Про звонок из Москвы я, конечно, тут же забыл. Ведь о том, что сделано, думаешь меньше всего, голова занята новыми темами. И вдруг сегодня почтальон приносит письмо со штампом АПН на конверте. Адресовано лично редактору — значит это не очередной бюллетень… Оказывается, нас ожидал сюрприз. Агентство прислало номер газеты «Берлинер цейтунг» за 4 сентября, в котором перепечатан репортаж «Сегодня у героев «Русского чуда». Правда, его сократили. У нас он занял полосу, а у немецких друзей — лишь полполосы. Но это уже детали. Главное — материал нашел читателей не только у нас, на Урале, но и в Германской Демократической Республике, на родине авторов фильма. Кстати, если говорить о сокращениях, то надо отдать должное редакции «Берлинер цейтунг» — они сделаны очень бережно, если можно так сказать. Основное содержание сохранено. Оставлено даже то место, где объясняется неточность, допущенная в в фильме (как студентка Виолетта Гирш «превратилась» в Людмилу Гирш). А вот фотоиллюстрации все-таки не наши. Снимки, помещенные в берлинской газете, получены от самих Аннели и Андрэ Торндайк. Одна фотография особенно любопытна: оператор за работой в библиотеке; он спрятался со своим бесшумным аппаратом за книжными полками и ведет съемку оттуда. Читатели, запечатленные на пленку, не могли, понятно, об этом знать. Потому-то Виолетта и узнала о съемке только в нынешнем году.
ИЗ БОЛГАРСКОГО БЛОКНОТА
Нынче мне довелось отдыхать в Болгарии. Перед тем, как обосноваться на отдых в Международном Доме журналистов, вблизи города Варны, путешествовали по стране.
Мы, уральцы, совершая эту поездку, не раз вспомнили молодых болгар, что учились и работали в Магнитогорске. В июле 1960 года, после трехлетнего пребывания в Магнитке, они уехали на Родину. Помню, «Магнитогорский рабочий» посвятил их отъезду целую страницу, озаглавленную по-болгарски: «Да крепне българо-съветская дружба!» Один из отъезжающих — писал тогда:
Много, много дорог
Нами пройдено.
Даль родная, как прежде, мила…
Но Россия ласковой Родиной
Для болгарского сердца была.
Другие написали в газету письма со словами горячей признательности обретенным на Урале друзьям. Благодарили за обучение профессиям строителей и монтажников, за знания, полученные на вечерних отделениях институтов и техникумов, а главное — за сердечное тепло, которым щедро оделяли болгарских юношей и девушек на уральской земле. Некоторые молодые рабочие возвратились в Болгарию с русскими женами. О двух из них — А. Я. Узуновой и З. П. Худяковой мне довелось здесь услышать…
Сегодня под вечер щеголеватые автобусы «Балкантуриста» с советскими журналистами остановились у отеля «Тримонциум» в Пловдиве. В этом городе находится одна из средних школ, где преподавание ведется на русском языке. Рано утром нам снова в путь, а побывать в такой школе хочется. Разыскиваю ее уже в сумерках.
Обрамленное густой зеленью трехэтажное кирпичное здание. Над входом вывеска: «Политехническая гимназия с преподаванием на русском языке». В вестибюле, прямо против входа, — высокая скульптура, изображающая основателя Болгарской Коммунистической партии Димитра Благоева, обучавшего детей в этой гимназии. По обе стороны скульптуры — мемориальные доски. На сером мраморе высечены имена двадцати четырех бывших гимназистов, погибших в борьбе против фашизма.
Тишина. Занятия кончились. Встреченная в вестибюле девушка в черной ученической форме смотрит на меня с любопытством. Здороваюсь, спрашиваю, как пройти к директору. Свободно отвечает по-русски. Ни директора, ни учителей уже нет. «Можно позвать завуча, — спешит успокоить меня девушка, заметив мое разочарование, — она живет недалеко».
Недялка Джалызова, — так зовут мою новую знакомую, — ученица выпускного, одиннадцатого класса. Мать ее работает тут же, в гимназии. Отец — счетовод. У них большая комната в нижнем этаже школьного здания. Недялка пригласила зайти.
Я сел в чисто прибранной комнате у стола, покрытого пестрой скатертью, и начал перелистывать учебники для одиннадцатого класса. Они составлены по болгарским программам и изданы в Болгарии, но в переводе на русский. Вскоре пришла мать Недялки, и юная хозяйка отправилась за завучем.
Через десять — пятнадцать минут в комнату вошла невысокая круглолицая женщина в легком белом платье.
— Здравствуйте. Пенка Христова, — дружелюбно сказала она, протягивая руку. В ответ на мои вопросы заведующая учебной частью показала классы и кабинеты, рассказала о школьной жизни.
Среди таких гимназий Пловдивская — одна из «старых»: здесь преподают в восьмых-одиннадцатых классах на русском уже пять лет. Узы братской дружбы, связывающие народную Болгарию с Советским Союзом, лучше всего способствуют изучению нашего языка болгарскими друзьями, в том числе школьниками. Желающих поступить сюда всегда много, поэтому принимают в основном, «пятерочников» и «шестерочников» (в болгарских школах — шестибалльная система). Вместе с пловдивцами здесь учатся ребята и девушки из окрестных сел и деревень.
