Только этим запретом и можно объяснить нарушение контрактов немецкими фирмами. Ведь сделка с трубами выгодна не только советскому государству, в ней заинтересованы и деловые круги и население Западной Германии. «Без этой сделки, — отмечал недавно западногерманский журнал «Шпигель», — фирмы «Маннесман», «Хёш» были бы вынуждены закрыть свой крупнейший трубопрокатный завод в Дуйсбурге. Завод фирмы «Хёш» в Дортмунде, построенный в 1959 году, и завод фирмы «Феникс — Рейнрор» были вынуждены сократить производство». Как видно, престарелый Аденауэр готов идти и на это, лишь бы угодить заокеанским покровителям.
Прямое же отношение к нашему трубопрокатному вся эта история имеет потому, что именно челябинские трубопрокатчики могут скорее, чем кто бы то ни было, восполнить нехватку дефицитных труб. На заводе строится цех по производству труб диаметром 1020 миллиметров. Разумеется, мы, газетчики, не будем стоять в стороне и безучастно ждать, когда наладится дело. Трудностей на стройке цеха хватает, хоть ей занимаются и промышленный обком партии и наш Южно-Уральский совнархоз. Нам надо найти свое место на этой стройке, отныне ударной из ударных. Мы тоже наверняка сумеем помочь строителям.
Сотрудника промышленного отдела инженера Евгения Ткаченко назначили корреспондентом на строительстве стана «1020». Он — один из самых молодых работников редакции, но побывал уже на многих заводах, «набил руку» как репортер, выступал с острыми критическими корреспонденциями. Евгений увлекается фотографией, участвовал во Всесоюзной фотовыставке. Думаем, что с обязанностями корреспондента ударной стройки справится.
Позавчера под нашей постоянной рубрикой «Пароль: Бухара — Урал» в газете напечатан отчет о митинге строителей и трубопрокатчиков, принявших новые социалистические обязательства. Участники митинга — строители, монтажники и эксплуатационники — обязались:
Закончить строительство основных сооружений комплекса стана «1020» 27 марта 1963 года.
Для сокращения срока освоения новой технологии по изготовлению труб диаметром 1020 миллиметров закончить монтаж сварочного оборудования одной технологической линии 28 февраля, что дает возможность цеху на месяц раньше срока приступить к освоению оборудования.
В максимально короткий срок освоить выпуск труб диаметром 1020 миллиметров и дать во втором квартале сверх плана 500 тонн труб.
Мы считаем делом своей журналистской чести помогать творцам нового стана в безусловном выполнении каждого пункта взятых обязательств.
Наши журналисты рассказали рабочим стройки об истории с нарушением контрактов. Многие из них уже читали об этом в газетах. Строители уверены, что никакими провокациями не удастся сорвать претворение в жизнь планов семилетки.
— Теперь без двух норм с «коня» не слезу, — пошутил машинист экскаватора Остроухое. — Так надо аденауэров учить!
Рабочие и мастера решили высказать свое мнение на этот счет через газету. Сегодня мы получили их письмо и тут же послали в набор. Завтра его прочтут читатели.
Строители пишут:
«Что же можно сказать господам аденауэрам по этому вопросу? Все-таки плохо они еще знают нас, советских людей.
Мы на такие пакости отвечаем просто: мобилизуем все свои силы, средства, сами сделаем все, что нам необходимо. Так поступали советские люди не раз, так поступят и сейчас.
Мы обращаемся к машиностроителям Коломенского завода тяжелого машиностроения, который изготовляет для нас пресс-расширители, к металлургам Магнитогорского и Орско-Халиловского комбинатов, которые должны освоить выпуск специального листа для производства труб большого диаметра. Дорогие товарищи! Уверены, что и вы достойно ответите господам аденауэрам. Мы не сомневаемся в том, что досрочно получим из Коломны недостающее оборудование и вовремя начнем получать из Магнитки и Ново-Троицка нужный нам стальной лист. Не сомневаемся и в том, что герои-строители газопровода Бухара — Урал принесут нам факел «голубого огня» уже в этом году».
Завтра — выходной. В понедельник утром пошлем номер газеты с этим письмом в партийные комитеты Коломенского машиностроительного завода, Магнитогорского и Орско-Халиловского комбинатов. Не надо быть пророком, чтобы предсказать: ответ придет скоро. И такой, какой нужен, — ответ трудом.
БУДНИ ЧЕКИСТА
Вчера вечером приехал в Миасс — город уральских автомобилестроителей. Командировка не совсем редакторская. Цель ее — написать очерк. Недавно я присутствовал на вечере, посвященном юбилею ВЧК—ОГПУ. Запомнились теплые слова о многих чекистах. Об одном из них и захотелось написать.
Сегодня встретился с тем, ради кого приехал сюда, — с Николаем Филипповичем Шеловским, уполномоченным областного управления Комитета государственной безопасности по Миассу. В его маленьком кабинете на втором этаже двухэтажного каменного здания тесновато. Письменный стол, телефон, еще один стол, поменьше, несколько стульев, шкаф для верхней одежды, небольшой сейф в углу — таково убранство кабинета. Мы сели за маленький столик друг против друга. У моего собеседника, одетого в черный штатский костюм, русые волосы, чуть тронутое морщинками, тщательно выбритое лицо, большие руки, какие чаще всего бывают у крестьян.
