Вообще, этот мир весьма консервативен и достаточно запуританен: кто-то больше, кто-то в меру. Северяне, по рассказам Сугардара законченные пуритане в духе где-то шестнадцатого земного века. Кроме секса и страсти пожрать, других отклонений в пользу увеселений души они не признают под страхом мордобоя. В отличие от английских пуритан, такое понятие, как образованность, им вообще не понятно. Зато они мастера придавать человеческим душам выверенные кубические формы чопорной строгости.
Конечно, этот номер проходит не со всеми. Того же Бешеного никак не втиснуть в рамки этого образа, но он сам лучше всех объясняет сей казус. Дескать, там, дома он истый северянин. А здесь – за границей – всё, что угодно, лишь бы выгорела сделка. Собственно такие, как он, и шляются по всему свету. А приличные северяне сидят дома и работают свою работу, как предписано, одобрено и положено под нос.
Западники – до всей этой катавасии с осьминогами – от северян отличались только высоким уровнем общей образованности и серьёзным отношением к наукам. Руфес и прочие восточные народы – видать из духа противоречия – всё вывернули наизнанку. Секс только тихо, скромно и только со своей. Жрать много не богоугодно и вредно для души. А какое отношение душа имеет к системе пищеварения, не распознать, хоть убейте. Как и прочие живые существа во вселенной, руфесцы тоже наколупали лазеек.
Скажем, тот же Раутмар до того, как вляпался в Кэм, слыл отъявленным ходоком. Танат Руфес, не стесняясь, обсуждал похождения своего молодого тана, делая ставки на количество обрадованных им дам и девиц. При этом ни одна собака, положа руку на сердце, не могла заявить, что лично застала его за этим делом. В этом мире любовницами не похвалялись. Их прятали ото всех и похвалялись тем, кто лучше спрячет. Получалось миленько: можно только с женой и чтобы все видели, нельзя с любовницей, но можно, если тебя не застукали. А застукают… Кто не спрятался, тот и виноват. Вот с воздержанием в еде всё взаправду. Продукты самые обычные, расхожие – никаких соловьиных языков и бланманже. Блюда тоже незамысловатые, что всех вполне устаивает – нужно же перед богами хоть в чём-то держать марку.
Глава 23
В которой на меня обиделись три раза подряд…
И напрасно
Никогда не упускайте случая испытать что-то новое, расширяя кругозор – неожиданно припомнилась Маргарет Митчелл. Или как раз ожидаемо – усомнилась я, когда в очередной раз очнулась от грохота и воплей: то и другое посвящалось очередному неудачнику, заработавшему от противника на орехи. Кажется, это были мечи… Или не мечи… И почему рыцари не подписывают свои турнирные железки?! Чтобы Внимающая ломала над ними голову, опознавая? Я уже испытала это зрелище вдоль и поперёк, но так и не расширила кругозор. А ведь свято верила, что скучней праздничного обращения танаграта Варкара к народу – в чистом виде статистический отчёт по продажам в текущем месяце – ничего не существует. Оказывается, рыцарский турнир в этом смысле бьёт все рекорды. Нет, я понимаю, что перед богами нужно держать марку хоть в чём-то. Но почему же все предметы гордости должны быть обязательно связаны с мордобоем?
– Вставай, зараза малахольная! – пихнула меня Кэм, угодив прямо в ребро. – А то опять заснёшь, опозорив Орден на весь свет. Такой праздник продрыхла, скотина неблагодарная! – брюзжала королева, шествуя к открытому возку. – Хоть бы разик ручкой помахала. Хоть бы одному победителю турнира! А ведь мужики старались. Знаешь, как они друг друга дубасили? Звон на весь Руфес стоял! А ты, как была дикой славянкой, так и сдохнешь. Никакой рыцарский политес в тебя не вколотить. Девка, холопка, отрепье подзаборное!..
Открытый возок – максимально удачная подделка ландо – потащил нас сквозь орущие и подпрыгивающие толпы, что забили улицы внутреннего города. Это сволочное ристалище, оттоптавшее мне своим бряканьем уши, закончилось, и народ поспешил промочить глотки. Мы, собственно, уже третий день живём в этом балаганном режиме: драка, пьянка, цирк, пьянка, драка, пьянка, опера – если я правильно это идентифицирую – пьянка, пьянка, пьянка, драка. Теперь по расписанию опять пьянка, вот нас и потащили в логово самого Варкара. До этого нас поили в других заведениях, типа городской ратуши, белого дома танагратии, дома какого-то полководца, затем другого полководца, третьего и дальше по списку. Тут дошла очередь и до самого танаграта – мне торжественно поклялись, что эта пирушка заключительная. Но, долгая и обильная. Так что, как говорится: дорогая, приготовься!
Кэм всю дорогу дулась. И скрупулёзно перебирала свою личную коллекцию английских, испанских и французских ругательств в мой адрес. Я обещала подбросить ей кое-что из русского. Со стороны это выглядело, как важная беседа Внимающих на своём языке. Раутмар с Варкаром, не имея возможности нас подслушивать, потеряли интерес к своим дамам. И целиком погрузились в океан народного обожания. А я готовилась к танагратову банкету: опять высокородная публика будет веселиться до упада, орать и хвастать с ураганной страстью. Это тебе не на площади дремать, перебирая ленивые мысли под народное гулянье – там всё по-взрослому. И ручками махать, и головкой покачивать на каждую здравицу дворянства – хоть сдохни, но изволь. Тем более что половина в честь вашего собственного супруга: танаграта, полководца, хозяина дома и просто отличного парня.
