– Те придурки шныряли по берегу месяцами. На прошлой неделе они напали на медсестру, когда женщина шла к пристани.
– Но ты же сам сказал, что они придурки, – вымолвила Кристина. – Никто им не поверит. Кроме того, они вообще не в курсе. Половина из них считает Хэвен гнездом вампиров! Им скоро надоест, и они примутся за что-нибудь другое. И при чем здесь Джемма? Никто даже не слышал…
– Кое-кто слышал, – оборвал ее отец. – В том-то и дело. Я не пущу ее в эпицентр заварушки. Поедет на каникулы в другой раз.
Джемма открыла рот и испустила протяжный беззвучный вопль. Она представила, как от ее крика бьются люстры, из оконных рам вылетают стекла и взрываются бесценные отцовские фарфоровые вазы.
– Прекрасно, – Кристина встала, чуть пошатнувшись.
Джемма не понимала, то ли это затянувшийся результат воздействия снотворного, то ли на ней так сказалось противостояние великому Джеффри Ивзу.
– Поговоришь с ней сам. Разбивай ей сердце, но я этого делать не стану.
– Ладно, – бросил отец и выскочил из кабинета в вестибюль.
Джемма стремительно развернулась и кинулась наутек. Ее пульс выстукивал барабанную дробь.
Нечестно! Нечестно! – думала она.
В спальне она сдвинула Руфуса, нырнула под одеяло и накрыла голову подушкой. Похоже, что сейчас ее череп разлетится на куски! Напрягшись от гнева, Джемма ждала, когда за дверью раздадутся шаги отца. Как ей теперь смотреть ему в лицо? Разве она сможет когда-нибудь посмотреть ему в глаза?
Но минуты шли, а отец так и не появился. Постепенно напряжение отпустило ее, сменившись тяжким ощущением, что она лежит на дне ямы. Джемму переполняло гложущее чувство несправедливости, гнева, беспредельного горя. Нечестно! Она не поняла и половины из разговора родителей. Она знала лишь то, что она опять угодила в западню. Она – словно мошка в отцовской руке. Наверное, ему нравится сжимать кулак и смотреть, как она корчится в судорогах.
Джемма думала, что будет мучиться от бессонницы. Однако она провалилась в сон, правда, лишь спустя несколько часов, когда комнату уже заполнил мутно-белый свет. А когда она проснулась и потащилась на кухню, выяснилось, что отца вызвали по делам в Шанхай. Печальные новости об отмене поездки пришлось сообщать матери.
Глава 4
В пятницу Джемма в школу не пошла. Соврала, что заболела, а мама не стала выспрашивать, что с ней. Конечно, Кристина быстренько сообразила, что Джемма притворяется, но не стала к ней приставать.
Джемма обрадовалась отъезду отца. Как хорошо, что их разделяет несколько временных поясов и океан! Она не смогла бы поднять на него глаза. Потому что в таком случае ей пришлось бы приступить к решительным действиям: плюнуть в него, или пнуть его в голень, или сообщить ему кое-что из того, что она собиралась сказать, когда ей исполнится шестнадцать.
Великий Джеффри Ивз, соучредитель «Файн энд Ивз Фармацевтикэл», Повелитель Вселенной, тварь поганая.
Эйприл позвонила ей во время классного часа – бессмысленные пятнадцать минут между вторым и третьим уроками, когда ученики сползаются вместе, чтобы перетерпеть объявления про баскетбольные матчи, школьные вечеринки и неделю толерантности.
Когда Джемма в третий раз не ответила на звонок, Эйприл принялась засыпать ее смс и насупленными селфи. «Эй, что с тобой? Ты в порядке?»
Джемму вдруг затопила злоба, желание причинить кому-то боль. Пусть кто-то тоже поплачет! Может, так себя чувствует и Хлоя с ее волчицами? Возможно, их что-то грызет, и они в отместку стараются укусить побольнее?
«Нет», – написала в ответ Джемма и добавила: «Завтра я никуда не еду».
На сей раз между смс был пятиминутный перерыв. Наверное, Эйприл была ошеломлена или пыталась притвориться, что слушает классного руководителя.
А затем она прислала еще одну смс: «Ты ведь пошутила?»
Джемма могла бы ей все объяснить или позвонить – так было бы даже лучше. Она представляла, как Эйприл, сунув телефон в карман, несется в ближайший туалет, сидит на унитазе, прижав мобильник к уху, и слушает всхлипывания Джеммы. Она могла бы рассказать Эйприл про разбитое окно и про жуткие слова отца: «Я получил черную метку».
Все стало правдой – ее невыносимые страхи, вечно отравлявший ее удушающий ужас. Отец ненавидит ее. Разумеется, когда-нибудь она уберется отсюда, но ей никогда не удастся сбежать ни от него, ни от реальности.
Слезы опять покатились по ее лицу – а ведь еще утром Джемма проснулась с саднящим горлом и солеными губами и поняла, что плакала во сне.
Странно, что теперь она ощущала не явное горе, а некую неустойчивую пустоту. Она как будто превратилась в воздушный шарик, который медленно и неотвратимо уплывал в никуда.
Уж не так ли себя чувствует мать, когда примет свою таблетку?
Джемма написала: «Не пошутила».
И минуту спустя – «Извини».
Телефон умолк.
