— Хорошо, Виктория. И что же вы хотите у меня спросить?
Только сейчас репетитор понял, что у них одинаковые имена. Да и сами они с матерью Ники похожи, как брат с сестрой. И это немного развеселило его. Мужчина отвернулся в сторону, чтобы сдержать накативший приступ смеха.
— Поговорим в моем кабинете. Там самое подходящее место для этого. Идем за мной.
Женщина встала с кресла. Слегка задев преподавателя плечом, она направилась вниз. Потом Виктория Павловна свернула куда-то вправо, и двое оказались около невзрачной двери.
— Сюда… — заявила женщина, видя, что репетитор чуть было не прошел мимо.
Дверь открылась. Виктория сразу же проследовала к столу, который находился у небольшого окна. В окно лезли ветки довольно пушистого кустарника. Поэтому улица была практически не видна.
Только ветер своим неприятным воем давал понять, что за стеной находится живая природа, а не безжизненный, зеленый экран хромакея.
Виктор Борисович принялся рассматривать неплохо обставленный, маленький кабинет. Особенно его внимание привлек подсвечник в виде розы, который стоял на полке небольшого шкафа.
Еще под стеклом находились какие-то грамоты и дипломы. Многие из них принадлежали Андрею, который получал их целыми пачками за свои научно-экономические заслуги.
— Все люди трахаются, — совершенно спокойно произнесла Виктория Павловна, машинально перетасовывая какие-то бумаги, словно колоду карт. — Молчат, смеются, строят идиотские рожи, но в конечном итоге, трахаются.
— Какая глубокая философская мысль! Это по Фрейду?
— Это по жизни… Виктор Борисович. По матушке-жизни. Так вот. Я не вижу ничего плохого в том, что они это делают. Каждому хочется развлечься, расслабится, получить дозу наркоты в той или иной степени. Поэтому я всегда отношусь к этому не так чопорно, как может показаться на первый взгляд.
— Очень интересно. Но если у вас нет ничего по делу, то может быть, встретимся в другой раз? — Наивно произнес репетитор.
— По делу? Ах да, есть и по делу. Я сказала, что не против, когда люди трахаются. Но вот когда один человек трахает другого человека, который годится ему в сыновья, а точнее сказать, даже в дочери, то мне уже становится как-то не по себе, Виктор Борисович. Особенно когда тот второй человек…
— Который годится в сыновья или в дочери?
— Именно! Является моим близким родственником. Можете ругать меня, сколько хотите, но мне кажется, что это разврат и позор! А как думаете вы в этом отношении?
— Я думаю, что в моей компетенции заниматься наукой, а не обсуждать с вами странные темы, которые берутся в вашей голове неизвестно откуда.
Виктория Павловна в очередной раз применила свой фирменный взгляд. Но это явно не особо подействовало. Она ощущала, что сейчас просто взорвется от злости и негодования. А значит, разводить дипломатию больше не было смысла.
— Известно откуда, Виктор Борисович. Вам, как никому это известно…. Потому что вы (я не знаю, сколько времени) используете мою родную дочь для своих извращенных, сексуальных целей. И мне это ох как не нравится.
— Аха-ахах, ха, ха…. О Боже, использую в сексуальных целях… — Репетитор согнулся пополам от приступа смеха.
Весь этот цирк напомнил ему эпичное противостояние прокурора и адвоката, которое обычно случается в остросюжетных детективах.
— Неужели я… Точнее она. Неужели она похожа на жертву, которую где-то там используют, Виктория Павловна? Что вы такое несете?
Репетитор заметил, что буквально перед ним стоит стул с мягкой спинкой. Он не спеша сел на него, чтобы не выглядеть первоклассником, который боится строгой учительницы.
— Смешно… Смех — это первый признак того, что человек врет. Неужели вы думаете, что я не заметила, с каким рвением вы приходите в наш дом в последнее время. А как блестят ваши глаза, когда вы нас покидаете? А моя дочь, которая вдруг стала защищать вас ни с того, ни с сего. А те звуки (сами знаете, какие звуки), которые я услышала однажды, когда вернулась раньше времени с работы. Вы думаете, что вы самый известный конспиратор в мире. Но до Штирлица вам еще далеко. Вы просто жалкий неудачник, Виктор Борисович, который пользуется чужой добротой!
Виктор снова улыбнулся, с усмешкой смотря в пол.
— Раз уж все так, как вы говорите, то почему вы не предъявите мне веские доказательства? Аудио, видео записи, ну или хотя бы фотографии?
— У вас хватает наглости говорить такое! — Женщина поднялась из-за стола, прикусив губу.
— Потому что вы боитесь, Виктория Павловна. Вы боитесь того, что Ника станет женщиной. Не той малолетней, никчемной дурочкой, которой вы привыкли ее видеть. А самой настоящей женщиной. Красивой, привлекательной, целеустремлённой, и наконец, сексуальной! Если такое случится, Виктория Павловна, то она попросту обойдет вас. В жизни, в учебе, в постели. И вам придется признать тот факт, что вы стареете. Медленно, неотвратимо, неумолимо. Поэтому вы ограждаете свою дочь от правды. На ее честь вам, по сути, плевать. Ведь когда в институте ее считали конченной аутисткой, вы не пошевелили даже единым пальцем. А теперь строите трагедию там, где ее даже близко не наблюдается!
