– Кто ты? – спросил он и приготовился к чему-то несусветному.
«Меня зовут Ольга»
– Так называла тебя Сиятельная Шарлотта, – вспомнил он. – Мне ещё тогда показалось, что это нечто вроде имени.
«Нечто вроде, - усмехнулась я, - но так меня называть не стоит»
Я прошлась по тому же тексту, что и с Саргом. И, естественно, была понята абсолютно аналогично. Может, вправду бросить стесняться и записаться на местный Олимп? Варкар не дал мне домыслить в этом соблазнительном направлении и сразил наповал вопросом:
– Мой сын будет человеком?
«Нет, - ответила я совершено серьёзно, - обром, селедкой или мухой»
Сарг прыснул и окончательно расслабился.
– Ты чего мужа пугаешь, придурочная? – сквозь смех укорил опекун. – Твой сын, мой танаграт, будет не просто человеком. Он станет отличным парнем и отменным воином. Других, насколько мне известно, в вашем роду не водилось.
– А ты? – мрачно выдавил Варкар.
«А что я?»
– Что будешь делать?
«Буду жить с тобой, если не прогонишь», - припомнила я фирменный тон лицемерной кротости.
– Не кривляйся, – подосадовал Сарг. – Твоя супруга, мой танаграт…
– Герс, – поправил мой муж моего опекуна, чем страшно обрадовал.
– Твоя жена, Герс, проживёт в этом теле до старости. Если не станет лезть, куда попало. И если её не прибьют раньше времени.
– Это вряд ли, – пригрозил Варкар.
– Верно. Тут мне нужна помощь, ты не представляешь как. Я, знаете ли, тоже живой человек. Мне тоже жениться пора. А мы с моей невестой только и делаем, что бегаем за твоей женой. И стаскиваем её с очередной скалы. Под которой пасётся очередная шайка уродов.
– Ещё каких, – многозначительно намекнул Варкар.
«Это вы обсудите без меня…» - только и успела выпалить я, прежде чем оставила их наедине, перетряхивать мои достоинства.
Думаю, им есть о чём договариваться.
Глава 26
В которой пришло признание…
Да руки коротки
Я нынче, как сама великая Галина Вишневская: никому не жалуюсь, хожу, задрав подбородок, и торчу в глотках завистников здоровенной костью. Тут уж, хочешь-не хочешь, но моим мужчинам придётся договариваться. Это моя первая победа над внутренним врагом, и комкать такое событие не хочется. Ведь мой эгоизм пошёл на пользу обоим. Не могут правая и левая руки заниматься одним делом вдали друг от друга. Тем более, когда их любимое тело вышло из комы. А оно вышло, провалявшись всего-то каких-нибудь четыре месяца. Правду сказать, из них последние полтора оно провело в весьма бурных дискуссиях и понаслушалось достаточно. Особенно, когда придуривалось, изображая беспамятство.
А тем временем у меня случилась потеря: наш лекарь удрал из агратии обратно в столицу под грузом аргументов реальности. Пока Сарг был просто невыносимым ревнивцем, парень ещё держал фасон. А когда он стал ревнивцем с нартиями за пазухой, эскулап окончательно сдулся. И запросил у меня пощады, оставив народ без квалифицированной медицинской помощи.
Сарг же продолжал творить чудеса. С того момента, когда ему вздумалось отделить котлеты от замка, мухи и нартии пересмотрели взгляды на жизнь. Правда, первые всего лишь передислоцировались, а вот вторые решили переиграть отношения с людьми. Нет, они вовсе не мудрые мифические драконы, способные втянуть легковерных человечков в продуктивные для себя отношения. Подобно лайсакам, обрам, или тому же Керку, они всего лишь животные, но невероятно понятливые. При этом гордые, вредные и себе на уме. У них поразительный нюх на всё, что можно высосать полезного из человечества. А в эгоизме они эволюционировали значительно дальше нас.
Однако Сарг подстроился под эту их мерзкую привычку, и всё перевернулось с ног на голову. Нартии помогают пастухам охранять стада от хищников, считая, что обороняют лишь свою часть кормушки. А сами пастухи со своей долей просто пасутся под боком. Они даже отцепились от обров, без которых люди могут расстроиться и слинять с насиженного места, оставив бедных рептилий без столовки. Мало того, Сарг обзавёлся закадычным дружком – огроменным самцом с наглой мордой и замашками диктатора. Тот не побрезговал открыть двуногому свое имя: Хакар-гар, или что-то вроде этого. Честно говоря, мы так до сих пор и не поняли: это звери сообщают нам свои имена, или мы цепляемся за случайный набор звуков в их исполнении? А они просто позволяют их так окликать для связки намерений обеих сторон. Хотя, насколько мне помнится, Кух с Керком были весьма настойчивы, приучая меня к этим звукам.
– Сиятельная, – вклинилась в мои размышления придворная дама с дурацким именем Аполар.
И где-то с такими же замашками.
– Слушаю, – неохотно откликнулась я, оборачиваясь на её скудно населённое созвездие.
Тех на коленях завозился и недовольно мявкнул. Принялся умываться, прихватывая и мои пальцы, гуляющие по заспанной мордахе.
– Вы просили напомнить о своём визите в храм Кишагнин. Её преподобие мать-надзирательница просила Вам напомнить.
