В: Как показал Дыбенко, этот вечер прошел в обстановке демонстрации преданности участников группы Тухачевскому. Вы, как участник этой группы, расскажите конкретно, о какой преданности говорит Дыбенко?
О: Никакой демонстрации группы к Тухачевскому на этом вечере не было.
В: Кто и какие тосты произносил на этом вечере?
О: Произносились ли на этом вечере тосты, я не помню.
В: В каких взаимоотношениях Вы были с Тухачевским?
О: Личных взаимоотношений у меня с Тухачевским никогда не было.
В: В каких взаимоотношениях вы были с Егоровым? (Начальник Генерального штаба РККА, Маршал Советского Союза. – Н.Ч.)
О: С Егоровым я был только в служебных отношениях. Личной связи у меня с ним не было.
В: У Вас есть какие-либо основания заявить, что Егоров Вас мог бы оговорить?
О: Вражды между нами не было.
В: В своих показаниях Егоров заявил, что со слов Тухачевского ему известно о Вашем участии в антисоветском военном заговоре. Когда и кем Вы были вовлечены в антисоветский военный заговор?
О: Никогда и никем я не был завербован.
В: Все вышеуказанные заговорщики подтвердили свои показания в судебном заседании. Расскажите о вашей связи с ними.
О: Никакой связи у меня с ними не было.
В: Чем Вы тогда можете объяснить, что все эти заговорщики показывают о Вас, как об участнике антисоветского военного заговора?
О: Я ничем объяснить не могу.
В: Вы Седякина знаете? (Командарм 2-го ранга, начальник Управления боевой подготовки сухопутных войск РККА. – Н.Ч.).
О: Я Седякина знаю с 1932–1933 г. С ним я был в чисто служебных взаимоотношениях.
В: В какой период времени и где Вы с ним встречались?
О: В 1934 г. Седякин приезжал к нам в ПриВО в Татищевские лагеря в районе Саратова на опытные учения. Он приехал за десять дней до учения и в это время проверял боевую подготовку частей, проводил занятия с начсоставом, на которых я присутствовал. Во время его работы в частях я Седякина не сопровождал, так как у меня было много своей работы.
В: Больше Вы с ним не встречались?
О: Больше я с Седякиным не встречался.
В: Летом 1935 г. Вы встречались с Седякиным?
О: Нет, не встречался.
В: В 1935 г. Седякин был на маневрах в ПриВО?
О: Да, был.
В: Встречались ли Вы с Седякиным?
О: Нет, у Седякина я не был и с ним не встречался.
В: Вы заходили в Управление боевой подготовки?
О: Нет, не заходил.
В: На допросе 21.2.1938 г. Седякин показал, что встретившись с Вами в конце 1935 г. в Управлении боевой подготовки, он Вам рассказал о существовании антисоветского военного заговора и Вы дали ему свое согласие примкнуть к этому заговору. Расскажите подробно об обстоятельствах вашей вербовки.
О: В декабре месяце 1935 г. проездом через Москву в Куйбышев я заходил в Командное управление Наркомата обороны, но у Седякина не был и с ним не встречался.
В: Что Вы желаете дополнить?
О: Дополнить ничего не могу.
Стенограмма записана с моих слов и мною прочитана.
Лисовский
Допросили:
Военный прокурор ГВП военюрист 2-го ранга (Ярошевский)
Старший следователь 3 Управления НКО СССР
лейтенант госбезопасности (Гинзбург)
Младший следователь 3 Управления НКО СССР
младший лейтенант госбезопасности (Чеворыкин)» [4].
Находясь в Москве в Бутырской тюрьме, Н.В. Лисовский «бомбардирует» своими заявлениями высокие инстанции. Приведем несколько из них.
«Главному военному прокурору
(от) заключенного в Бутырской тюрьме,
камера № 69 Лисовского Николая Васильевича
ЗАЯВЛЕНИЕ
27 месяцев я нахожусь в заключении: сначала в Читинской тюрьме, а с 3-го октября 1939 г. в Бутырской тюрьме. 8 апреля с. г Военная коллегия Верховного суда СССР определила пересмотреть дело Главному военному прокурору на доследование для выяснения моей практической деятельности.
Не совершив никакого преступления перед партией, Советской властью и родиной, я третий год нахожусь в тюрьме, и вместо полезной для родины работы теряю последние силы и здоровье.
Я прошу вашего распоряжения об ускорении разбора моего дела.
Я быв(ший) зам(еститель) командующего Забайкальского военного округа, звание – комкор, быв(ший) член ВКП(б), в РККА с 1 февраля 1918 г. непрерывно по день ареста, участник гражданской войны, дважды награжден орденом Красного Знамени. Все 20 лет работал честно, получал персонально ряд заданий от наркома обороны. Требующих особой секретности и с успехом их выполнял. Никогда ни в каких контрреволюционных антисоветских организациях не состоял, ни в каких уклонах от генеральной линии партии не участвовал.
Еще раз прошу не отказать в моей просьбе.
Н. Лисовский
22 мая 1940 г.» [5].
Обращение к наркому обороны К.Е. Ворошилову.
«Климентию Ефремовичу Ворошилову – лично.