Светский балахон – пошитый для меня Кэм в минуту обострения приступа садизма – стягивал тело так, что родные дорожные штаны мнились запорожскими шароварами. Слава богам, хоть не позорил: линия перехода от талии к бёдрам у меня теперь была, а место произрастания груди выпукло задрапировано. А так, всё, как всегда: от бедер и ниже колоколом, рукава до запястий колоколом, капюшон колоколом. Только всё белоснежное, в тонкой серебряной вышивке и бусинах. На голове тоже чего-то начесали, защемили, перевили и напудрили блёстками. Я вполне презентабельна и ликвидна. А злых скучающих глаз всё равно под маской не видать.
Унылый взгляд королевы во главе пира также оставался государственной тайной – Кэм скучала до стона, до визга, до хруста зубовного. Когда крышка начинала подпрыгивать в клубах пара, и свисток в носике издавал первые вступительные трели, Раутмар, не растрачивал себя на изыски. Он беспардонно пихал ей руку между… Как раз туда, где… И проводил сеанс массажа. Кэм добрела, расслаблялась, но, в такие-то минуты и становилась наиболее опасна.
– Преподобные надзиратели храмов, святые братья и сёстры! Мои аграты, благородные воины и господа урядчики! – оживилась таная, вытаскивая забившуюся между ног юбку. – У меня для вас сюрприз!
Этот выверт тоже принадлежал к числу нововведений королевы-затейницы. Её сюрпризы славились на весь Руфес, вызвав к жизни очередного духа подражательства. Я всё-таки умудрилась задремать у её левого локтя и не сразу осознала масштабы катастрофы.
– Моя сестра Ксейя славна в Ордене Отражения многими талантами, о которых, не слишком уместно упоминать здесь. Но с одним из них я вас познакомлю. Уверена: вы никогда не видели ничего подобного! Подъём, лодырюга, – прищемила мне руку сестричка.
Мой писк разметало по зале мощными порывами приветственного рёва и пулеметной очередью здравиц по случаю.
– Иди, спой для гостей, – ехидно потребовала таная Руфеса. – И не пытайся пудрить мозги! Мне уже всё рассказали про твои сельские концерты.
– Кто поверит твоим идиотам-стукачам, которых я уже передавила? – на всякий случай попыталась я солгать.
– Кончай кривляться! Иди петь! – мускулистая королевская ножка почти достала мою голень.
– Сбрендила?! – шипела я в ответ. – Если тебе приспичило выставить меня шутом, просто опрокинь на меня вон ту соусницу. И будет с тебя…
– Не зли меня, – очень нехорошим голосом ласково попросила королева.
Тут я и присмотрелась повнимательней: она так искренно, так горячо обиделась, что я обалдела. Вот уж не ожидала, что таким пустяком можно протаранить королевкины бастионы.
– Кэм! – жалобно позвала я, дёргая её за рукав.
– Не мешай, – равнодушно отмахнулась она. – Я думаю, чем заменить твой номер.
Королевская обида булькала лавой в уязвлённом вулкане. А во мне – как всегда некстати – проснулся матушкин ген интеллигентности.
– Ну, хорошо, – проскрипела я многозначительно. – Тебе, сучка, дорого обойдётся этот концерт!
Едва вылезла из-за стола и обогнула его, музыканты затянули нечто заунывно-тягучее. Местную популярную балладу – слыхала я эту муть. Махнула на них рукой – не вняли. Оглядела стол, цапнула прямо из-под носа Раутмара соусницу и пульнула в оркестр. Не добросила, но серебряная штука своим оголтелым звяканьем по камням заткнула аккомпанемент. Не представляла, как мне доораться своим искусством до публики на этом аэродроме. Но образовавшаяся услужливая мёртвая тишина чуть вдохновила, и я постаралась. Местная акустика оказалась на высоте – через пень колоду, но что-то у меня получилось. Местным не с чем было сравнивать, а потому я машинально заняла высшую строчку несуществующего рейтинга исполнительниц русских народных романсов.
Танаграт аэт Варкар обогнул королевский стол, подошёл к законной супруге и протянул руку. Ладонью вверх. Поцеловав мою лапку, он вернул хмурую артистку под бочок торжествующей Кэм. А в зале только-только зарождалось шебаршение – зажавшая аплодисменты публика размораживалась. Неподалёку от нас со своего места поднялся какой-то старенький важненький аграт. Откашлявшись, он затянул первую строфу дифирамбов невиданному зрелищу. Я не слушала его: месть лучше обдумывать, не отвлекаясь на пустяки.
Но, отвлечься пришлось. Я так вжилась в подготовку реванша, что вновь задремала. А празднество, тем временем, шло своим курсом и достигло апогея. Гостям выставили на обозрение военные трофеи: трёх безмозглых без единого признака пыток или недоедания. Эти экспонаты танаграт презентовал Ордену Отражения. Для опытов миссис Далтон и Шарли он их нагнал несколько больше – эти объедки хирургического пиршества Кэм выклянчила в Ордене для украшения торжеств. А скорей, для демонстрации того, насколько, в самом деле, страшен чёрт, не размалёванный слухами под хохл