И все же, даже понимая это, мне очень хочется поверить матери, дать ей шанс доказать, что она может стать порядочным человеком. Хотя бы ради нас.
Я: Я подумаю и напишу тебе.
Но примирение – это труднодостижимая цель. Куп решил унести эту обиду с собой в могилу. Уверен, он был бы счастливее, если бы ему больше никогда не пришлось иметь с ней дело. Что до меня, ну, если по-честному, то, наверное, я все еще переживаю из-за всего этого. В прошлый приезд она превосходно исполнила свою роль, на сегодняшний день это можно назвать ее лучшим выступлением: я правда поверил, что она останется и будет настоящей мамой, по крайней мере, насколько она могла ею быть для двух взрослых мужчин, которые едва ее знают.
Нужно ли упоминать, что вся эта хрень позже аукнулась мне, сказанная словами Купа: «Я же тебе говорил».
И поскольку я не в настроении, чтобы снова это слышать, когда позже вечером мы садимся ужинать, я держу при себе новость о том, что Шелли в Чарльстоне. В любом случае она наименьшая из моих забот. Мысли о Джен на ее свидании звучат в моей голове гораздо, гораздо громче.
Пока Мак подает мне картофельное пюре, я представляю, как Джен смеется над шуткой какого-нибудь мудака, пробуя салат или закуски. Купер говорит о бизнесе, а перед моим мысленным взором тот придурок прикидывает, как заманить Джен к себе домой сегодня вечером. Он мечтает о ней обнаженной, размышляет, купить ли ей стейк с лобстером за минет на первом свидании?
У меня так сводит челюсти, что я едва могу есть.
А затем, когда мы убираем со стола, внутренний голос, одолеваемый сомнениями, все не успокаивается: «А что, если Джен действительно нравится этот ублюдок?» Что, если она купилась на его бред, на эту игру? Может, она надела какой-нибудь сексуальный наряд с намерением оставить его на полу в спальне этого парня. Возможно, позже вечером она проведет ногтями по его спине.
Я чуть не пробиваю кулаком стену, но вовремя хватаюсь обеими руками за столешницу, пока помогаю Мак загружать посудомоечную машину.
Что произойдет, если Джен сойдется с ним по-настоящему? Одно дело, если бы она встречалась с кем-то в Чарльстоне и мне бы не пришлось этого видеть. Но сейчас она дома. Если Джен найдет нового парня, то я буду вынужден наблюдать, как они разгуливают поблизости и тычут мне в лицо своими отношениями, пока я на работе, ремонтирую дом ее отца. Или мы столкнемся у нее на кухне, и она станет непринужденно себя вести с пылающими от румянца щеками, которые подскажут мне, что его пальцы недавно были внутри нее. О, вот уж нет. В итоге все закончится тем, что я размажу молотком его чертову руку.
– Мы пойдем прогуляемся по пляжу с Дейзи, – сообщает Мак, аккуратно складывая кухонное полотенце и кладя его рядом с раковиной. – Хочешь с нами?
– Не-а. Все в порядке.
Ничего не в порядке. Ни в малейшей степени.
В тот момент, когда Купер с Мак выходят на заднюю веранду, я хватаю ключи и бросаюсь к входной двери.
В мгновение ока я уже на пути в город, мчусь на мотоцикле, чтобы увидеть все своими глазами. Будь я проклят, если из меня сделают рогоносца.
Глава одиннадцатая
– Кажется, я облажалась, – шепчу я Харрисону, в то время как официант в белой рубашке и черном жилете кладет льняную салфетку мне на колени. На столе уже по три бокала на каждого, а мы еще даже ничего не заказали. Когда официант предложил нам негазированную или газированную воду, я попросила бесплатную. – Я и понятия не имела, что это место такое шикарное.
Или дорогое.
Ресторан открылся совсем недавно, и я заметила его, когда на днях проходила мимо. Придумывая отговорку для Эвана, как раз вспомнила о нем. Сейчас я в своем лучшем легком платье, даже накрасилась и сделала прическу, и все же чувствую себя недостаточно одетой.
Со своей стороны, Харрисон превосходно играет отведенную ему роль, выдавая себя за одного из парней из яхт-клуба, которые приезжают в Авалон-Бэй на летний сезон. На нем поло и эти чертовы брюки цвета хаки с поясом в тон ботинкам. Хотя ему определенно идет.
– Я не возражаю. – Харрисон отодвигает несколько бокалов в сторону, чтобы освободить место для своего меню. – Я редко ужинаю не дома. Приятно иметь повод сходить куда-то.
– Хорошо, но мы, очевидно, разделим чек пополам.
С улыбкой, достойной канала Disney, Харрисон качает головой.
– Я не могу позволить тебе сделать это.
– Нет, серьезно. Я бы не предложила это место, если бы знала. Пожалуйста.
Он откладывает меню в сторону и смотрит мне в глаза с непоколебимой убежденностью. Это старит его лет на десять.
– Если продолжишь попытки впихнуть мне свои деньги, то я приму это за оскорбление. – Потом он подмигивает, от чего на щеках отчетливо проглядывают мальчишеские веснушки, и я понимаю, что он меня разыгрывает.
– Ты делаешь такое лицо, когда надо побыть суровым копом, да?
– Точно, специально отрабатывал его в зеркале, – подтверждает Харрисон, чуть пододвигаясь и понижая голос. – Как у меня выходит?
– Я бы сказала, у тебя все схвачено.