Я прошу извинения, что третий раз беспокою Вас и отнимаю у Вас время. Но Ваша неизменная чуткость к человеку дает мне уверенность, что Вы выслушаете меня и поможете в моем исключительно тяжелом положении. Третий год (27 месяцев) я в тюрьме, не совершив никакого преступления перед партией, Советской властью и Родиной. Единственная моя вина, что, не выдержав нечеловеческих, не поддающихся описанию способов ведения следствия, я оговорил и себя и других. Но я был доведен до такого физического состояния, что передо мной стояло или умереть с пятном позора и клеймом врага народа, или дачей ложных показаний сохранить возможность восстановить на суде свое честное звание большевика, командира РККА и гражданина СССР. Если я этим оговором себя и других совершил преступление, то я и наказан как ужасами и следствия, и содержания в Читинской тюрьме, так и тем моральным гнетом, который лежит на мне за мои ложные показания.
С 3-го октября 1939 г. я нахожусь в Бутырской тюрьме. Только 8-го апреля с.г. мое дело рассматривалось в Военной коллегии Верховного суда СССР, которая определила передать дело Главному военному прокурору на доследование для выяснения моей практической деятельности. В конце мая с.г. мне сообщено, что мое дело передано военному прокурору Забайкальского военного округа. Снова затяжка в разборе дела на многие месяцы, мытарства езды по этапам в Читу.
Я не сомневаюсь, что моя невиновность будет доказана, так как я непрерывно 20 лет честно работал на укрепление боеспособности РККА, не считаясь ни с личными удобствами, ни со временем, не пользуясь по несколько лет отдыхом. Неоднократно я выполнял персональные мне задания Ваши, требующие соблюдения особой секретности. Я с энтузиазмом их выполнял, гордясь вашим ко мне доверием. И вот сейчас 28-й месяц в тюрьме, как преступник, не имея за собой никакой вины перед Родиной.
Я в прошлом офицер Генерального штаба. Но не все офицеры подлецы и предатели. Я непосредственно с фронта империалистической войны добровольно вступил в Красную Армию, участвовал в гражданской войне до 23-го г. включительно (последний – басмаческий фронт в Средней Азии). Всю душу я вкладывал в дело укрепления РККА. Теперь третий год оторван от партии, от армии, от работы на пользу Родине, от семьи. Нет ничего тяжелее в лишении свободы, как безделье для человека, проведшего всю жизнь в труде. Особенно тяжело сейчас, когда доходят обрывки сведений о великих и славных событиях, происходящих в нашей стране. Ведь и мой опыт и знания могли бы быть использованы для блага нашей Родины, для пользы которой я не жалел и не пожалею своей жизни.
Я прошу вас только об одном – об ускорении разбора моего дела, чтобы я мог восстановить свое честное имя большевика, командира РККА и гражданина СССР, и в ближайшее время стать снова полезным работником и борцом за дело Ленина – Сталина.
Н. Лисовский
1 июня 1940 г.» [6].
Приведенные выше обращения до адресата (точнее – до их секретариата) дошли. Но ни на одном из них нет никаких рабочих пометок, резолюций, указаний. Но всему приходит конец – наступил он и в тюремных мытарствах Н.В. Лисовского.
«УТВЕРЖДАЮ»
Начальник 3 Управления НКО СССР
майор госбезопасности (Михеев)
7 мая 1941 г.
«УТВЕРЖДАЮ»
Пом. Главного военного прокурора Красной Армии
диввоенюрист (Кузнецов)
17. V.41 г.
ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
по следственному делу № 70 по обвинению Лисовского Николая Васильевича в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58—1 п. «б» и 58–11 УК РСФСР.
Особым отделом Забайкальского военного округа 22 февраля 1938 г. был арестован как участник антисоветского военного заговора заместитель командующего войсками ЗабВО – Лисовский Н.В.
Произведенным расследованием установлено, что Лисовский, работавший в Приволжском военном округе с 1928 г. в должности начальника штаба округа, был завербован в антисоветский военный заговор в 1935 г. бывшим начальником (Управления) боевой подготовки Красной армии Седякиным.
На допросе от 21 февраля 1938 г. Седякин показал:
«Вновь я встретился с Лисовским в том же Татищевском лагере летом 1935 г., когда инспектировал подготовку 12-го стрелкового корпуса. В этот раз я сам наталкивал его на рискованные разговоры… теперь у меня созрело представление, что Лисовский – антисоветский человек. И я решил при случае его завербовать. Такой случай мне представился в конце… 1935 г.
…Лисовский в декабре был в Москве кажется, предполагался его перевод из ПриВО… Лисовский пришел ко мне в УБП (Управление боевой подготовки. – Н.Ч.) и мы разговорились на разнообразные темы… В разговоре я спросил Лисовского, в каких он отношениях с Тухачевским. Лисовский рассыпался в похвалах Тухачевскому и ответил, что он счастлив тем, что поддерживает с ним (Тухачевским) близкие дружеские отношения. Я спросил Лисовского, могу ли я ему доверить одну серьезную тайну, в которую я нахожу возможным его посвятить. Лисовский заверил меня, что на его скромность можно положиться. Я тогда нашел возможным рассказать Лисовскому откровенно о существовании в армии широкого заговора под