— Чтобы твои обвинения в домогательствах смотрелись более правдоподобно.
— Ах ты, скотина! Ты думаешь, что это тебе останется просто так! Да меня даже парень мой так не лапал! Сука! Моя мать тебя за это порвет!
Виктор Борисович ничего не ответил на данный выпад. Он лишь многозначительно приподнял брови, указывая рукой на дверь.
Вероника окончательно поняла, что он сумасшедший. Ведь поступать так — это, как минимум, не логично. Бросив взгляд исподлобья на «маньяка», девушка открыла дверь и вышла в коридор.
— Мам! Мама, ты еще там? — Взволнованно крикнула она.
— Да, Ника. У тебя что-то случилось?
— Да. Господи, да! Я сейчас спущусь!
— Нет! Стой! Стой там! Я и отсюда все прекрасно слышу.
Ника на мгновение замешкалась. Но потом она подумала, что неплохого бы было, если бы этот урод слышал, как она сдает его собственной матери. Так ему будет вдвойне стыдно и совестно.
— Виктор Борисович, мама. Он ко мне пристает. В интимном плане, если ты понимаешь. Иди сюда! Я боюсь, что он еще что-то сделает!
Вероника ожидала, что ее самый близкий родственник прибежит наверх со скоростью пули, чтобы разобраться с негодяем, который только что нагло вытворял грязные вещи. Но этого не случилось и в помине.
— Послушай, Ника, — раздраженно, но в то же время уставшим голосом, заявила Виктория Павловна. — Еще одна твоя выходка и я спущу тебя с лестницы. Ты так меня достала, что мое терпение зашло в глубокий минус. Поэтому я очень тебе советую сделать то, что я от тебя прошу. А иначе, ты получишь по полной. — Затем она на какое-то время замолкла. После чего добавила другим тоном. — Извините нас, Виктор Борисович!
— Ничего страшного. Я уже к таким привык, — раздался далекий мужской голос из глубины девичьей комнаты.
Ника глотнула воздух ртом так, будто ее снова кто-то схватил за грудь. Глаза ее наполнились слезами. Хотя в душе она прекрасно понимала, что ее мать является жестким и черствым человеком, но все же она надеялась, что хотя бы в такой ситуации от этой властной женщины можно добиться хоть какого-то понимания.
Нет. Все было далеко не так. И теперь Веронике ничего не осталось, как отправиться обратно в свою обитель, предавшись незавидной участи. И пусть престарелый маньяк ее там изнасилует. Главное, что она сделает так, как хочется ее матери. Все остальное, даже судьба галактики, уже не является важным.
Войдя в свою комнату, Ника довольно сильно хлопнула дверью. Она бросила злобный взгляд на репетитора, заявляя срывающимся голосом:
— Вот так значит! Отлично! За что еще вы хотите меня облапать!? А! Я, кстати, без трусиков сейчас. Этот так, к слову, чтоб вам было удобней!
— Я хочу облапать тебя за общий план твоих знаний, полученных на протяжении прошедшего учебного года. А то, что ты без белья — это очень хорошо. Так информация будет впитываться лучше. Потому что, судя по твоим рассуждениям, ты явно думаешь далеко не мозгом.
— То есть вы все еще уверены, что я как идиота буду вас слушать!?
— А у тебя нет выбора, лапуля. Тебя даже собственная мать считает сумасшедшей. Так что все твои выпады приведут только к походу в психушку. Поэтому тебе проще заткнуться, расслабиться и получать удовольствие. По крайне мере, я бы на твоем месте сделал именно так. Особенно, если бы со мной занимался такой гениальный ученый.
— Тоже мне, Менделеев недоделанный, — буркнула девушка, надувая щеки. Затем она залезла на кровать и уставилась на своего маньяка-учителя. — Давайте уже. Что у вас там?
— Вот и славно, юная мажорка. Давно бы так, — Виктор Борисович хлопнул в ладоши. — Значит так. Философии, истории, логики мы касаться не будем. Начнем сразу с чего-то более профильного. В частности, меня интересует набор твоих теоретических навыков в сфере политэкономии и экономического анализа. У вас был уже курс данных предметов? Вот и отлично…
После небольшого и емкого вступления, последовала самая настоящая лекция. Репетитор расхаживал по комнате взад-вперед, как будто перед ним была аудитория в несколько сотен человек, а то и больше.
Он говорил строго по теме, выделяя исключительно главные мысли. Девушке даже на секунду показалось, что она находится в машине времени, которая коротко показывает ей то, что она проходила в течение предыдущего года.
— Вот это да. Почему он так распинается? Наверное, моя мамаша не хило ему отстегнула…. У нас профессора и то меньше напрягаются на парах. Хотя, может он тоже профессор? Нет. Этот маньяк-неудачник явно не может быть профессором. Хотя, говорит он вполне «проффесориально», если можно так выразиться, — думала девушка, изображая глубочайшую заинтересованность процессом.
Но такая заинтересованность быстро прошла, когда наступила череда вопросов. Как оказалось, Вероника не знала даже элементарных терминов, понятий и определений.
Несмотря на то, что она почти не прогуливала пары, ее уровень подготовки был ниже, чем у самых отъявленных институтских кутил.
