цеховой чести.
Приличия ради, вынуждена признать: Сарг не только валяет дурака, устраивая на меня парфорсную охоту. Он с головой ушёл в вопросы скотоводства. Результатом неуёмной торговой беготни Сугардара стал постоянный приток скотины всех мастей. Настоящие баржи-скотовозы регулярно приставали к обновлённой пристани Юди. И Сарг всё раскручивал маховик животноводства из расчета: одна голова нам, три – нартиям. Эти уже расчухали наше возрождение из пепла и наведывались регулярно. С той лишь разницей, что теперь не в спальные районы агратии.