В 1939 г., в начале войны СССР с Финляндией, с группой преподавателей академии был командирован на фронт, где вскоре получил назначение на должность начальника штаба 7-й армии. За неудачи первого периода войны вместе с другими военачальниками Северо-Западного фронта подвергнут наказанию. Из приказа Ставки Главного военного совета № о1084 от 12 января 1940 г.: «1… Бывшие начальники штабов 7-й и 9-й армий комдив Иссерсон и комдив Соколов не сумели организовать не только службу штабов корпусов и дивизий, но и самого своего штаба армии, не знали действительного состояния частей и их тылов и в своих предложениях командованию армий исходили из неконкретной, нереальной обстановки…
2. Ставка Главвоенсовета, считая недопустимым такое руководство армиями, корпусами и штабами, сняла указанных выше командиров с занимаемых должностей и приказывает… комдивов Дашичева (командира 47-го стрелкового корпуса. – Н.Ч.), Соколова и Иссерсона снизить в звании, присвоив им звание полковников, и назначить на низшие должности по обслуживанию фронта…»
После освобождения от должности и снижения в воинском звании Г.С. Иссерсон был назначен командиром фронтового кадрового полка. После окончания боевых действий он возбудил ходатайство о возвращении его на преподавательскую работу в Академию Генерального штаба. Состоялся приказ наркома обороны № 064 от 10 июня 1940 г. о назначении Г.С. Иссерсона на должность начальника кафедры оперативного искусства названной академии, однако по каким-то причинам он не был реализован. До своего ареста Георгий Самойлович состоял в распоряжении наркома обороны.
Арестован 7 июня 1941 г. Военным трибуналом Приволжского военного округа 21 января 1942 г. по обвинению в участии в военном заговоре, в преступных действиях во время советско-финляндской войны был приговорен к расстрелу. Военная коллегия Верховного суда СССР 10 марта 1942 г. изменила ему меру наказания, назначив по тем же пунктам обвинения десять лет лишения свободы в ИТЛ. Наказание отбывал в Карагандинском лагере. После отбытия срока заключения был направлен в ссылку в Красноярский край. Там работал мотористом насосной станции, занимался вопросами топографической съемки в геолого-разведочных партиях.
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 5 июня 1955 г. реабилитирован. Из ссылки освобожден 14 июля 1955 г. Находясь в отставке, Г.С. Иссерсон подготовил интересную и содержательную рукопись книги о М.Н. Тухачевском под названием «Судьба полководца». Заключительная часть рукописи под заголовком «Записки современника о М.Н. Тухачевском» была опубликована в «Военно-историческом журнале» № 4 за 1963 г.
Умер полковник в отставке Г.С. Иссерсон в Москве 27 апреля 1976 г.
Карпов Михаил Петрович
Родился в 1891 г. в городе Велиж Витебской губернии. Из рабочих. Окончил три класса городского училища в 1903 г. Затем работал в различных учреждениях, в том числе наборщиком в типографии. На военной службе с января 1914 г. Участник Первой мировой войны. Был направлен на учебу в Николаевское артиллерийское училище, которое не окончил, будучи отчислен в 1916 г. за политическую неблагонадежность. Воевал на Юго-Западном фронте в составе 122-й артиллерийской бригады. В боях три раза ранен и контужен. В октябре – ноябре 1917 г. – член ревкома Особой армии. С ноября 1917 г. – председатель Центральной комиссии по борьбе с бандитизмом. Последний чин в старой армии – старший фейерверкер.
В Красной Армии с начала ее формирования. Участник Гражданской войны, в ходе которой занимал должности политсостава в частях и соединениях РККА. В 1918–1919 гг. – агитатор-организатор Витебского губернского военного комиссариата, военком караульного батальона, политический инспектор высшей инспекции Украины, военком 60-й стрелковой дивизии и 2-й бригады 41-й стрелковой дивизии. С октября 1919 г. по январь 1920 г. – военком 7-й стрелковой дивизии. Затем возглавлял Кременчугский и Феодосийский уездные военные комиссариаты, был военкомом штаба 2-й Конной армии. В боях был ранен и контужен.
После Гражданской войны на ответственных должностях командного и политического состава. С июля 1921 г. – командир 3-го полка особого назначения. С октября того же года – командир бригады Особого назначения. С декабря 1921 г. по декабрь 1922 г. – командир 5-й отдельной Николаевской бригады особого назначения, командующий ЧОН Николаевской губернии. В январе – июне 1923 г. – помощник военкома штаба 1-го стрелкового корпуса. С июля 1923 г. – военком штаба Кронштадтской крепости. С мая 1925 г. – начальник управления территориального округа Карельской АССР. В 1926 г. окончил КУВНАС при Военной академии имени М.В. Фрунзе. С июня того же года – командир и военком 167-го стрелкового полка. В 1926 г. награжден орденом Красного Знамени. В мае 1928 г. был откомандирован в распоряжение ОГПУ, но через месяц возвращен в РККА, получив назначение командиром и военкомом 97-го Уфимского стрелкового полка. В 1930–1931 гг. учился на курсах командиров-единоначальников при Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева. С апреля 1931 г. – командир и военком 85-й стрелковой дивизии. В 1933–1935 гг. – слушатель Особого факультета Военной академии имени М.В. Фрунзе. После окончания академии назначен командиром и военкомом 56-й Московской стрелковой дивизии. С июня 1937 г. – командир 17-й стрелковой дивизии.
