шечника я быстро извлекаю внутренности, и органы один за другим оказываются на подносе. У меня остается только пустая туша.
– Шеф, ни капли крови…
– Да, это досадно.
– И правда, как же без крови? Это уже не вскрытие…
– Ты прав, вскрытие – это как когда готовят рагу, должна быть кровь! Или получается не взаправду!
– Как же мы поступим?
– Возьмем печень. Она целая, и в ней полно крови, нам подойдет.
– А если нет, будем запекать?
– Нет, тогда получится слишком сухо. Тушка слишком маленькая. А вот с печенью и грибами можно сделать рагу.
– Нет, без грибов, я не ем грибы!
– Отдашь их мне!
– Ладно, ребята, сделаем рагу. Маме понравится. Подержите-ка вот так.
– Ну что, дети, я правильно сделала, что принесла папе работу? Хорошо, что я купила кролика, да?
– Да, и мы втроем с папой провели вскрытие.
– Только это оказался не кролик, а крольчиха. И у нее три крольчонка в животе.
– Пап, мне надоело играть в судмедэксперта. Давайте есть мороженое!
– Ладно, а потом сделаем рагу. Идет?
И у судмедэкспертов есть семейная жизнь…
Королевский размер
Обычно прибытие фургона для перевозки тел к площадке перед входом в морг университетской больницы происходит без особой шумихи. По крайней мере, так задумано. Вход со двора, вдали от потока машин, ведет прямиком на второй подвальный этаж, где располагается институт судебной медицины. Однако напротив возвышается одиннадцатиэтажное здание больницы, царствующее над этим городским пейзажем. Из десятков палат открывается вид с высоты птичьего полета, немного ограниченный оконными блокираторами, на прибывающих к нам и покидающих… Навсегда.
И в этот февральский день 2019 года у окон толпятся пациенты, завороженные необычной сценой.
Сотрудники предупредили меня всего несколько минут назад. Я едва успеваю пробежать длинный коридор, пройти через охраняемые двери и выйти на площадку. Черный фургон для перевозки тел припаркован задом к дверям, его двери широко открыты. На земле – громоздкий черный мешок для трупов на груде скрученных металлических трубок. Два санитара, тощие как спички, объясняют: «Когда мы вытащили носилки, они погнулись».
Парень слишком тяжелый. Взвешивание подтвердит: 214 кг. Мой личный рекорд.
Но сейчас нужно придумать, как его занести внутрь, пока верхние этажи не встревожились по-настоящему.
Мы усилили нашу команду сотрудниками службы охраны и привлекли все свободные руки; теперь нам удается поднять носилки, поддерживающие тело, и положить его на тележку, более прочную, чем у службы перевозки.
Когда мы закончили, один из сопровождающих, прибывших из Ньора, говорит мне: «Он был в квартире на втором этаже, лежал на полу. Поднять его было невозможно. Вместе со спасателями мы просунули под него носилки. Потом пришлось спускать его по лестнице. Мы несли его вдесятером, и, поверьте, едва справились».
Пока перевозчики убирают с носилок мусор, тележку вталкивают внутрь здания для дальнейших процедур, а именно для судебно-медицинской экспертизы по всей форме, в соответствии с запросом прокурора Ньора.
Когда тело находят спасатели, всегда остаются сомнения относительно причин смерти.
Тревогу подняли соседи: 34-летний мужчина, несмотря на инвалидность из-за патологического ожирения, никогда не пропускал ежедневную утреннюю прогулку. Однако накануне он не выходил на улицу и не отвечал на звонки друзей, пришедших справиться о его здоровье.
Спасатели обнаружили тело лежащим на животе, лицо его было при этом залито «странной жидкостью». Поэтому врач скорой помощи, заполнявший бланк констатации смерти, поставил галочку в графе «необходимо судебно-медицинское исследование», поскольку причина смерти вызвала у него подозрения.
Стандартный первый шаг в посмертном исследовании – компьютерная томография «всего тела»[35]. В чехле. Еще бы, никто не хочет подвергать операторов КТ зрелищу и запаху трупов, иногда изрядно потрепанных. Поэтому для сканирования запечатанный чехол не открывают. Из уважения к живым сканирование трупов проводится в непиковые часы – ночью, рано утром или с полудня до двух.
Однако сегодня невозможно провести эту рутинную процедуру обычным образом: сканер, которым мы обычно пользуемся, предназначен для сканирования тел весом до 180 килограммов. Мужчина же при росте 162 см и весе 214 кг по форме напоминает бочонок. На такой продвинутой стадии ожирения индекс массы тела (ИМТ) равен 81 – он такой высокий, что автоматические калькуляторы в интернете выдают: «Ошибка! Вы уверены, что ввели рост в сантиметрах?»
К счастью, кардиологический центр университетской больницы только что оснастили совсем новым устройством, способным выдерживать нагрузку до 250 кг. Таким образом, в конце дня я уже получу идеальные снимки. Видимо, с учетом надвигающейся эпидемии ожирения подобных проблем у нас будет все больше и больше.