Харрисон отпивает воды, словно только сейчас вспомнил, что первое свидание заставляет изрядно понервничать.
– На днях я остановил старушку за проезд на знак «Стоп». И совершил ошибку, спросив, не видела ли она его. Похоже, она восприняла это как насмешку, мол, я намекаю на ее плохое зрение. И вот, значит, звонит эта самая старушка шерифу и жалуется, что какой-то старшеклассник украл патрульную машину и форму и терроризирует общество.
Я прыскаю со смеха.
– Короче. Мне сказали, что лучше найти способ больше соответствовать роли, – заканчивает он.
Официант возвращается, чтобы принять наш заказ на напитки, и спрашивает, не желаем ли мы бутылку вина. Харрисон предлагает мне карту вин, но я отмахиваюсь от нее. Мой опыт, как правило, ограничивался пятью основными горячительными напитками: виски, водкой, текилой, ромом и джином.
– Позволь мне, – с волнением говорит Харрисон, просматривая список. – Однажды я смотрел документальный фильм о вине на Netflix.
Я улыбаюсь.
– Ботаник.
С довольным видом он пожимает плечами, и кажется, что он очень горд собой.
– Нам, пожалуйста, два бокала пино гриджио две тысячи шестнадцатого года выпуска. Спасибо.
Официант одобрительно кивает. Я подумываю о том, чтобы отказаться, но что плохого в одном бокале вина? Я ведь не пью шоты или коктейли. С нескольких глотков у меня даже захмелеть не получится. Кроме того, не хочется погружаться в подробности своего решения быть трезвенницей до того, как мы закажем еду. Не самая подходящая тема для беседы. Эта давнишняя проблема теперь как незначительный аксессуар, что дополняет образ повзрослевшей, образумившейся Джен.
– Думаю, все прошло хорошо, – хвалю я Харрисона.
– Я немного стушевался вначале, но потом вроде справился, – соглашается он со смехом.
Честно говоря, я ожидала намного более худшего начала нашего фальшивого свидания. Но мы встретились в ресторане, вместо того чтобы он заехал за мной. Отчасти меня беспокоило, что парень придет с цветами или типа того. Поцеловав меня в щеку в знак приветствия, Харрисон признался, что подумывал о том, чтобы принести букет, но понял, что это не мое и подобный поступок, вероятно, смутил бы нас обоих. Он оказался абсолютно прав, и это выставило его в совершенно новом свете.
Сейчас царит спокойная атмосфера, и мы в итоге находим общий язык. Никакого неловкого молчания и беглых взглядов, никаких попыток избежать зрительного контакта, если бы мы стали мысленно продумывать возможные причины для ухода. Осмелюсь даже сказать, что я хорошо провожу время. Как бы странно это ни звучало.
Раньше меня бы никогда не застали в подобном месте. В чем, я полагаю, и заключается вся ирония. Я наконец-то выбираюсь из тени, которую мое прошлое отбросило на мою жизнь. И Харрисон, безусловно, играет в этом немалую роль. Немного застенчивый и сдержанный по сравнению со мной, но милый и забавный, как в семейном ситкоме девяностых. Я не испытываю к нему никакого сексуального влечения, но, возможно, это и к лучшему. Мы с Эваном были полностью зависимы от нашей бешеной сексуальной химии. Она буквально управляла нами.
Но если я собираюсь серьезно отнестись к своему превращению в хорошую девочку, возможно, мне для преображения нужен хороший мальчик, чтобы соответствовать такому образу.
– В общем, – произносит Харрисон после заказа блюд, когда поведал о том, почему больше не может есть мидии, – я чувствую, что веду себя грубо и неловко, болтая об этом. Иногда я не могу остановиться.
– Нет, с тобой все в порядке, – уверяю его. Я бы предпочла, чтобы разговор не касался меня. – Мне интересно, на какой самый странный вызов ты выезжал?
Харрисон размышляет, уставившись в свой бокал с вином и вращая его маленькими кругами по столу.
– Ну, был один случай. Вторая неделя на работе. Ко мне по-прежнему был приставлен надсмотрщик, этот парень Митчем, который, если представить себе рассерженного учителя математики с пистолетом, вполне подошел бы на эту роль. С первой секунды нашего знакомства он вел себя так, будто желал мне смерти.
Я издаю слишком громкий смешок, от чего посетители с соседних столиков с неодобрением оборачиваются на нас, и я прячусь от их взглядов за салфеткой.
– Нет, правда, – настаивает Харрисон. – Не знаю почему, но, когда я зашел в кабинет босса перед своей первой сменой, Митчем стоял там и смотрел на меня так, словно я обрюхатил его дочь.
Невозможно представить, чтобы Харрисон не понравился кому-то с первого взгляда. С другой стороны, я никогда не испытывала особой симпатии к копам в этом городе, так что, возможно, других объяснений и не требуется.
– Нас вызывают в дом в Белфилде, – продолжает он. – Диспетчер сообщает, что у соседей возник какой-то спор. Итак, мы прибываем на место происшествия и обнаруживаем двух парней постарше, которые кричат друг на друга во дворе перед домом. Мы с Митчемом разнимаем их, каждый рассказывает нам свою версию событий, и мы понимаем, что те слишком рано начали прикладываться к бутылке. Парни вроде как спорили из-за газонокосилки или почтового ящика, это зависит от того, кого спросить. Ничего такого, но у обоих были винтовки, они размахивали ими, и кто-то даже сделал пару выстрелов.