Я сделала с ним что-то не то – рассудительно подсказал зевающий во всю пасть мозг. И выключился.
Включился уже под утро. Погнал меня освобождать организм от всей винно-ликёрной продукции Кэм. Попросил проверить кувшин у кровати и разобраться с осатаневшей жаждой. Рассердился на отсутствие в нужном месте воды. Заставил метаться по спальне в поисках влаги. Страшно обрадовался небольшому кубку на подоконнике и холодному горьковатому напитку с пряным запахом. Потом нашими общими глазами пялился, как на далёких морских волнах подскакивают розовые рассветные клочки просыпающегося солнца… И нервно наблюдал за нарастанием в теле всё той же проклятой упоительной маяты.
И с этим всё скорей и скорей нужно было что-то делать. Я обернулась.
– Иди ко мне, – прохрипел танаграт, не поднимая головы с подушки.
И я подчинилась. Не ему – с какой бы стати? Тугой раскалённый ветер ещё не наигрался со мной и вернулся, забираясь под кожу. Я честно пыталась удерживать в рамках и его, и себя. Но вспомнила об этом, лишь в волнах тягучего звенящего во всём теле оргазма, сквозь который прорывалось рычание Варкара. Когда я наконец-то устала и остыла, мой героический танаграт пребывал в обмороке. Поверх размазанной на его подбородке подсохшей крови, задумчиво ползла свежая струйка. Моему мозгу было неприятно думать о своей мутирующей природе, стыдиться причинённых Варкару увечий и всё такое прочее. Он свернул в клубочек тело, накрыл его краем покрывала и отключился.
Смутное сомнение по поводу реальности ночного шабаша развеялось при виде растерзанной перепачканной кровью простыни. Всё было наяву и взаправду: я сошла с ума, лишилась девственности и отправила в нокаут здоровенного мужика. Дважды. А теперь ещё меня догнала отвергнутая ночью мысль: если мужикам от меня так плохо, значит…, я обречена? У меня ничего не будет? Никакой любви, секса, ребёнка и нового секса. В глаза нахраписто лезло лицо Варкара с этой его дурацкой кровью на изжёванных губах. А эти его рычания и выгибания – ведь мужик не из слабых.
Стало так тошно, что я забилась под одеяло и заплакала. Ой-ей-ей, как же мне было плохо! У меня же только-только всё стало налаживаться.
– А ничего и не случилось, – беззаботно болтала ногой Кэм, свисая с края своей супружеской постели. – Чего вытаращилась? Всё нормально. Просто ты привыкла лихо вскрывать других и распахиваться сама. А закрываться тебя никто не научил. Вот и получилось, что эмоции болтались между вами, как попало. Ты ж сама говоришь: свои ощущения плюс чувства, что испытывал он. Это всё то, что спаивалось в твоей дурной башке. Отсюда и такая острота ощущений, – она сладко потянулась. – А он получил своё плюс твоё плюс оба ваших отражённых обратно. Отсюда и обморок. Острейшее наслаждение на грани невыносимой боли. Мозг же не железный – это я тебе, как врач говорю. Он себя защищает отчаянно. Научишься закрываться, и всё образуется. В следующий раз всё получится, как надо.
– Хватит! – взорвалась я и запустила керамической чашкой в стену. – Следующего раза не будет! И этого не должно было быть!
– Не ори, – поморщилась Кэм, хватаясь за виски. – И так башка гудит. Наклюкалась, полночи не спала. А с утра в спальне психи пасутся. Начинай уже регулярно заниматься сексом. И взрослеть. Или забирай свои комплексы и давай, вали в свою дыру свиней пасти. Там тебе самое место. Достала ты всех, не передать как!
– Это ты меня напоила…
– Пошла вон, дебилка! – завопила Кэм, швыряя в меня кубком с водой, дотоле мирно дремавшим на табурете. – И никакого развода! Я не стану портить жизнь такому человеку, как Герс из-за всякой истеричной твари! – подстёгивало меня в спину уже в дверях. – Сделай милость: ступай в монашки! – неслось из-за смыкающихся тяжёлых створок. – Или в задницу!!
Дверь захлопнулась, а мне полегчало: не всё так страшно. Кэм научит меня закрываться и всех делов. А потом я займусь личной жизнью вплотную. А то с этим воздержанием никогда не угадаешь, обо что башкой приложит. Королева права: пора взрослеть.
Глава 24
В которой я только начала взрослеть…
А уже допрыгалась
Госпожа Альенде предостерегала, дескать, оплачивая порочные удовольствия, клиенту не суждено сэкономить. Так и вышло: нормальной побыла одну ночь с сексом, а дурой себя чувствую уже целых два месяца. И это ещё не предел. Так часто бывает: личной жизнью начинаешь заниматься вплотную, только когда воздержание обо что-то башкой приложит. А вот когда я позабыла эту простую истину – вопрос вопросов.
Собственно, я много чего позабыла из накопленного за полвека. Это юное, уже почти восемнадцатилетнее тело странным образом игнорирует опыт отлично укомплектованного, но чужого сознания. Может, мне травок каких пожевать из запасов Мероны? Или помедитировать… Или нужно просто собраться с мыслями и подходить к решению каждой, даже самой незначительной проблемы с позиции той взрослой уважающей себя женщины. А не так, как я: тяп, ляп и готово. С подачи ли Кэм, ещё почему-то, но завелась я нешуточно. Поторопилась воплотить, и всё пошло сикось-накось.