Шеловской неторопливо рассказывает о себе, о своей жизни и работе. Как я и думал, он сын крестьянина. Отец умер в 1918 году. Без хозяина бедняцкой семье жилось трудно. Двенадцати лет мальчик пошел в подпаски. В 14 лет батрачил у амурского кулака по договору. Договор этот Николай Филиппович хранит до сих пор. Любопытна цифра заработка, проставленная в этом документе, — «35 рублей за лето». Перед призывом в армию работал грузчиком. Политической возмужалостью обязан армии, армейским коммунистам. Вот уже четверть века безупречно трудится в органах государственной безопасности.
Рассказчик вспоминает дни войны против империалистической Японии, службу в войсках Забайкальского фронта.
Тот, кому в августе 1945 года довелось участвовать в наступлении частей Забайкальского фронта, хорошо помнит, как стремительно двигались вперед советские воины. Японские войска поспешно отступали. Но эта поспешность не мешала японской разведке оставлять на очищенной территории в нашем тылу своих агентов. Где они оставлены? Чье обличье приняли? Как отыскать и обезвредить притаившегося врага? Эти трудные вопросы жизнь поставила перед чекистами. И когда они начали вылавливать вражеских агентов, в этой работе, естественно, принял участие и капитан Н. Ф. Шеловской.
Николай Филиппович припоминает старого монгольского скотовода-кочевника. Он выглядел самым старым в группе монголов, с которыми пришли потолковать два русских коммуниста с капитанскими погонами на плечах. Штаб дивизии только еще устраивался по соседству с кочевым селением, а два капитана уже завязали у одной из продымленных юрт разговор с ее хозяевами и подошедшими соседями.
Русские офицеры говорили с ними о самом важном, о том, что непрошеные японские пришельцы изгнаны безвозвратно, что их притеснения — уже в прошлом, что отныне здешние труженики сами хозяева своей судьбы. И простые открытые лица русских и искреннее доброжелательство, звучавшее в их словах, делали свое дело. Первоначальная настороженность таяла, разговор становился все откровенней. Тогда и выступил чуть вперед скотовод с густой сеткой мелких морщин на широком желтом лице. Лоб его закрывала меховая шапка, худое тело неплотно облегал засаленный зеленый халат. Он рассказал, что у кочевья располагалась японская военная миссия. Один из ее сотрудников, бурят по национальности, жил раньше в Советском Союзе. На нем — френч защитного цвета, черные галифе, сапоги. Сотрудники миссии не взяли его с собой, он скрылся в соседнем кочевье. «Вон там, за той горой», — вытянул руку старик.
И вот «газик» с двумя офицерами и тремя солдатами огибает гору, на которую указал старый скотовод. По обеим сторонам машины, будто бесконечный ковер, высушенная солнцем побуревшая трава. Попробуй отыщи в этих бескрайних просторах следы агентурной сети, оставленной врагом. Может быть, и сам Шерлок Холмс стал бы тут в тупик. Но знаменитый Шерлок рассчитывал лишь на собственные силы. Чекисты сильны прежде всего силой народа, его поддержкой.
В кочевье, раскинувшемся за горой, советские офицеры тоже нашли общий язык со скотоводами. «Там», — махнул рукой молодой монгол в сторону крайней юрты.
Увидев входивших в юрту офицеров Советской Армии, сидевший на пестром ковре человек в защитном френче и черных галифе молча отставил в сторону пиалу с чаем. Скуластое бронзовое лицо его посерело. Взглянув на пятиконечные звезды, что поблескивали на фуражках нежданных гостей, он, видимо, сразу понял: это — возмездие.
Больше всего арестованный боялся за свою жизнь. Рассказал все. Жил в Советском Союзе. Отца раскулачили. Ненависть к партии, к советской власти толкнула на измену Родине. Служил в японской миссии — органе, занимавшемся разведкой и контрразведкой. Зная русский, бурятский, монгольский и японский языки, выполнял обязанности переводчика, встречался с агентами, ходившими за рубеж, вместе с японскими офицерами инструктировал их.
Человек в защитном френче рассказал и о своих сообщниках, оставленных японцами для шпионажа в тылу советских войск. Показал путь в селения, где они прятались по одному, по двое.
Трое суток клубилась пыль за колесами «газика». Трое суток, не зная покоя, носились по выжженной степи чекисты во главе с капитаном Шеловским. Необычная гонка кончилась только после того, как был арестован последний, шестой японский агент из числа тех, кого назвал бурят. Среди них оказался и бродячий лама, дважды переходивший по заданию японской разведки государственную границу СССР…
Следствие предъявило неопровержимые улики военному трибуналу. Все семеро понесли заслуженную кару.
А Николай Филиппович и его товарищи по оружию в дни заседаний трибунала, судившего шпионскую семерку, были заняты уже другими делами. Они, эти дела, заполняют день за днем, месяц за ме