Не ожидая такой наглости, Виктория Павловна медленно вышла на середину комнаты. Ей казалось, что ее оппонент должен отступить назад или хотя бы в ужасе отстраниться. Но этого не случилось. И она оказалась лицом к лицу с Виктором, будто желая его поцеловать.
— Вы совращали мою дочь почти все лето! А теперь еще обвиняете в чем-то меня?? — Выкрикнула раскрасневшаяся дама. — Другая на моем месте разбила бы вам лицо и упрятала на зону. Но вам повезло, что я такая добрая.
— Вы само великодушие — Виктория Павловна. Но я не совращал вашу дочь. Сложно совратить почти двадцатилетнюю женщину, которая переходит на третий курс института.
На это замечание мать Вероники никак не отреагировала, просто продолжив свою гневную речь.
— Так вот. Я просто не хочу видеть вас в своем доме! Вы прекратите любое общение с моей дочерью навсегда. А ваш гонорар за последний месяц останется у меня в качестве компенсации морально ущерба. Кроме того, вы не сможете заниматься своей работой в нашем городе. Такие извращенцы априори не могут научить никого ничему хорошему. И молитесь, чтобы за вами не пришли из полиции. Потому что я еще до конца насчет вас не решила!
Виктор стоял молча, не пытаясь возражать или ругаться. Женщина восприняла это, как личную победу.
— А теперь валите отсюда! Я не собираюсь тратить свое время на сексуально озабоченных людей!
Образовалась крайне не комфортная пауза. Было слышно, как ветер за окном поет свою протяжную серенаду. Полумрак в комнате сменялся довольно ярким светом. Казалось, что сама погода негодует вместе с Викторией Павловной.
Репетитор должен был как можно скорее броситься прочь. Ведь после такого диалога обсуждать что-либо было просто бессмысленно. Но он стоял молча, в упор, разглядывая припудренное лицо Виктории.
— У вас есть что-то еще, извращенец? — Грубо заявила женщина, понимая, что Виктор Борисович не спешит уходить.
— Да. Вы красивая.
— Что?
— Вы красивая девушка. Гораздо красивее, чем многие в вашем возрасте. Многие мои студентки мечтали бы о такой внешности.
— Еще одно слово и вы получите пощечину!
— Хорошо. Главное, чтобы вы знали, что вас недооценивают. Все вокруг. Ваш муж. Кстати где он? Сбежал? Скрылся от такой шикарной женщины. Это не правильно. Не правильно прятать свой темперамент, свою привлекательность под маской деловой леди.
Виктория Павловна довольно крепко схватила репетитора за воротник пиджака. И тут же она почувствовала, что мужские руки легли на ее талию.
— Какая тонкая фигура. Вы ещё так молоды, несмотря на ваш статус и все остальное. Ваши губы такие нежные и утонченные, что притягивают взгляды даже на расстоянии. А ваши глаза, они буквально заставляют забыть обо всем, когда смотришь в них, словно в открытое море. Даже когда вы злитесь, вы не теряете своей чувственности, а скорее наоборот. В вас появляется какая-то загадка. Наверное, вас все специально бесят, чтобы насладиться этой уникальной красотой.
— Какого черта вы от меня хотите? — Произнесла мать Вероники, чувствуя, что непроизвольно смущается таким словам.
— Я просто хочу как можно дольше смотреть на вас. Чтобы оценить всю вашу холодную прелесть так, как это не может сделать никто. Вы красивее многих. И своей дочери тоже. Вам нечего бояться конкуренции. Вы всегда будете на высоте.
— Вы грязный, извращенный ублюдок, который хочет заговорить мне уши!
— Пусть так. Но перед тем как вы вышвырните меня отсюда, я хочу, чтобы вы знали, что все это время я хотел только вас. Но боялся даже намекнуть на это, не надеясь получить взаимность.
Сама того не ожидая, Виктория Павловна почувствовала что-то сильное, мужское и желанное. Она осознала, что именно нашла ее дочь в таком странном, грубоватом человеке.
Он не имел модельной внешности или супер геройского тела. Но его твердость, уверенность, умение убеждать — делали его по-настоящему мужественным человеком. Человеком рядом, с которым действительно хотелось быть.
И если ее малолетняя дочка не постеснялась вытворять такое в доме собственной матери, то она уж точно ни чего не станет бояться. Да и вообще, кто посмеет ее осуждать!
Она тоже хочет получить немного своего личного счастья, пускай даже такого мимолётного, но страстного и горячего.
Полностью сбросив маску стальной леди, Виктория притянула к себе недавнего врага как можно ближе. Потом она резко впилась в его губы своими губами, со всей страстью, накопившейся за последнее время, целуя этого, нахального репетитора.
— Вы даже представить не можете, как я счастлив, — заявил Виктор Павлович, когда они закончили целоваться. — Теперь я могу спокойно уйти.
— Нет! Даже не думай! Теперь-то ты уж точно никуда не пойдешь! Теперь ты останешься в моем распоряжении, по крайне мере, на ближайший час!