Ж е н я. Повторяю: вам показалось… Но от прописки эта способность не зависит, по-моему… За что вы так о москвичах?
К а т я. Как «так»? Мы-то к Москве со всем уважением. Это она к нам, к девочкам из провинции, не больно ласкова. У меня одна подружка ездила поступать к вам в МГУ, на биологический. Уехала — и три месяца ни слуху ни духу. А потом — письмо: оказывается, поступила она… Только вот куда? Я скажу — вы опять покраснеете. В больницу, в гинекологию! Потому что встретила какого-то красавчика, потеряла силу воли…
Ж е н я. Она могла потерять ее где угодно. Моссовет не отвечает за это.
К а т я. Конечно, она сама дура неопытная, это ежу понятно… А все-таки осадок остается. А вы меня за что агитируете? «Москва, как много в этом звуке…» — за это? Так я сама патриотка! Только вот подам я, к примеру, в московский иняз. Аттестат у меня неплохой, четверочный, но на вашем фоне это все равно мало? И английским я с домашним репетитором не занимаюсь… Ладно! Давайте про что-нибудь более веселое.
Ж е н я. А вам действительно хочется в иняз?
К а т я. А чем плохо? Потом тебе светит работа в «Интуристе». Или стюардессой на международных линиях: «Леди и джентльмены! Экипаж приветствует вас на борту корабля, совершающего рейс Москва — Токио — Париж…»
Ж е н я (улыбается). Это странно, Катя, — в Париж через Токио. Почти кругосветный рейс!
К а т я. Слушайте, не будьте занудой! У вас интерес к философии, да? И еще к чему? К педагогике? Ну и хватит, молодец, зачем еще знанием географии козырять?
Ж е н я. Что вы, Катя, я шутя…
К а т я. Вот шутя меня и зарезал один аспирантик в прошлом году. Не в Москве — в Риге. Представляю, как ваши столичные шутят… Вы, между прочим, похожи на него.
Ж е н я. А куда вы поступали?
К а т я. На кудыкину гору. (У нее явно испортилось настроение.)
Ж е н я (встал). Спасибо за кофе.
К а т я. И вам. За полезное знакомство. Я узнала, что теплое холодеет, мокрое высыхает… И усекла, что на философский мне идти не стоит… уже легче…
Ж е н я (с горькой усмешкой). Да, пожалуй, от меня больше нечего взять. Пойду…
Звонит телефон.
К а т я (взяла трубку). Да, спасательная станция… Чем? Чем, спрашиваю, захлебнулся?.. А-а… Остроумно, очень… Ну да, не в то горло, понимаю… Потому что горла два и поллитры две, а извилины ни одной, да?.. Да кто тебя оскорбляет, кому ты нужен? Ты сам себя оскорбил, раз и навсегда… Только попробуй звякнуть еще… Зайти? Ну зайди-зайди. Я тебя встречу. И встречу, и провожу. Там, я слышу, Откидач с тобой?.. Ты спроси, как я его один раз провожала, сколько слез было и криков. А я ведь ненадолго хотела проводить: на пятнадцать суток всего… Тогда пожалела — и дура была, больше не пожалею, ясно? Привет! (Бросила трубку.) Вот, слыхали? Наша культура, местная. Раззвонил им кто-то, что я здесь, вот и клеятся.
Ж е н я. Катя… а вам поздно вечером не бывает здесь страшновато?
К а т я. А если бывает, что тогда? Охранять вам меня не надо, найдется, кому охранять. Нет, пан философ, не бывает страшновато. Скушновато иногда — это есть… (Достала из ящика стола пистолет большого калибра.) Ну, кого мне пугаться?
Ж е н я. Ого! Это что — положено «ночному матросу»?
К а т я. Так точно! Всегда могу клиенту от слова «клей» скомандовать: к стене лицом! Живо! Руки! Руки вверх!
Ж е н я (подняв руки, в одной из которых палка). Сдаюсь! Впечатляет, надо признать.
К а т я. Да я купила вас: он сигнальный! Ракетница такая. Но с виду — то, что надо! Клиенты сразу балдеют…
Ж е н я. Знаете, два раза в этом телефонном разговоре у вас так опасно сверкнули глаза…
К а т я. Опасно? Это хорошо, это годится…
Ж е н я. Ну, я пойду. Наверно, я показался вам «каменным гостем»?
К а т я. Почему? Очень даже культурный гость…
Ж е н я (опять горькая усмешка). Спасибо. До свидания.
К а т я. Заходите еще. Как вас звать, я забыла.
Ж е н я. Женя.
К а т я. Приветик, Женя.
Он уходит по лесенке.
(Вышла на балкончик.) Эй! Чего-то мне показалось, что вы приуныли…
Ж е н я. Вам показалось, Катя. Все в порядке. Холодное теплеет, влажное высыхает… приунывшее веселеет. Главное, вы сами не расстраивайтесь — из-за Москвы, из-за проблемы поступления… Если я что-нибудь понимаю, удача должна вам улыбнуться!.. Обязана.
К а т я. Да я и сама так считаю. Девушка я симметричная, правда?
Ж е н я. Очень.
К а т я. Вот! А удача не улыбается.
Ж е н я. Если бы я был с ней в коротких отношениях, я похлопотал бы за вас… Но, понимаете, я…
К а т я. Понимаю. Вы отдыхайте, Женя, не надо за меня хлопотать. Чао!
Ж е н я. Счастливо.
Женя удаляется. Песок на пляже вязкий, и он хромает сильнее обычного.
