– Шеф, кажется, я нашла кое-что. Посмотрите!
Действительно, один из позвонков, расположенный напротив отверстия на кофточке, имеет очень четкий горизонтальный след, характерный для прохождения лезвия ножа.
Бабушка получила удар в спину на высоте седьмого спинного позвонка, эта зона очень чувствительна из-за наличия там нескольких крупных кровеносных сосудов.
Легко представить, что самый глубокий удар мог привести к быстрой смерти из-за массивного кровотечения.
В углу комнаты интерн приступила к просеиванию и сортировке всего, что было собрано на месте обнаружения скелета. Так она находит все мелкие кости кистей и отсутствовавшие зубы. Много зубов.
Старший следователь проявляет нетерпение.
– Итак, доктор, ваши выводы?
– Это явно насильственная смерть от ранения холодным оружием. Разорванные колготки наводят на мысль о сексуальном насилии. Пострадавшая – женщина преклонного возраста, со значительными признаками артроза на костях руки и позвонках. Однако на этом этапе расследования у нас нет данных для установления ее личности.
Возможно, изучение черепа могло бы пролить некоторый свет на личность погибшей – хотя в комнате и так достаточно светло… Я наблюдаю за тем, как руководитель клинической практики собирает череп.
Методом проб и ошибок она подбирает зубы к альвеолам. Метод действительно эффективный: невозможно вставить, например, правый центральный резец в лунку от такого же левого. Форма корней индивидуальна для каждого зуба, а следовательно, для каждой лунки – как ключ и замок. Но на такой подбор у нее уйдет немало времени.
Должен признать, что стоматологическое образование дает мне определенное преимущество. Поэтому я помогаю ей, подсказав несколько критериев распознавания зубов, позволяющих отличить верхние от нижних, правые от левых.
Специалист может определить каждый зуб в наборе (резец, клык, премоляр и моляр, верхний или нижний, правый или левый, первый или второй), просто взглянув на него.
Наконец каждый зуб, обнаруженный во время просеивания, находит свое пристанище и закрепляется каплей горячего воска. Разъединенная челюсть повторно склеивается воском, нижняя возвращается на место, все помещается в закрытый контейнер и отправляется на сканирование.
На этот раз речь идет уже не об исследовании беспорядочных элементов, как на первых снимках, а о получении трехмерных изображений головы жертвы. По снимкам такого типа действительно можно приблизительно восстановить вид лица, что помогает идентифицировать пропавшего человека. Но это уже другая история. Такая работа, довольно сложная и относительно дорогая, делается тогда, когда нет иного способа установить личность. Однако в нашем случае нужно идентифицировать пожилого человека, пропавшего около двух лет назад в этом регионе. Так что больших затруднений у жандармов возникнуть не должно.
Вот только жандармы не смогут рассчитывать на помощь стоматолога пострадавшей. Исследование зубов показывает, что она, по всей видимости, не посещала дантиста более двадцати лет. У нее нет ни протезов, ни коронок, что довольно часто встречается среди пожилых людей, живущих в деревне. Единственный след лечения – амальгама на премоляре. Я объясняю старшему следователю, что для установления личности стоматологическая карта не пригодится.
– Доктор, что же нам делать? Все равно нужно ее как-то идентифицировать.
– Пока, если не возражаете, будем называть ее Мумм. К жизни ее это не вернет, но я могу представить себе, что у симпатичной хрупкой маленькой бабушки, взирающей на мир с высоты своих восьмидесяти с лишним лет, было такое прозвище.
Я недостаточно жесток, чтобы рассказать, кто именно из моей команды предлагает исследование ДНК.
– Возьмем кость, отправим ее в лабораторию, и они скажут нам, кто это!
– Да уж, конечно… И как?
– Они отправят запрос в базу ДНК. Во ФНАЭГ, единый государственный реестр анализов ДНК. Там все автоматизировано.
– Отличная идея! Мы помещаем кость в аппарат, и он выплевывает маленькие кусочки кости, а также имя, фамилию, пол, дату рождения и род занятий. Так это работает?
– Не знаю, босс, я пропустила то занятие.
– Вы смотрите слишком много американских сериалов. Мы действительно упакуем кость как вещдок, отправим ее в лабораторию и получим ДНК. Но это не покажет нам, чья это ДНК. Если только ее не сравнят с другой, уже идентифицированной.
– Шеф, я и говорю – ФНАЭГ!
– Будьте здоровы.
– Прошу прощения? Я не чихала, шеф, я только сказала «ФНАЭГ».
– Извините, ошибся. Я имел в виду не «будьте здоровы», а «будьте здравы».
– Но почему? Разве это не эффективно?
– Да-да. Объясните ей, Кирику.
Настоящее имя Кирику[34] – Ален. Но мы зовем его Кирику, потому что, хоть он и рассказывает нам ужасающие истории о том, как служил в мобильной гвардии и сталкивался с агрессивными протестующими, мы находим его милым. К тому же он маленький. Поэтому мы прозвали его Кирику. Он маленький и добрый.