Арестован 14 февраля 1938 г. Особым совещанием при НКВД СССР 14 мая 1939 г. по обвинению в участии в военном заговоре приговорен к восьми годам лишения свободы в ИТЛ. Наказание отбывал в лагерях Северного железнодорожного строительства. Оттуда Михаил Петрович многократно обращался в высшие партийные и советские органы с жалобами на несправедливость своего наказания. Одно из таких обращений (от 15 декабря 1940 г.) было направлено в адрес секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова. В нем М.П. Карпов сообщает о методах работы следователей НКВД, о том, как от арестованных выбивались (в буквальном смысле слова) ложные показания на себя и на других лиц.
«…Этих документов (которые просил приобщить к делу М.П. Карпов. – Н.Ч.) следствие не подняло, свидетелей не вызвало, очных ставок не дало, а приступило к иезуитским методам допроса на основе клеветнических показаний бывшего комиссара 56 сд Леднева И.И., которые сводятся к следующему:
«Комдив Карпов, тоже как Курдюмов В.Н. (ныне генерал-лейтенант) и Букштынович М.Ф., состоял в заговоре и работал вредительскими методами, как и др. Кроме того, он работал на Урале и ЛВО под командованием Примакова (в Ленинградском военном округе комкор В.М. Примаков занимал должность заместителя командующего войсками округа. – Н.Ч.) и ездил с ним на эстонскую границу. Исходя из этого, он был под влиянием Примакова».
С Примаковым я работал по приказу партии и командования, мою оценку ему знало начальство, политические и партийные органы армии.
Вместо того, чтобы поднять архивы, допросить свидетелей, следствие в лице бывшего начальника управления НКВД по Горьковской области Лаврушина, его заместителя Листенгурта, бывшего начальника 5 отдела Спаринского, его заместителя Дымковского, следователей Бренера, Кузнецова и др. стали издеваться надо мною и бить смертельным боем в продолжение ряда месяцев (с промежутками), доводя меня до отчаянного состояния, больного, психически расстроенного, угрозы репрессировать семью, отбив почки, всего синего. На это есть свидетели, даже врачи. Начали требовать дачи показаний по предложенному расшифрованному вопроснику.
Я видел, если мне ничего не писать, я на допросах буду убит. Сначала решил покончить с собой, но, обдумав, что убитый или мертвый, я не сумею доказать свою невиновность перед ВКП(б) и великим Сталиным, перерешил этот вопрос и под диктовку Бренера начал писать, но, учитывая, что мне надо писать то, что легко опровергнуть, я взял своим «вербовщиком» своего личного врага с 1927 г. (о чем могут подтвердить целый ряд свидетелей) Ефимова Н.А. (бывшего начальника Артуправления РККА). Одновременно для того, чтобы в будущем доказать, что это была вынужденная выдумка, указал время и место «вербовки» июль 1935 г., т. е. тот момент, когда я не был в Москве, а со всем вторым курсом Особого факультета находился в Крыму на полевой поездке, что подтверждает приказ (по) академии имени М.В. Фрунзе. А также я поместил ряд моментов, известных мне из совещаний ЛВО и МВО методов вербовки, взяв за основу рассказ Дыбенко (командарм 2-го ранга, командующий войсками Ленинградского военного округа в 1937–1938 гг. – Н.Ч.) на совещании начсостава ЛВО о вербовке Угрюмова (комкор, заместитель начальника Управления боевой подготовки РККА. – Н., а на самом деле с Ефимовым Н.А. я не разговаривал ни на какие темы и видел его на официальных собраниях и на маневрах.
То, что не нравилось следователю Бренеру, он заставлял меня переписывать под свою диктовку. То же делал Дымковский. Иногда мне удавалось при переписке взять другую бумагу по качеству или цвету. Если эти показания сохранились, по ним можно подтвердить вышеуказанное, писанное моей рукой.
Под свист палок следователь Бренер заставил меня написать, что несмотря на беседу со мною в ЦК ВКП(б) в декабре 1937 г., я оставался на своих «контрреволюционных позициях». Я отказывался это писать, начался новый бой с приговоркой «бей зайца и он научится спички зажигать». Не вынеся мучительную боль в почках, легких и солнечном сплетении, я подтвердил это требование.
На другой день написал обо всем прокурору и н(ачальни)ку Управления, что все это абсурд, выдумано под физическим воздействием и опровергается документами и фактами иного порядка. Ответа я не получил и вскоре был отправлен в больницу тюрьмы № 1 в тяжелом состоянии.
Через семь месяцев из больницы вновь был вызван на допрос, где документально, фактами и цифрами доказал, что враги партии и их друзья, пролезшие в органы ВКП(б), оклеветали меня, ни в чем неповинного перед ВКП(б), перед страной и великим Сталиным, но и на этот раз документы из архива следствие не взяло, к делу не приложило, свидетели опрошены не были, очной ставки ни с кем не дали. Вскоре вновь был отправлен в ту же больницу, где получил решение Особого совещания НКВД СССР о заключении меня в ИТЛ сроком на 8 лет.