К а т я. Чудо-юдо… Кто за тебя похлопочет, за самого? (В мегафон.) А это что за мореплаватели у меня? Почему сели в лодку, кто разрешил? Брысь! А-а, не можешь отлипнуть? Еще бы: только вчера ее просмолили! Так и надо, не лезь куда не велено… А брючки-то, как назло, светленькие… Ну что ты мне жесты делаешь? Помогла бы, да нечем, тут у меня не химчистка…
Звонит телефон.
(Берет трубку.) Да, спасательная… Салютик!.. Без происшествий, а что?.. Считаешь, пора? Давно не заглядывал?.. Одна, одна, честное пионерское… Да пожалуйста! Только пива у меня нет… И бальзам кончился. Вообще захвати тогда пожевать чего-нибудь. (Положив трубку, она упруго, с кошачьей грацией потянулась.)
Свет гаснет.
Спустя час или два. Вечереет.
К а т я в шезлонге тянет апельсиновый сок через соломинку, которая торчит из отверстия в яркой банке. Под боком у нее телефонный аппарат. Набрала номер.
К а т я (меняя голос на устало-вальяжный). Это администратор?.. Добрый вечер. Говорит Майя Плисецкая. Я, голубушка, собираюсь на недельку к вам. У меня есть свободная неделька перед поездкой в Лондон… И вот не знаю, стоит ли брать с собой демисезонное манто? (Своим обычным голосом.) Ну наконец-то!.. Да это я так, не особо старалась, а вообще я могу тебе час пудрить мозги! Ты давно заступила-то?.. Мать, а какое у вас там кино сегодня?.. А-а… Ладно, перебьюсь… Что?.. Да занимаюсь, занимаюсь… Не покладая рук! Мам, я зла на тебя жутко, сто раз говорила, что у меня все клянчат бальзам, что я обещала… Что «ну»? Баранки гну! Сегодня был завоз? Был!.. Ну, Лидка сказала… Ты ведь опять не взяла?.. Да брось ты, Ирма прекрасно верит тебе в долг… Мам, без этого можно? Лишние ведь слова говоришь… «Не девичье дело»… Мне, что ли, самой нужно это пойло?.. Да я не прикасаюсь к нему. А люди просили… Разные! Ну все, не взяла — значит, и говорить не о чем… Чего-то я еще хотела… Да! Спроси мне в библиотеке книжку «Прочитаем «Онегина» вместе» — она, говорят, для сочинений очень годится… Запомнила? Ну, все… И в следующий завоз бутылок шесть возьми. А то я правда обижусь. Гуд бай! (Положила трубку, отодвинула телефон, взяла вместо него транзистор.)
Голос диктора: «…А вот письмо от рядового Виктора Мохова. «Уважаемая редакция «Полевой почты» «Юности»! Очень прошу передать мой музыкальный привет Колесаевой Наде из Череповца. Когда меня призывали на срочную службу, мы с Надей договорились, что по возвращении мы распишемся, создадим семью. Вера в это помогает мне стойко переносить трудности солдатской жизни. Прошу исполнить для Нади песню «Не плачь, девчонка» в исполнении артиста Эдуарда Хиля…»
Звучит песня. Катя вдруг сделала недобрую гримасу и передразнила ее, после чего на других волнах нашла себе другую музыку, ни к чему конкретно не призывающую. Тянет свой сок и листает книжку.
Появляется Ж е н я. Он привлек Катино внимание, насвистывая ту же мелодию, что звучит по радио.
(Облокотившись на перила балкончика.) Опять забыли что-нибудь?
Ж е н я. Почему «опять»? Нет, Катя, ничего не забывал. Просто возникла одна идея. Мне подняться?
К а т я. Ну, если идея интересная…
Он поднялся по лесенке.
Полдничали?
Ж е н я. Что? Нет, на полдник я не хожу.
К а т я. Вы тогда следите, чтобы плюшки эти или вафли вам к ужину подавали. А то они могут их совсем заиграть.
Ж е н я. А я спокойно к ним отношусь… Словом, это неважно. А идея простая, Катя: почему бы нам не заниматься вместе?
К а т я. С вами? Ха!.. Смотря чем…
Ж е н я. Подготовкой, разумеется. Вам что предстоит? Сочинение, да? Это в любом вузе. Кроме того, история СССР, английский… Мне показалось, я могу быть полезен.
К а т я (озадачена). Конечно, вы можете… Только зачем, я не понимаю…
Ж е н я. Как «зачем»? Надо же взять реванш у того аспиранта, который зарезал вас в прошлом году! Просто необходимо! Он принимал устную литературу?
К а т я. Ну?
Ж е н я. А вы знаете не хуже меня, что среди классиков русской литературы некоторые принадлежат не только ей, но и философии… У меня, например, была курсовая по Достоевскому. А на госэкзамене мне досталась «Духовная драма Герцена»… Так что я в курсе. А история — это у нас был профилирующий предмет… Серьезно, Катя, может быть, моя идея не такая уж нелепая?
К а т я. А зачем вы ее придумали?
Ж е н я. Но я же объяснил!.. Вот, я смотрю, у вас на подоконнике — Белинский. Его статьи, когда они выходили впервые, студенты читали вслух, тут же обсуждая… В таких артельных чтениях был свой большой смысл…
К а т я. Ну да, они объединялись в это время. Для борьбы против царя и крепостного права… А мы с вами зачем будем объединяться?
Ж е н я (после паузы). Извините. Я снимаю свое предложение.
К а т я. Здрасте, он снимает… А может, я принимаю его? Только давайте без дураков: ежу ведь понятно, что я буду для вас отстающая, а вы для меня — репетитор!
Ж е н я. Нет, не совсем так… или, вернее, совсем не так. Во-первых, я заведомо не допускаю никаких материальных…