Также выяснилось, что пострадавший выпил уайт-спирит: стенки пищевода, желудка и кишечника оказались обожжены растворителем. Накануне запах был незаметен из-за холода. На бутылке следов крови не было. Он проглотил уайт-спирит, прежде чем резать запястья.
Что касается пропавшего лица, то при подробном осмотре нижней части шеи были обнаружены небольшие зубчики по линии разрыва на коже. Оказалось, что это след не лезвия, а зубов.
Предположительно, на труп напало животное. Вероятно, сначала оно укусило кожу шеи, а затем тянуло, пока плоть не оторвалась совсем.
Трофей, несомненно, был съеден чуть поодаль.
Опрошенные жители окрестных домов рассказали жандармам, что слышали собачий лай ночью перед обнаружением трупа. А еще видели кабаний след.
Кто именно это был – собака или кабан, – без длительного дополнительного исследования, которое не представляет для прокурора большого интереса, сказать невозможно.
Для очистки совести Мари проводит стоматологическое обследование и описывает четыре зуба с пломбами. Стоматологическая карта, которую немного позже предоставил дантист молодого человека, подтверждает наличие этих пломб, благодаря чему личность теперь установлена уже официально.
Испытания, выпавшие на долю Юбера, безликого мертвеца из Лузиньяна, за его недолгую жизнь, довели его до отчаяния, и он покончил с собой морозной ночью возле железнодорожных путей.
Он приехал на скутере, припарковался и стал искать укромный уголок. Остановив выбор на участке между двумя железнодорожными трансформаторами, он сел, достал бутылку уайт-спирита и сделал большой глоток.
Когда жидкость обожгла его внутренности, он для прекращения мучений вытащил нож из кармана и надрезал правое запястье. Движение было неуклюжим, оно показывало его неопытность: сначала он только надрезал кожу. Он и в темноте почувствовал, что кровь почти не текла. Потом он глубоко вдохнул и сделал еще один разрез. Лезвие вошло в плоть, чисто перерезая артерию и выпуская поток крови. Затем, переложив нож в другую руку, он быстрым движением перерезал левое запястье. Его обожгла боль, а потом сразу потекла горячая кровь.
У него еще оставалось немного сил, и он сделал несколько шагов к ограждению и откосу, на который не успел подняться.
Здесь он упал замертво.
Он и предположить не мог, что послужит пищей для местных собак или пробегающего мимо кабана.
Шеф-повар
Я фанат кулинарных телешоу. В частности, телепрограммы «Шеф-повар», где талантливые повара-любители соревнуются друг с другом перед жюри из звездных поваров. Я тоже немного подвизаюсь на ниве кулинарии и имею в репертуаре несколько фирменных блюд, включая знаменитого – по крайней мере, среди моих знакомых – фазана, фаршированного фуа-гра, киноа и щавелем.
Сегодня вечером, 30 августа 2012 года, я пребываю перед телевизором в большом нетерпении, ожидая вторую серию третьего сезона. Заставка, представление участников. Надо же, шеф-повар Фредерик Антон все еще в жюри. Тем лучше, он мне нравится. Помимо того, что он обладает титулом «Лучший работник Франции» и тремя мишленовскими звездами шеф-повара, я лично нахожу его приятным, симпатичным и очень сочувственным в общении с участниками.
Тема выпуска – миндальный пирог. Это мне особенно интересно: нужно научиться лучше печь. Я могу испечь сколько угодно воздушных шоколадных тортов с тающим сердечком, тарт татен, который обожает моя свекровь, но, кроме этого, увы… Блокнот и карандаш наготове, я собираюсь подробно записывать каждый этап приготовления, но тут звонит телефон.
Необязательно быть пророком Иеремией, чтобы предугадать, что меня ждет. Я на домашнем дежурстве.
Итак, пирог отменяется. Что и подтверждает мелодичный голос начальника полиции на другом конце линии.
– Добрый вечер, доктор, вы нужны нам в Сен-Бенуа.
– Какая удача, я уже здесь.
– Да? Я вас не вижу.
– Нет, в том смысле, что я живу в Сен-Бенуа.
– Гм, хорошо. Мы находимся позади дома престарелых, который стоит за магазином Гран-Ларж, не промахнетесь. Тут труп, который сначала получил камнем в затылок, а потом сгорел.
– Позади дома престарелых? Это какого?
– А что? Он тут не один?
– Не один, за Гран-Ларж их два, есть и третий, но он восточнее – на границе между Пуатье и Сен-Бенуа. Как видите, в Сен-Бенуа мы холим и лелеем своих стариков… На ваш выбор: «Агапант», «Роза Алиенора» или «Жарден-де-Камий»?
– Не знаю, а какой лучше? Мне нужно пристроить маму… Вроде бы «Жарден-де-Камий» подходит.
– Для трупа или для вашей мамы?
– Для трупа. Мама пока подождет. Встречаемся за домом престарелых. Вы легко нас найдете по проблесковым маячкам. Синим, красным и желтым.
– Хорошо, выезжаю.
