(Уходит за колонны.)
Голос Марии-Корнелии тихо и яростно: «Не хочу я быть перед ним в купальном халате! А обходить другим этажом долго».
Голос Вича: «Он художник, его не может шокировать такая прелесть…»
Голос Марии-Корнелии: «Вич, миленький, вокруг полно дураков, неужели еще и вы… Я говорю, пусть принесут платье сюда, скажите Кармеле! Ну, быстро же!»
(Появился.) Маленькая техническая неполадка, сеньор Ривьер. (Опять исчез, но в другом направлении.)
Б а б у ш к а И з а б е л л а. Внучка скандалит, не обращайте внимания. Очень добрая, но любит скандалить. Вы уже скоро закончите ее портрет?
Ф и л и п п. Сеньора приняла меня за кого-то другого. Я не пишу портретов.
Б а б у ш к а И з а б е л л а (потрясла свою коробку, выбрала еще один леденец). Когда Барт был маленький, он рисовал только самолеты. Рисует, бывало, и гудит: «гу-у-у…» Но где же Гуго? Понимаете, я заснула, когда меня исключили за «маслину». «Макароны»? Тоже не подойдут. «Мандарины»? Тоже нет. Ума не приложу…
Ф и л и п п. Может быть, «мед», сеньора? Или «мак»?
Б а б у ш к а И з а б е л л а. О, спасибо, чудесно! Только не забыть, пока Гуго там ходит… неизвестно где… Очень большое помещение. Вы правы, конечно: «мед» и «мак»… «мед» и «мак»… Как это я не догадалась?
Входит М а р и я - К о р н е л и я в белом мохнатом халате с капюшоном. Филипп встал, но забыл поклониться — до того поразило его обстоятельство, к которому он никоим образом не был готов: «сеньорита Каливерния» оказалась совсем еще девочкой, подростком!
М а р и я - К о р н е л и я. Добрый вечер, сеньор Ривьер. Если к вам бабулю мою допустили с ее маразмом, то лучше уж я буду вместо нее, хотя и в таком виде. Это я пока, временно — ничего? А ее мы сейчас сплавим, извините, пожалуйста. (Кричит в ухо бабке.) Топай к себе! А то мы тебе помешаем, ты — нам… давай-давай!
Б а б у ш к а И з а б е л л а. Эта кошка твоя… она ужасная! Я не имею покоя, я все время прислушиваюсь…
М а р и я - К о р н е л и я. А ты к ней не подходи. И держись своего Гуго. Ну, живенько, топай!
Б а б у ш к а И з а б е л л а. Твой друг симпатичный. Мы его возьмем в нашу игру — Гуго, я и мальчик садовника… (Уходит.)
М а р и я - К о р н е л и я. Она с дедом уже у меня в печенках! В игру они вас возьмут… Ну здравствуйте! И спасибо, что приехали.
Ф и л и п п. Не за что: меня привезли.
М а р и я - К о р н е л и я. Я — Мария-Корнелия… (Подумав, подала ему руку для поцелуя. Но он только пожал ее. Мария-Корнелия уязвлена: он не видит в ней даму! Великосветски.) Прошу садиться. Сегодня душновато, не правда ли? Я думаю, надо начать с чего-нибудь прохладительного…
Ф и л и п п (стараясь не улыбаться). Благодарю, мне пока не хочется.
М а р и я - К о р н е л и я. А я в такие дни могу пить манго и лимонад бочками. А почему вы так сильно вглядываетесь в меня? Я вам кого-нибудь напоминаю? Как вы думаете, могли мы встречаться раньше?
Ф и л и п п. Едва ли… Где же?
М а р и я - К о р н е л и я. Вам кажется — у нас ничего общего? А вот было! И еще больше будет… Виски стали седенькие — почему? А танцуете все так же старомодно?