Кирику – высококвалифицированный специалист, и он много чего знает. Очень быстро он приобрел квалификацию, позволяющую ему занять должность ко-крима – координатора криминалистических операций. Эта должность появилась в национальной жандармерии совсем недавно. Именно Кирику консультирует магистрат по вопросам судебно-медицинской экспертизы.
– Ладно, я объясню просто, не будем терять время, – начинает Кирику. – ФНАЭГ – система новая. Ей всего несколько лет. А Мумм старая, ей много лет. Чтобы попасть в реестр, она должна была недавно совершить серьезное преступление. Вы представляете себе Мумм с остеоартрозом в роли грабителя банка? Конец истории.
Общий смех в зале.
Старший следователь одобряет запрос во ФНАЭГ, но с оговоркой.
– Шансов действительно мало. Но если обнаружится похожая ДНК, мы попытаемся сравнить их на основе биологических следов, взятых из дома пропавшего человека.
Мы подошли к концу осмотра. Маленькая группа, собравшаяся вокруг стола, молчит.
В тишине комнаты внезапно звучит голос Мишеля Симеса.
– Можем снять последний план еще раз?
На самом деле мы находимся в процессе съемок реконструкции уголовного дела для программы «Сантэ Магазэн», совместного проекта Мишеля Симеса и Марины Каррер д’Энкосс, которая ежедневно транслируется на канале «Франс-5». Целую неделю они сопровождали нас в университетской больнице, и Мишелю Симесу очень понравилось ощущать себя в шкуре судебно-медицинского эксперта.
По этому случаю мы вытащили из зала с мумиями наш лабораторный скелет, предназначенный для обучения. Мы одели его в одежду, любезно подаренную пожилой бабушкой, а потом положили его на место будущего преступления, на частный участок в сельской местности. Затем мы разбросали вещдоки, в том числе и знаменитый нож, который жандармы в этот раз еле нашли. Остальное вы уже знаете…
Несколько лет спустя, в 2018 году, Мишель перешел к практике, начав играть роль судмедэксперта в телефильме «Убийства на Олероне» на канале «Франс-3».
Дебютанты
У моих ассистентов все готово, инструменты ровно разложены рядом с безупречно чистым столом, на котором лежит тело.
– Итак?
– Шеф, эта рана, идущая от грудной клетки до нижней челюсти, просто огромная! В нее даже руку можно просунуть.
– Вы сделали рентген?
– Нет, шеф, аппарат сломан.
– Расскажите немного об обстоятельствах происшествия.
– Жертва найдена сегодня утром на небольшой, но оживленной сельской дороге.
– Видимо, это был наезд, шеф! Грудная клетка полностью сплющена!
– Повреждения очень странные, шеф, вам не кажется?
– Шеф, смотрите, шеф!
– Что там такое?
– В грудной клетке видно что-то… Странное, не знаю, как объяснить… Слишком уж это… Странно.
Сегодня утром ассистенты очень разговорчивы, но после этого замечания следует долгое молчание.
Едва я раздвигаю края огромной раны, как меня бомбардируют вопросами.
– Сердце… А где сердце? А легкие? Где же легкие? А что это такое? Похоже на… печень? Она там, где должно быть сердце?
– Да, а вот это что? Разве это не кишечник на месте легких?
– Ладно, хорошо. Мы все это исследуем. Скальпель.
Как обычно, я разрезаю живот, начиная от лобковой кости, затем отделяю кожу по обеим сторонам раны.
Вид грудной клетки ужасает. Все ребра отломаны у края позвонков.
Однако я не замечаю никаких гематом, как будто чрезвычайно жестокое раздавливание немедленно остановило кровообращение.
Диафрагма, которая обычно отделяет брюшную полость от грудной клетки, широко разорвана; именно поэтому печень буквально плавает в грудной клетке. Я без труда ее вынимаю и с удивлением обнаруживаю, что повреждений нет.
– Что вы об этом думаете?
Ответ меня не разочаровывает.
– Ну как сказать…
– Прошу прощения?
– Я хотел сказать…
– Да?
– Э-э-э, шеф, что это за большой комок посреди кишечника?
– Комок? Это не очень анатомический термин. Не придумали ничего лучше?
Действительно, среди кишечных петель я различаю твердую массу.
Матка? Есть только один способ проверить – надрезать.
Как только я надавливаю на нее лезвием, появляется крошечный плод. Идеально сложенное маленькое существо. Целый. Потом второй, наконец третий.
Многоплодная беременность, прерванная внезапной смертью матери. Остальная часть вскрытия ничего не дает.
Очевидно, жертва подверглась массивному раздавливанию всей грудной клетки и живота. Поскольку она была найдена на дороге, я пытаюсь представить себе гигантские шины, способные вызвать подобные травмы. Должно быть, сельскохозяйственная машина. Под давлением сердце и легкие были вытеснены из тела, а содержимое грудной клетки переместилось наверх. Чавк…
После удаления ки