Меня всегда смешила личная неразрешённость в этом церковном вопросе: надзиратель – это в смысле, за кем? За паствой, церковной утварью, соблазняющей эту самую паству, или за капризами богов?
– Позови Клор.
– Её милость наперсница Ордена Отражения покинула цитадель. Отправилась за покупками по вашему распоряжению.
– Что, прямо сейчас? – удивилась я.
Клор ни за что бы, ни отправила меня в этот храм в одиночку. Тем более, сейчас, когда Мерона вместе с другими лекарями отправилась на сенокос за каким-то очередным лечебным силосом. А я на восьмом месяце беременности. И всего месяц, как из комы. Да ещё в депрессии из-за того, что здесь таскаются с брюхом на целый месяц дольше. Здесь вообще всё дольше: в году четыреста двадцать шесть дней, в семьдесят помирать ещё рано – мог бы жить да жить.
Дольше и больше. Население от двух метров и выше. Местные с ужасом поглядывают на мой живот: видать прикидывают, как меня порвёт при родах. А живот и впрямь гигантский – я устала откидываться назад, уравновешиваясь при ходьбе. Впрочем, моим ногам почти заказано работать. Если ты лилипутка с громадным животом, жена танаграта, да ещё слепая, будь уверена: тебе шагу не дадут ступить. Тебя везде будут таскать на своём пупке двуногие. И только слепота помешает насладиться сочувствующими взглядами прохожих, делающих ставки: соберёт тебя Орден по кусочкам или похоронит?
– Доброе утро, дорогой.
Прочие галактики потянулись к границам вселенной, а самая изученная среди них поплыла ко мне. Это неодушевлённые предметы для меня недоступны, а на людей я не натыкаюсь и в таком прискорбном состоянии. Старательно заучиваю их звёздные туманности, классифицирую и всё легче опознаю. Словом, изобрела альтернативную форму общения, хотя и голоса играют не последнюю роль.
– Доброе утро, – голос мужа хриплый и тёплый.
Его галактика улыбается мне во всю ширь горизонта. А когда его губы прогуливаются по моей макушке, там сияют созвездия смущения, признательности и робкой надежды. Он боится ей поверить, а я и не тороплю. Да, нынче я рядом, но мы по-прежнему не вместе. Мы всего лишь соучредители общества с неограниченной ответственностью.
Я вполне сносно ориентируюсь в своей темноте и редко спотыкаюсь. Но Варкар не упустит случая потаскать меня на руках. Он несёт меня по широким гулким коридорам своего необъятного замка, собирая на меня кучу благословений. Тех гордо восседает на его плече – нахальную мелочь несёт сам танаграт Однии!
Меня выносят из ворот цитадели. И целая орда тех же благословений кочует вслед за моей покачивающейся лектикой римского образца. Её несут личные гвардейцы мужа – иным он не доверяет. Мне неловко, что воины вынуждены заниматься таким… несолидным делом, но парни не против. Они довольно спокойно относятся к перевоплощению в тягловую скотину. И совершенно не стесняются обсуждать при мне свои личные дела. А чего стесняться? Убеждены же, будто Внимающая слышит мысли направо и налево. К тому же, каждый раз отрубается, едва мы вылазим за стены цитадели – её укачивает. Да и Тех на плече урчит в самое ухо дробно усыпляюще.
Будит меня уже её преподобие мать-надзирательница храма Кишагнин – богини земли, плодородия, любви, рождения и прочего. Единственная женщина в семействе местных небожителей, но, самая почитаемая. Оно и понятно: есть да размножаться – что матери-истории более ценно?
Её преподобие – имени которой не упоминают всуе – берёт меня под локоток. И осторожненько втаскивает по широким высоким для меня ступеням храма. Хотя при желании могла бы внести меня на руках и не вспотеть: она ж ростом с танаграта! Кстати, тётка весьма неплохая: консервативна, реально религиозна, но не зашорена настолько, чтобы от её общества сводило скулы. К тому же, мать-надзирательница слывёт одной из самых образованных женщин Руфеса – вполне может конкурировать с некоторыми сестрами Ордена Отражения. И уж точно она образованней меня. Любить ей меня не за что. А не жалеть меня невозможно, так что ко мне она неизменно добра.
Мы теперь часто встречаемся: супругу танаграта требуется подковать на предмет отправления традиционных священнодействий и прочих треб. Сочувствуя такой немочи, как я, тётка была бы не прочь посещать меня сама, но сан не позволяет – язви его. Вот и таскаюсь я в храм Кишагнин через день, как на работу. Танаграт не в восторге: меня нужно беречь и экономить. Я не в восторге: таскать мой живот не легче, чем тачки в каменоломнях. Надзирательница не в восторге: меня нужно беречь, экономить и «рожать» где-нибудь подальше от её святилища. Но поделать ничего не можем все мы: ни единолично, ни солидарно.
– Осторожно, Сиятельная, порожек, – возвещает трубный глас её преподобия. – А ты, дружок, не крутись под ногами, – это уже Теху.
Я свершаю сей ритуал под набившую оскомину фразу. И каждый следующий, задремывая прямо на ходу под заботливые предостережения надзирательницы. Как верблюд в середине каравана, которому нет нужды выбирать дорогу или смотреть под ноги. Потому-то и подскакиваю, как ошпаренная, когда в эту заигранную до дыр симфонию врываются новые резкие и диссонирующие аккорды.