Ф и л и п п. Я с вами танцевал? Помилуйте…
М а р и я - К о р н е л и я. Не помилую! Правда, я не удостоилась тогда, чтобы вы меня отличили от других, нас много было… Поклонницы, поклонницы, куда ни глянь — одни молоденькие поклонницы; ну, где это могло с вами быть?
Ф и л и п п. Если и было, сеньорита, то, должно быть, в ту пору, когда вы «поклонялись» молочной бутылочке с соской! Танцы, поклонницы… Для меня это вообще нечто из другой жизни…
М а р и я - К о р н е л и я. Такой вы древний? Так я же хотела повидать Филиппа Ривьера, он еще год назад был энергичный, бодрый мужчина. А мне, наверное, пригласили старикашку Мольера? Или этого… Еврипида!
Ф и л и п п. Я не стремился обидеть вас. Год назад, год назад… Но все-таки откроем карты: сколько вам лет?
М а р и я - К о р н е л и я. Это ни одна женщина не обязана говорить! (Пересела на диванчик, где игрушки.) Вот с этой куклой на коленях я позирую Рикардо Делано. (Ностальгический вздох.) Любимая подружка моего детства!
Ф и л и п п. Он пишет ваш портрет? Рикардо Делано?
М а р и я - К о р н е л и я. А почему бы и нет? Я вроде бы не такая страшненькая… А вы его знаете?
Ф и л и п п. Да. Каливерния будет им гордиться; вы не промахнулись, выбирая мастера.
М а р и я - К о р н е л и я. Я редко промахиваюсь. А тогда мы не только танцевали с вами, мы еще играли в пинг-понг — вы все забыли! За один год поседели, поскучнели как-то — почему? И даже побрились плохо — фу! Хорошо еще, что глаза у вас не линяют, не выцветают, а вроде бы, наоборот, куда-то углубляются, углубляются… Вы о чем думаете?
Ф и л и п п. О Рикардо Делано.
М а р и я - К о р н е л и я. А у нас тут висят художники посильнее! И в сто раз знаменитей! Вич показывал вам дворец?
Ф и л и п п. Нет. Что, полагается осматривать его? Ох, сеньорита, я так не люблю экскурсий…
М а р и я - К о р н е л и я. Да? Вообще-то я тоже. А хотите туда, где собраны орудия пыток? Живопись пропустим, а туда сходим — это вам не может быть скучно!
Ф и л и п п. Я верю, я охотно верю на слово: в этой области достигнут большой прогресс…
Пауза.
М а р и я - К о р н е л и я (вздохнула). Вы малоактивный, да? Ой, святая Агнесса, куда подевались у нас интересные мужчины? Которые умеют что-то выдумать, поднять настроение? Которые знают кучу всяких историй, анекдотов? Где наши весельчаки?
Ф и л и п п. Вопрос интересный. Если святая Агнесса затруднится, не ответит, попробуйте майору его задать… А Рикардо? Я, правда, не видел его давно, но разве он не весельчак, не заводила?
М а р и я - К о р н е л и я. Что-о?! «Заводила»?! Это вы над ним подшутили так? Из него же слова не вытащишь! И взгляд какой-то у него… преступный. Да, сеньор Филипп! Уж один-то свой экспонат я покажу точно, хотя бы отсюда… идемте! Экспонат потрясающий… (За руку тянет Филиппа к балюстраде. Крикнула вниз.) Эй, кто там! Включите нижний прожектор!
Прибавляется свету. Слышна струнная дрожь металлической сетки.
Ну, разглядели? Пантера! Моя личная! Пойманная только что, на этих днях. Мне министр лесов и охоты подарил.
Ф и л и п п. Почти ничего не видно, кроме желтых ненавидящих глаз… и какой-то вибрации.
М а р и я - К о р н е л и я. Она еще искры пускать умеет! Еду ей дает здоровенный легионер, он для этого сделал себе специальный трезубец, с рукояткой почти в три метра! И надевает москитную сетку к тому же — дурак, правда? Киса! Ну, взгляни ты на меня по-хорошему! Как вы думаете, привыкнет она, поймет человеческое отношение?