Я победила десятипудовую дверь своей кельи с громким названием спальня и вылезла в коридор. Тех на моём окрепшем плече занимался утренним туалетом, щекоча шею и ухо. Бодрой походкой я двинула по сумрачному коридору воодушевлённая, но без определенных намерений. Перед носом тяжело распахнулась дверь. Всклокоченная взбешённая Мерона вылетела из их с Саргом комнаты, наткнулась на меня и встала столбом. Если бы нашими дверями можно было хлопать в прямом смысле слова, по коридору прогрохотало бы нешуточно.
– Что с тобой? – нахмурилась я под маской.
– Отстань! – шикнула ведьма и кинулась к лестнице.
Рах, в точности повторив этот звук, понеслась следом.
– Осторожно на ступенях! – строго напутствовала я.
В ответ донеслось визгливое рычание не вполне понятного происхождения. А за спиной из спальни выруливал Сарг с лицом проголодавшегося вампира на охоте.
– Что происходит? – всё так же строго взялась я за разборки.
– Займись своим делом! – хрипло рыкнул опекун.
И рванул за своей скандальной половинкой.
– Фыр-р-р-р! – послал меня Кух с его закорок примерно туда же.
– Ну, нет! – апеллировала я Теху. – Хватит! Больше не позволю им вести себя со мной по-хамски!
Он что-то стрекотнул, в том смысле, что: оставь, не лезь, пусть сами разбираются. Но меня понесло. В нижний холл я спустилась, когда эта циничная парочка уже начала дуэль с элементами перенаселённого скворечника. Мерона, вытаращив свои прекрасные глазки, злобно кривила губки и грязно ругалась. Вырвав из контекста суть, я поняла, что нашему милому лекарю всё-таки не жить. Или – если повезёт, и мы с Мероной обойдём на дистанции Сарга – не жить в Юди. Этому шлея под мантией вонзилась так глубоко, что он бил всеми четырьмя копытами и пускал носом пар.
Я своего опекуна видала всяким: и просто злым, и злым на меня, и мечтающим меня прикончить. Теперь увидала мечтающим прибить свою обожаемую ведьму. Мерона пыталась улизнуть. Но он поймал её руку и так сильно дёрнул, что бедняжка влетела в него, как лихач в гаишника. Сарг вцепился губами в её рот с явным намерением загрызть – Мерона долбанула возлюбленного пяткой по носку сапога. Тот зло матюгнулся и встряхнул любушку – она обложила трёхэтажным и укусила его за шею. А я грозно топнула ножкой и заверещала на весь наш мрачный гулкий первый этаж:
– Прекратите!
Они прекратили и удивлённо воззрились на меня, будто я только-только приблудилась в этих местах.
– Давайте сядем, – вкрадчиво предложила я, – и обсудим вашу проблему. Вам просто нужно выговориться. И лучше в присутствии посредника.
Они переглянулись, расцепились, консолидировались и выбросили меня на крыльцо, грохнув входной дверью. Стало так обидно, что я впервые поняла поклонников идеи биться до последней капли крови. Но, ответные маневры пришлось отложить – в левой части двора за донжоном бушевали вопли Евгона.
– Как ты её крепишь, бестолочь?! – верещал мой богоданный урядчик. – Ты себе её этим местом засунь! А под балку пихай другим концом!
Мы с Техом сползли по высоченным ступеням каменного крыльца. И запрыгали пожелать доброго утра более приятному человеку. Мой обожаемый толстячок топотал ножищами, махал ручищами и разбрызгивал по пыльному двору слюни. Меня, наконец-то, уломали заняться и замком. Евгон, поймав хозяйку за язык, торопился использовать время и отпущенные средства под завязку. Ей-богу, на него больно смотреть: в таком возрасте при таких излишках веса его потенциальный инсульт и сам заполучит разрыв сердца.
– Моя девочка, моя звездочка, – ворковал мой добрый ангел, расцеловывая макушку очаровашки-воспитанницы. – А вот, что у меня есть?
Я знала, что у него есть. Сегодня ещё засветло начали печь хлеб, и холщовый мешочек, притороченный к поясу Евгона, источал дивный аромат.
– Вот тебе бублички, радость моя, – сюсюкал он, заталкивая в мою походную сумку волшебный сверток. – Беги, играй. Только не балуй! – закачался перед глазами палец толщиной чуть ли не в моё запястье.
Я фыркнула, вспомнив, что вся эта карамельность предназначена шестидесяти четырёхлетней тетке, схлопотавшей правнука. Но, поцеловала его тугую жирную щёку и привычно бегло просканировала голову – это у меня уже сродни морганию. То, что под этой черепушкой периодически пульсирует боль, не новость. Но, именно сегодня меня не пронесло мимо.
– Евгон.
– Да, душенька? – уже не видел и не слышал он меня. – Да не там! Крепи ко второй!
– Евгон!
– Ага, – обернулся он ко мне, хлопая вытаращенными глазищами.
– Мне не нравится твоя боль. Мы идем к лекарю! – скомандовала я, сурово сдвинув бровь под маской. – И никаких отговорок!
– Да, моя радость. Моя кровиночка. Обязательно идём. Прямо сейчас и обязательно к лекарю…, – бормотал он, подталкивая свою звёздочку под белы лучики в направлении ворот. – Поди, погуляй. Подыши свежим воздухом, Поиграй на травке…