Это заставляло Виктора Борисовича злиться и раздражаться. Он отпускал едкие шуточки в адрес своей подопечной. В результате чего, ей приходилось поджимать свои губы, сворачиваясь в своеобразный комок и прижимаясь к стенке.
Правда, такая жалобная поза мокрого котенка не особо сильно ее спасала. Ведь от научного правосудия невозможно скрыться так просто. Особенно если ты находишься один на один с преподавателем, а не среди тридцати таких же увальней, как ты сам.
— То есть, о зоне свободного предпринимательства ты слышишь впервые? И даже логически не можешь догадаться, о чем идет речь? Отлично. Надеюсь, что я, хотя бы не заражусь от тебя аутизмом. А то мне как-то не хочется потерять интерес ко всему кроме компьютера и собственных сисек, — едко подмечал Виктор Борисович.
— Я уже говорила, что мне не нравится эта учеба. Я объясняла вам, что принципиально ничего там не учу! И поверьте мне, у меня гораздо больше интересов, чем кажется всяким недалеким обывателям! — Не оставалась в долгу девушка.
Все это длилось до бесконечности долго. Но, в конце концов, вечер мозгового штурма все же подошел к концу.
Обещав вернуться через день, репетитор покинул «крепость» Ники. А потом какое-то время он мило беседовал с Викторией Павловной на тему того, что ее дочь в скором времени станет нормальным человеком и что беспокоиться теперь нет никакого повода.
Вероника отчасти слышала этот разговор, но ей уже было глубоко все равно. После всего случившегося ее мозг отключался, как старый ноутбук с «убитой» материнской платой.
Ей просто хотелось спать, как можно скорее и как можно больше. Это желание перебивало даже мысли о фотках, парнях, флирте и новой подруге.
Поэтому девушка завалилась на свою кровать и предалась саму приятному наслаждению из всех благопристойных наслаждений планеты. Она погрузилась в мир теплых снов, где с успехом пробыла вплоть до десяти часов утра следующего дня.
Глава 7. Расслабься, детка!
Иногда для того, чтобы выразить свой протест нет необходимости идти на баррикады или жечь автомобильные шины. Можно просто много говорить или много молчать, или, например, громко размешивать чай в стакане, раздражая всех окружающих ужасным звуком, как это сейчас делала Вероника.
Летнее утро красило в яркие оттенки прекрасный дом. Оно заливало оранжевым настроением кустарники и цветы, которые росли в импровизированной оранжерее вдоль стены. Через окно на кухне все это великолепие было отлично видно. И оно могло вывести из депрессии каждого меланхолика в течение одной секунды.
Но Ника мало подходила под определение «каждый». Поэтому ее мрачное настроение не мог скрасить даже самый замечательный на свете летний день средней полосы России.
Помочь ей могло только общение с матерью. Но та заметно игнорировала любые контакты с дочерью в последние дни. И даже сейчас, собираясь в торговый центр за очередным глупым «костюмом Брежнева», Виктория Павловна старалась не особо сильно обращать внимание на свою дочь, чтобы не портить себе летний, а к тому же еще и выходной, день.
Но размеренный стук ложки о стекло, который воспроизводила Вероника, постепенно менял намерения строгой матери. И такие перемены были явно не в лучшую сторону.
Спустя какое-то время непрерывного размешивания чая, от которого чуть не разбился стакан, Виктория Павловна все же не выдержала.
— А можно хоть немного потише, дочь? — Заявила она.
— Нет. Перемешивание чая с особым усердием — важная жизненная задача. Сегодня ты плохо размешиваешь чай, а завтра тебя никуда не возьмут на работу.
— Вот как… Любопытная теория. А может быть можно производить твое размешивание, когда я уйду с кухни?
— Нет. Размешивание надо делать смолоду. Иначе никакого будущего не видать, — Вероника ехидно улыбнулась, подражая тем самым своей собственной матери.
Виктория Павловна закончила завтракать первой. Стараясь не видеть выпады дочери, она поставила использованную посуду в посудомоечную машинку.
— Господи, Ник. Да что тебе от меня надо? Ты хочешь поговорить? Давай уже, наконец, поговорим! — Судорожно всплеснув руками, заявила женщина.
Ника оставила в покое многострадальную серебряную ложечку.
— А вчера, позавчера, поза позавчера этого сделать было, конечно, нельзя, — протянула студентка. — Но ладно! Ладно! Я ценю, что ты меня всё-таки выслушаешь. — Заявила она, опасаясь, что мать снова избежит контакта.
— Я просто знаю, чем заканчиваются все эти диалоги и монологи, и вообще все подобные «логи». Ну, раз уж ты такая беспривязная, то я да. Готова тебя выслушать.
Вероника искренне улыбнулась и даже мельком взглянула в окно, где простирался прекрасный карнавал лета.
— Отлично! В общем, так, мне не нравится этот чертов репетитор Виктор Борисович. И не надо на меня сразу орать. Он хороший специалист. Он отличный математик или кто он там. Он приходил к нам уже четыре раза. Но он явно озабоченный и странный. Такие в нашем доме вообще не должны появляться.