Занимаясь на русском языке по всем предметам, ученики вместе с тем усиленно изучают сам язык, грамматику, синтаксис. Если в обычных школах русский преподается два раза в неделю, то тут ежедневно.
Изо дня в день, из месяца в месяц учащиеся читают советскую литературу, крепко западают в души юношей и девушек светлые образы, созданные советскими писателями. Горячо, проникновенно пишут об этом воспитанники гимназии в своих сочинениях. «С волнением всегда буду думать о темпераментной Любке с золотистыми волосами, о Сереже с орлиным сердцем, о похожей на нежную лилию Уле, об Олеге Кошевом — этих настоящих парнях и девушках, выросших под крылом родной партии», — написала в сочинении о романе «Молодая гвардия» одиннадцатиклассница Эвелина Богданова. В этих строчках — не только то, что думает и чувствует сама Эвелина, в них — мысли и чувства ее товарищей и подруг.
Русское слово звучит в школьных стенах и после уроков. Советские учительницы — жены болгарских строителей, работавших в СССР, — создали литературные кружки из учащихся десятых — одиннадцатых классов, проводят школьные «пятницы», посвященные жизни и творчеству выдающихся деятелей нашей культуры. Как правило, на тему вечера выпускается литературная стенная газета. Запомнились ребятам «пятницы», на которых говорилось о Пушкине, Некрасове, русских революционерах-демократах; осталась в памяти читательская конференция по роману Николая Островского «Как закалялась сталь». Но лучше всех, по общему признанию, удалась «пятница», посвященная Айвазовскому. Ученики выступили с рассказами о важнейших периодах жизни художника, читали собственные описания картин «Черное море», «Девятый вал», «Буря на Черном море». Тут же были выставлены репродукции этих картин. Юные скрипачи исполнили мелодии, которыми увлекался живописец.
Готовятся «пятницы» на темы: «Ленин в советской литературе». «Творчество композитора Дунаевского».
Сейчас, когда я пишу эти строки, бывшие магнитогорские педагоги, а ныне учительницы Пловдивской гимназии Анна Яковлевна Узунова, Зоя Петровна Худякова и их коллеги думают, может быть, уже над чем-нибудь новым, что поможет еще глубже привить болгарским ребятам любовь к чудесному языку советской Отчизны.
Минула первая неделя отдыха в Международном Доме журналистов. Много новых знакомых. Среди них — секретарь Варненского окружкома Болгарской Коммунистической партии Ставрий Бурназов — невысокий, спокойный человек в скромном сером костюме.
В 1942 году фашистский суд присудил его, как активного коммуниста-подпольщика, к пятнадцатилетнему тюремному заключению. Вместе с десятками других борцов против фашизма, сидевших с ним в общей камере, он и в заточении не прекращал борьбы за дело партии и народа. Угрюмые серые стены тюрьмы, где сидели Ставрий и его товарищи, были немыми свидетелями их мужества и верности революционному долгу. Находясь в заключении, коммунисты ухитрялись получать нелегальную литературу. Прятали ее в тайник под половицей так искусно, что это не вызывало у тюремщиков даже малейших подозрений. Недели, месяцы, годы, проведенные коммунистами за решеткой, не должны были пропадать зря. Бурназов и другие активисты партии, будучи лишены свободы, изо дня в день учились сами и учили тех, кто вместе с ними томился в неволе; у политических заключенных работали кружки политэкономии, философии, истории ленинской партии. И когда в памятный сентябрьский день 1944 года восставший народ распахнул ворота тюрьмы и Ставрий со своими друзьями вышел на свободу, полученные бывшими узниками знания понадобились для строительства новой жизни.
Накопленных знаний, конечно, не хватало. Бурназов учился у самой жизни, закончил партийную школу. Сейчас, работая в окружкоме, он занимается вопросами сельского хозяйства. И на первом плане — снова учеба, изучение и распространение передового опыта, внедрение в производство достижений науки. В этом отношении деятельный помощник окружной партийной организации — опытная станция.
Сегодня Ставрий Бурназов пригласил поехать на эту станцию. В пятом часу вечера у входа в Дом журналистов остановилась окружкомовская «Волга». Кроме водителя и секретаря окружкома, нас поехало трое: московский врач Николай Иванович Миранович, тоже отдыхающий здесь, иркутский журналист Иван Кириллович Говорин и я. Через полчаса мы вышли из машины у белого одноэтажного здания, окруженного виноградниками. Навстречу шел высокий худощавый человек. Его загорелое, тщательно выбритое лицо освещала радушная улыбка — не просто признак вежливости, а искренняя и теплая, с какой в Болгарии встречают советских людей всюду. Он крепко пожал нам руки и назвал себя:
— Александр Маринов Косерков, агроном-садовод, научный сотрудник станции.