В конце концов Джен съезжает на грунтовую обочину рядом с узкой тропинкой, которую можно найти, только если знаешь, что она там есть, даже при дневном свете. Джен выходит из машины, достает из багажника одеяло и идет между деревьями. Я жду несколько минут, прежде чем последовать за ней. Тропинка приводит меня туда, где растительность уступает место песчаному пляжу. Джен сидит здесь на бревне, выброшенном на берег.
Она поднимает голову, когда слышит мои шаги.
– У тебя дерьмово получается следить за людьми.
Расцениваю это как приглашение составить ей компанию.
– Я отбросил попытки заниматься этим после того, как понял, куда мы едем.
– Я пришла сюда не для того, чтобы встретиться с тобой. – Завернувшись в одеяло, накинутое на плечи, Джен зарывается пальцами ног в прохладный песок. – Сюда я прихожу подумать. Или так было раньше.
То, что она выбрала это место, бьет меня прямо в грудь. Ведь это наше место. Так повелось с самого начала. Оно стало нашим секретным убежищем для непредвиденных свиданий после побега от копов, укромным уголком для поцелуев, когда нас наказывали, а мы все равно под покровом ночи выбирались из дома. Наше тайное укрытие. Даже Купер не знает, что я прихожу сюда.
– Я видел, что там произошло, – признаюсь ей. Силуэт Джен едва различим во тьме. Здесь так темно, что лунный свет рассеивается еще до того, как достигает земли. Однако звезды ярко горят на небосклоне. – Что все это значит?
– Ничего. Просто один придурок доставляет мне неприятности.
– Это был Рэндалл, да? Разве не у него ты раньше подрабатывала нянькой? – Он не был таким уж очаровательным парнем или типа того, но я помню, как раз или два он спустил на тормозах наши проделки в старших классах, когда другие копы нам что-то предъявляли. Этакая взаимопомощь.
– Да, что ж, все меняется, – ее голос язвительный и напряженный.
Джен пока не вдается в подробности, да я и не настаиваю. Кое-что пришлось усвоить давным-давно: она станет говорить, когда пожелает. Джен как запертый ящик: ничто не войдет и не выйдет наружу, если она сама того не захочет. Можно потратить всю жизнь, стараясь залезть ей в душу, но в итоге остаться ни с чем.
Поэтому я молча жду и прислушиваюсь. Проходит несколько минут, прежде чем Джен вздыхает.
– Незадолго до своего отъезда из города я разрушила семью Рэндалла.
Я наклоняю голову.
– Как ты умудрилась?
Хриплым от усталости голосом она рассказывает, как ублюдок напал на нее в баре после того, как ему не удалось склонить ее к сексу на парковке. Мои кулаки сжимаются с такой силой, что хрустят костяшки пальцев. Меня оглушает желание что-нибудь ударить. Разорвать его в клочья. Но я не смею пошевелиться, ведь хочу услышать все до конца.
– Вернувшись домой после закрытия бара, я могла думать только об одном. О мести. Я была в ярости, – продолжает Джен. – Дом Рэндаллов находился всего в нескольких кварталах отсюда, так что мне взбрело в голову притащиться туда в три часа ночи. Следующее, что я помню, – как колочу в дверь, волосы мокрые от пота, косметика растеклась. Его жена Кайла открыла дверь и замерла от неожиданности. Я протиснулась мимо нее и начала кричать посреди гостиной, пока Расти не спустился вниз.
Не упускаю из виду глубокую морщинку, прорезавшую ее лоб от стыда. Мне приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не потянуться и не взять Джен за руку.
– Я все выложила как на духу, как ее подлый муж пытался соблазнить меня, а потом напал в баре. Как все в городе, кроме нее, знают, что он спит с кем попало за ее спиной. Рэндалл, конечно, все отрицал. Заявил, что я сама пришла к нему. Брошенная ревнивая девчонка, – Джен невесело смеется. – Я вела себя как сумасшедшая, орала и, вероятно, походила на утопленницу. А тем временем их четверо детей в ужасе выглядывали из коридора. У Кайлы не было причин мне верить, поэтому она велела мне убираться к черту из ее дома.
Я бы хотел узнать о случившемся раньше и быть рядом с ней. У меня была бы возможность остановить все это. Удержать ее от побега. Теперь я не уверен, что хуже. Все это время я гадал, что заставило ее уехать. А сейчас понимаю, что, если бы просто находился тогда рядом и поддержал ее, мы бы не потратили впустую последний год нашей жизни.
– На следующее утро я проснулась с чудовищным похмельем и четкими воспоминаниями о том, что сделала. О каждой ужасной минуте моего морального падения. Было бы менее унизительно поджечь его патрульную машину. По крайней мере, тогда у меня все еще оставалось бы самоуважение. Я не могла вынести стыда и раскаяния. Не из-за этого мерзкого придурка, а из-за того, что ворвалась в дом бедной женщины и испугала ее детей. Кайла не заслужила подобного. Она была хорошей, всегда с добротой относилась ко мне. Ее единственная вина заключалась в том, что она вышла замуж за настоящего подонка и не знала ничего лучше.
– Я бы убил его, – говорю я, теперь изрядно сожалея, что не вмешался, когда тот схватил ее на набережной. – Избил бы до полусмерти и выкинул в море.
Желание вскочить на байк и найти Рэндалла почти непреодолимо и грызет изнутри. За считаные секунды в моей голове проносится целый ряд жестоких сцен. Как я выбиваю ему все зубы. Ломаю пальцы, как спички. Засовываю его яйца под заднее колесо мотоцикла. И это все лишь начало. Потому что абсолютно никто, черт возьми, не смеет поднять руку на мою Женевьеву.