Ф и л и п п. Едва ли, знаете. Я бы не советовал заниматься ее дрессировкой… Она взрослая. (Отошел.)
М а р и я - К о р н е л и я. Это вы не только про нее сказали, да? Я поняла: это вы и про себя заодно!
Ф и л и п п. Упаси бог, где мне сравниваться с ней! Я хотел предостеречь вас от фамильярного обращения с таким зверем. А про себя я, честно говоря, хотел бы понять, для чего я вам понадобился.
М а р и я - К о р н е л и я. Я очень легкомысленно начала? Но я буду деловая, увидите. Вот наконец! Идет Вич, кажется… И Кармела тащит платье… Майор походочку себе выработал — а-ля пантера! Да, кстати, сеньор Филипп, придумайте, как мне ее назвать, мою кошку, — хорошо? Пока я буду переодеваться.
Ф и л и п п. Я попытаюсь.
Мария-Корнелия, уходя, встречает у края сцены м а й о р а В и ч а.
М а р и я - К о р н е л и я. Надо чего-нибудь вкусненького… Как это не догадался никто? Коньяк — это вы себе поставили? Сеньор Филипп не дотронулся до него, и я не люблю. Вы знаете, что я другое люблю — «Слезу Христа»!
В и ч. Это коварное вино, моя бесподобная. Вы можете потерять самоконтроль.
М а р и я - К о р н е л и я. Вич, вы офицер или вы гувернантка? И потом, я не в школе. Так что пускай все дадут, и не забудьте музычку. И устройте, как обещали, — чтобы никто не сунулся сюда, слышите? Ни один человек. Ну что, что вы так смотрите? Боитесь, влетит вам за вино? Отцовский вертолет я как-нибудь услышу, но до утра он не вернется. (Ободряя его и подлизываясь одновременно, погладила его по щеке и убежала.)
В и ч (нажал кнопку настенного пульта). Рауль! Кармела!
Появилась горничная в крахмальной наколке — это и есть К а р м е л а — и л е г и о н е р. Им Вич вполголоса дает указания, согласно которым столик, где сидит Филипп, будет в ближайшие минуты сервирован изящно, уставлен закусками и фруктами, принесут графин, бутылочки с лимонадом и лед, подкатят на колесиках музыкальный аппарат со стереофоническими колонками — все это бесшумно и стремительно.
(Филиппу.) Ну-с? Каковы же ваши первые впечатления?
Ф и л и п п. Они сумбурные… Но главное в том, что ей не более…
В и ч. Это неизвестно, как надо говорить: «не более» или «уже»… Бутон раскрывается прямо на глазах и ни у кого не спрашивает позволения. Сеньор Филипп, вы что же, мой длинный тост саботировали? А я был так красноречив… Я обижусь.
Ф и л и п п. Не надо, господин майор. Дело в том, что с одной рюмкой я могу просидеть весь вечер.
В и ч. Чтобы не усыпить свою бдительность? Да, позвольте узнать, что означали ваши слова: «Я сейчас не работаю в искусстве»? А что же вы делаете, если не секрет?
Ф и л и п п. Почему-то мне кажется, что вы все про меня знаете и секретов уже не осталось… Но, пожалуйста, я скажу: в последние два месяца я выполняю надомную работу, которую дают мне на почте: клею конверты.
В и ч. Конверты? Впрочем, да, нам это известно. И оплата смехотворная: пять пеньолей, кажется, за тысячу конвертов! И после этого мы еще хотим, чтобы вы подружились с нами, доверяли нам… Черт те что… Безобразие… Я лично возмущен головотяпами, которые с самого начала так низко расценили вашу надежность. Почему, спрашивается? Человек вы смирный, нейтральный, за что ж вам вешать амулет «кобры»? Чурбаны… А из-за этого вся цепочка: директор театра испугался и снял все ваши пьесы, издатели рассыпали набор книги, муниципальные власти отключили у вас телефон… Какие еще вы имели удовольствия?