На снимках КТ я не обнаружил никаких признаков переломов, гематом или других травм, которые могли возникнуть в результате нападения. Меня заинтриговали два массивных образования над плечами, обрамляющие голову и доходящие до макушки. Все мышцы конечностей отделены друг от друга толстым слоем жира.
Я не вижу ничего похожего на кровоизлияние в мозге, грудной клетке или брюшной полости, как бывает при разрыве аневризмы. Только одно привлекает мое внимание: легочная ткань выглядит аномально, она плотнее, чем обычно; трахея и бронхи кажутся заполненными жидкостью. Также жидкость присутствует и в гайморовых пазухах (двух костных полостях в верхней челюсти, воспаление которых приводит к синуситу). Он как будто утонул…
Когда здание службы пустеет и наступает ночь, я иду в холодильную комнату и открываю чехол, натянутый телом до треска.
И вот он, сюрприз. На этих плечах три головы: одна в центре, настоящая, с которой на меня смотрят два глаза, как бы упрекая за вторжение, и две по бокам, очень круглые. Я ощупываю их: это шары жира. Что касается шеи, мужчину было невозможно задушить. Шея слишком толстая, даже двойного подбородка нет, только идеальная непрерывность между нижней частью лица и верхней частью груди. Все выпукло, никаких впадин.
Вернувшись в свой кабинет, я из любопытства просматриваю фотографии самых толстых мужчин мира. И хотя мой «пациент» не самый тяжелый среди них, он кажется таковым из-за своего небольшого роста. Уже представляю себе трудности, которые меня ждут…
Обычная секция, когда разрез делается от подбородка к лобку или наоборот, возможна, но тогда нам придется работать «на дне колодца», на расстоянии вытянутой руки, при плохой видимости. С другой стороны, нет ни одного скальпеля с достаточно длинным лезвием, чтобы пройти сквозь 20 сантиметров жира. Не говоря уже о среде…
Когда жира много, он довольно быстро подвергается гниению в течение 24–48 часов после смерти, превращаясь в слизь лимонного цвета, которая замасливает инструменты.
Работать скальпелем в таких условиях крайне проблематично и опасно для пальцев судмедэксперта.
Если я откажусь от прямого разреза, мне придется искать другой способ доступа к грудной клетке и животу.
Вспоминаю свои первые дни в профессии, когда я вскрыл тело, подняв кожу и жир с груди и живота, как автомобильный капот, петли которого находились над лобком. Обзор был отличный, но работать над восстановлением тела пришлось вдвое дольше. Тогда мне стоило отказаться от такого разреза. А в этом случае капот будет слишком тяжелым, к тому же это не решит проблему с шеей.
Наверняка другие врачи уже сталкивались с похожей ситуацией и, возможно, поделились своим опытом. Поэтому я захожу в «ПабМед» – поисковую систему, специализирующуюся на научных публикациях во всех областях медицины: биохимии, биологии, клинической медицине, экономике, этике, одонтологии, фармакологии, психиатрии, общественном здравоохранении, токсикологии, ветеринарии…
Какие бы ключевые слова, напоминающие наш случай, я ни вводил, ничего конкретного для вскрытия тучных (очень тучных) толстяков я так и не нашел.
Я знаю, «тучный толстяк» – это плеоназм. Но в тот день для меня это словосочетание имело значение. Даже вызывало уважение в каком-то исключительном смысле…
Так что поиски на «ПабМеде» не увенчались успехом. Несмотря на опыт, я не смог найти научную статью, которая решила бы мою проблему. Ничего страшного, я открываю Google. Чего только он не выдает в результатах, но, обладая критическим умом, я смогу во всем этом разобраться.
Копаясь в результатах поиска, я натыкаюсь на публикацию[36] группы под руководством доктора Пиюша Капилы из Медицинского колледжа Ганди, которая отсылает… В «ПабМед»! S-образный разрез, который мог бы решить мою проблему, не задумывался для тел с ожирением, потому-то статья и не нашлась по запросу «ожирение». Этот разрез предназначался для более легкого восстановления кожных покровов перед возвращением тела семье. Разрез начинается на уровне аппендикса, справа внизу живота, проходит над лобком влево, поднимается вертикально вверх сбоку к левой ключице, продолжается горизонтально по направлению к правому плечу, где разворачивается и продолжается наверх, по правому боку шеи до угла нижней челюсти, затем далее под подбородком и доходит до уха с левой стороны.
Я не уверен, что в результате такого вскрытия разрез будет менее заметен, чем наш классический прямой разрез, кроме, разве что, области шеи. Но в моем случае преимущество этого метода состоит в том, что после удаления жирового покрова тела с этой стороны, у меня появится доступ ко всем внутренним органам.
Осталось найти инструмент, способный разрезать по меньшей мере 20 сантиметров жира. Нож патологоанатома? Нет, думаю, он не подойдет: лезвие слишком узкое, оно предназначено для чистого отделения органов.