Я ненавижу то, что он с ней сделал. Не только в ту ночь, когда Рэндалл в последний раз проявил силу, но и то, как она смирилась с поражением, как устало теперь звучит ее голос. Это разрывает мне сердце, от чего боль за Джен становится почти невыносимой. Ведь уже ничего не поделать. За исключением того, чтобы надрать ему зад и провести следующие двадцать лет в тюрьме, я не знаю, как все исправить.
– Жаль, что ты мне не рассказала, – шепчу я.
– Я… – Джен на мгновение замолкает. – Я никому не говорила, – заканчивает она.
И все же у меня появляется подозрение, что она собиралась сказать что-то еще.
– По большей части из-за этого я и уехала, – признается Джен. – Не только из-за Рэндалла, но и из-за его жены и детей. Я не могла вынести мысли о прогулке по городу, понимая, что люди услышат о произошедшем, о том, какой стервой я себя выставила и что разрушила семью.
– Ой, да к черту это. – Я решительно качаю головой. – В задницу его. Ты оказала Кайле услугу. И чем раньше дети узнают, что их отец – свихнувшийся ублюдок, тем лучше. Поверь мне, он сам напросился.
Я не испытываю к нему сочувствия, и она не должна.
Нерешительное «да» – это все, что Джен бормочет в ответ. И все, чего я хочу, – это облегчить ее жизнь. Убрать мусор, который засоряет ее голову. Помочь ей снова дышать. А потом мне приходит в голову, что сегодня я не очень-то помог. Ее вечер превратился в ад еще до вмешательства Рэндалла, и это полностью моя вина.
– Прости, – грубым тоном произношу я. – За то, что сорвал твое свидание. Я не мог ясно мыслить.
– Да неужели?
– Сомневаюсь, что вообще когда-либо мог ясно мыслить, когда дело касалось тебя. По правде говоря, со мной уже около года не все в порядке.
– Я не могу нести ответственность за твое счастье, Эван. Мне едва удается постоять за себя.
– Я не это имел в виду. Когда ты уехала, моя жизнь круто изменилась. Как если бы Купер внезапно испарился. Точно огромный кусок откололся от меня и просто исчез. – Я провожу рукой по лицу. – Много чего было связано с «нами». А потом ты возвращаешься, и у меня все сжимается внутри. Вроде вот ты здесь, но на самом деле далеко, не вернулась окончательно. И я не представляю, как расставить все по своим местам, как это было раньше, поэтому я постоянно не в духе.
К горлу подкатывает паника. Сколько себя помню, я был безнадежен влюблен в эту девушку. Выворачивал себя наизнанку, лишь бы привлечь ее внимание. Всегда боялся, что однажды она поймет, какой я неудачник, осознает, что у нее всегда есть возможность добиться большего. В прошлом году я решил, будто Джен наконец пришла к такому выводу, но, оказалось, я был идиотом, возомнившим, что ее уход как-то связан с моей тупой задницей.
– Я не пытаюсь причинить тебе боль, – мягко говорит она.
На нас опускается тишина. Без напряжения и неловкости, ведь такого у нас с Джен никогда не бывает, даже когда мы собираемся поубивать друг друга.
– Я помню, когда впервые осознал, что хочу поцеловать тебя. – Я нарушаю тишину, не совсем уверенный, откуда вообще тогда взялось то новое чувство. Но воспоминание такое яркое. Это произошло летом перед восьмым классом. Я неделями выставлял себя дураком, пытаясь произвести на Джен впечатление, рассмешить ее. Я еще не понимал, что именно так начинается влюбленность. Когда дружба превращается во влечение. – За несколько недель до того, как мы пошли в восьмой класс, все тусили на пляже, ныряли со старого пирса.
Джен тихо смеется.
– Боже, эта штука была смертельной ловушкой.
Так и есть. Тот ветхий деревянный пирс наполовину утонул в волнах и разваливался на части. Жертва урагана, случившегося много лет назад, он был усеян ржавыми гвоздями и щепками. В какой-то момент старшеклассники вытащили металлическую лестницу на ту часть пирса, которая все еще стояла, и привязали ее к пилону веревками для тарзанки. Это был своего рода обряд посвящения – выплыть сквозь грохочущие волны, взобраться на шаткую конструкцию и спрыгнуть с верхних перил. Тогда все, что требовалось, это не позволить волнам отбросить вас назад к пилонам, покрытым ракушками, которые сорвали бы плоть с ваших костей.
– Там был один девятиклассник – Джаред, или Джексон, или как там его. Он флиртовал с тобой весь день, делал сальто с пирса, всячески выделывался и старался показаться чертовски смелым. Хвастался типа: эй, посмотри на меня, я такой крутой. В итоге ты подбила его прыгнуть на один из пилонов с пирса. Настоящее безумие – десятифутовый прыжок к однофутовой мишени, а прямо под ним из воды торчали раскуроченные зазубренные куски. К тому же волны тогда были просто бешеными. – Я ухмыляюсь. – Внезапно с того чувака сошла вся спесь. Он начал придумывать оправдания и прочее дерьмо. И пока все стыдили его за то, что он струсил, ты разбежалась и взлетела в воздух. Долю секунды я смотрел на Купера с таким видом, словно думал: «О черт, нам придется прыгнуть за ней и вытащить обратно на берег, когда она сломает шею или на что-нибудь наткнется». Но ты справилась. Идеально приземлилась. Это была самая крутая вещь, которую я когда-либо видел.