Немного покружив по этому новому району (забыл обновить карты в навигаторе), я прибываю в «Жарден-де-Камий», открытый всем ветрам. Прохожу через здание, направляясь к толпе, собравшейся со стороны сада.
Сегодня не только я пропускаю «Шеф-повара»: все обитатели дома престарелых столпились перед зданием. По крайней мере те, кто в состоянии передвигаться. Инвалидные коляски и взгляды обращены к небольшой лощине внизу: любопытствующих привлекает белый свет прожектора спасателей. Действительно, проблесковые маячки присутствуют. Но подъехать на машине с парковки учреждения нельзя. Медсестра, которая наблюдает за толпой, объясняет мне, как добраться до места обнаружения трупа. Я снова сажусь в машину и блуждаю в лабиринте улиц с названиями, напоминающими о морских приключениях, пока не нахожу улицу Гран-Фок – Большого Фока. Мне пришлось лавировать к цели курсом бейдевинд[54], но переход наконец завершен.
Я на месте. После знакомства с сотрудниками сразу перехожу к делу. Мне очень хотелось бы успеть на конец телешоу.
Что касается общей атмосферы, то от кулинарии мы ушли недалеко: я вижу вариацию на тему «блюдо, позабытое в духовке».
Тело обуглено с головы до ног, на груди вверх дном установлена металлическая кастрюля, лежит большая вилка и несколько других предметов утвари.
Кашевар не стал утруждаться сервировкой. Попахивает импровизацией. И метиловым спиртом, предположительно использованным для фламбирования[55]. Во фламбировании главное – не перестараться.
Я замечаю большое пятно крови под головой трупа и признаки, которые могут указывать на перелом носа. Одежда полностью сгорела. Части тела ужались из-за жара. Остались несколько участков подпаленной, но не сгоревшей кожи. Два усохших шарика явно свидетельствуют о принадлежности объекта к мужскому полу.
Я уже представляю себе, как трудно будет его вскрывать назавтра, когда сотрудник судебной полиции шепчет мне на ухо: «Доктор, его еще и на кол посадили». Он указывает на металлический стержень, виднеющийся между обугленными бедрами. Это что, вертел? Его насадили на вертел, прежде чем зажарить?
– Не будем увлекаться, перегружать себя нехорошо. Нагрузим лучше перевозчиков. И посмотрим все это завтра за столом. Простите, на столе.
Я коротко беседую с прокурором, которого не было рядом, когда я делал предварительные выводы. Хоть сейчас и очень поздно, очевидно, что мне все же слишком рано делиться своим мнением о причинах смерти. С другой стороны, гипотеза, озвученная полицейским, кажется мне неубедительной.
Полицейский считает, что потерпевшего ударили по голове большим камнем, который нашли рядом со скамейкой в нескольких метрах от тела. «Камень весь в крови», – замечает следователь. Да, кровь есть. Но она в виде круглых пятен, как будто капли падали на камень с определенной высоты. На углу скамейки тоже есть кровь, сильно размазанная. Я думаю, что пострадавший скорее упал, ударился головой о скамейку, так, что потекла кровь и закапала землю. Сценарий неточный и в любом случае недостаточный, чтобы объяснить конечный результат.
Когда я наутро открываю чехол, поводов для оптимизма у меня не прибавляется. Тело обуглено и сильно повреждено. Сканирование, сделанное ночью, не выявило ничего особенного, кроме того, что на кол его все-таки не сажали. Металлический стержень между бедрами жертвы просто воткнули под труп.
Мужчина был худым. Налитое на него горючее быстро загорелось, обуглив поверхность тканей. Затем из-за нехватки топлива процесс остановился. Благодаря этому я могу найти ключи к делу.
Я начинаю с тщательного отскабливания обгоревших частей. Удача! На участке, менее пострадавшем от огня, проступает довольно простая татуировка – сердце и имя Кристоф. Затем я обнаруживаю вторую, она сохранилась лучше и напоминает племенные символы. Это бесценный материал для следователей, у которых пока нет никаких зацепок.
После тщательного очищения рук и лица становятся заметны несколько колотых ран, до этого невидимых под толстым слоем сажи. А вот перелома носа нет.
Грудная клетка и живот слишком повреждены огнем, чтобы можно было понять, что было на поверхности. Но после вскрытия все проясняется. Передняя поверхность грудной клетки перфорирована между вторым и третьим ребрами, прямо напротив сердца. Я насчитываю 37 ударов на менее чем десяти квадратных сантиметрах. Грудная мышца превратилась в настоящий рубленый бифштекс.
Я продолжаю инвентаризацию и после восьми часов кропотливой работы могу дать следователям точную оценку повреждений: всего на шее, лице, грудной клетке и животе 76 ран, нанесенных холодным оружием, 60 из них – колото-резаные и 16 – резаные. Это мой личный рекорд, моей команде будет трудно его побить.
Нападавший использовал короткое лезвие, скорее напоминающее перочинный нож, чем охотничий, что объясняет поверхностный характер большинства ран, за исключением двух, пришедшихся на аорту. Обильное кровотечение из этих ран неминуемо повлекло немедленную потерю сознания и быструю смерть.