Первые два дня весенних каникул Джемма не делала ровным счетом ничего. Она тупо глазела на ролики в Интернете, не соображая, что смотрит. Время от времени сползала вниз, чтобы разогреть в микроволновке еду, не одобряемую отцом: замороженные макароны с сыром и сэндвичи (Джемма уговаривала Бернис, экономку, покупать для нее эту «мусорную» еду). Иногда она брала с собой наверх готовые блюда из китайских ресторанчиков, волшебным образом возникающие в холодильнике.
Хотя разок она все-таки выбралась из дома: вывела Руфуса на задний двор и стояла на траве в пижаме, щурясь от солнца. Пес нарезал круги вокруг Дэнни, одного из их садовников, а сам Дэнни неторопливо вел здоровенную газонокосилку с видом капитана, корабль которого рассекает зеленую морскую гладь.
(Во всяком случае, Джемма думала, что его зовут Дэнни, хотя она могла и ошибиться, слишком уж много у них было слуг.)
Мать, обычно засыпающая Джемму вопросами или предлагавшая ей пойти пообедать в клуб или сделать маникюр с педикюром – а это Джемма терпеть не могла! – тактично оставила ее в покое.
Джемма думала, что теперь они обе смахивают на снежинки: ведь они кружат и кружат по огромному белому особняку, окутанные своими невысказанными страданиями.
И все это дело рук отца! Здесь все принадлежит ему. Он установил тут свои правила. И дом – тоже его. Даже стены – с картинами в рамах, с люстрами, настолько красивыми, что они мешают тебе осознать, что ты давно находишься в ловушке.
Таблетками также заведовал отец! Джемме прежде никогда не приходило в голову, что «Файн энд Ивз Фармацевтикэл», вероятно, производит те самые медикаменты, которые мать принимает ежедневно, чтобы они помогли ей отключиться, а то и взбодриться на определенный краткий или долгий период.
Если честно, в глубине души она немного надеялась – ладно уж, очень сильно надеялась, – что без нее Эйприл не поедет во Флориду. Джемма знала, что, если бы она рассказала подруге правду, Эйприл бы точно отказалась от поездки. Она бы охотно провела каникулы вместе с Джеммой, за просмотром глупых шоу или в попытках изучить хореографию по дурацким клипам Ютуба. Но Джемма сама была виновата и оттого ощущала себя униженной и брошенной. Убогой уродиной. Франкенштейном.
Эйприл отдыхала во Флориде, а Джемма барахталась – и уходила на глубину.
На третий день каникул Джемма проснулась и ощутила отчаянное, непреоборимое желание двигаться, делать хоть что-нибудь. Эйприл находилась у дедушки с бабушкой уже целых тридцать шесть часов! Джемма была в курсе перемещений подруги. В один особо плачевный момент она проверила учетную запись Эйприл и воспользовалась функцией «найти мой айфон», чтобы следить за продвижением Эйприл к побережью. Они ведь обменялись паролями лет сто назад, чтобы найти друг дружку, если они вдруг разлучатся во время зомби-апокалипсиса (ну если при этом будет работать вай-фай, конечно).
Несомненно, Эйприл уже совершенствовала свой загар и присматривалась к симпатичным парням, не ведающим, что она инопланетянка. Наверняка она собиралась с ними пофлиртовать…
Но Эйприл должна была услышать про маску Франкенштейна, верно? По крайней мере, она могла бы получить информацию, профильтрованную через своих родителей, и быть в курсе последних событий. Джемме безумно хотелось все это обсудить! И почему маска настолько перепугала отца? Надо было повнимательнее слушать ночной разговор отца и матери! Сейчас-то он казался ей сном. А ведь, среди прочего, речь тогда зашла о каком-то месте под названием Хэвен. Джемма смутно помнила слово «Хэвен» еще с детских лет. Может, это клиника? Одно из тех учреждений, в которых ее отец являлся членом совета? Он был консультантом в десятках компаний с названиями вроде «Неотех» или «Амальгам».
Отсутствие Эйприл было все равно что дыра в животе. Или менструальные спазмы, когда все внутри отекло, распухло и противно ноет.
Джемма не была лесбиянкой. Ну то есть ей так не казалось, хотя – кто его знает? – она ведь никогда ни с кем не целовалась – только с подушкой для тренировки, и еще однажды в приступе чистейшего идиотизма пыталась делать минет огурцу…
В общем, пока никто не мешал ей быть до одури влюбленной в лучшую подругу.
В итоге она послала Эйприл фотографию своей самой старой плюшевой игрушки, осьминога, у которого не хватало двух щупалец из-за неуемного аппетита Руфуса ко всему набивному. Эйприл обожала этого осьминога. «Скучаю по тебе! Повеселись!» – написала Джемма, а потом засунула телефон в постель, поглубже под подушки: вдруг Эйприл разозлится и станет бомбардировать ее гневными смс? Вдобавок она не хотела, чтобы мама звонила ей каждые пять секунд.
Уйти из дома было несложно. Было еще рано, и Кристина, очевидно, потела на велотренажере. Однако покинуть имение оказалось задачкой потруднее, поскольку, во-первых, у Джеммы не было машины, а во-вторых, она вообще не умела водить. Поэтому она взяла с собой Руфуса. Это был самый простой способ сбежать. В результате сначала Джемма прошествовала по аллее, не обращая внимания на Дэнни – садовник как раз подстригал живые изгороди – а затем проскользнула за ворота и села на автобус, проезжающий мимо университета.