Она тихо смеется, предаваясь вместе со мной воспоминаниям.
– Меня ужалила медуза после того, как я спрыгнула вниз. Но мне следовало вести себя спокойно, ты ведь понимаешь. Не хотелось выглядеть идиоткой из-за того, что прыгнула туда.
– Да, наверное, хорошая идея. А то бы тебя встретила целая куча мальчишек-извращенцев, которые стали бы высовывать свои крошечные члены, чтобы пописать тебе на ногу и облегчить страдания.
Мы оба содрогаемся от отвращения, но радуемся, что избежали такого развития событий.
– Однако в тот день ты меня не поцеловал, – отмечает Джен. – Почему?
– Потому что ты чертовски пугала.
– Оу, – она смеется, добродушно толкая меня локтем в плечо.
– Да, к тому времени мы уже много лет были друзьями, но, когда понимаешь, что влюблен в кого-то, ты как будто начинаешь все с нуля. Я не знал, как к тебе подступиться.
– Но потом ты разобрался.
Джен ерзает рядом со мной, и я чувствую, как меняется атмосфера между нами: воздух словно начинает потрескивать. Что-то определенно происходит. Джен не произносит ни слова, но я догадываюсь, что она решает больше не злиться на меня.
– Ты не оставила мне выбора, – признаюсь ей. – Я бы из кожи вон вылез, если бы не узнал, каковы твои губы на вкус.
– Может, тебе и следовало это сделать. – Одеяло спадает с ее плеч. Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – Извести себя. Избавить нас обоих от сложностей.
– Поверь, нет такого вероятного исхода, – я делаю жест между нами, – где мы не были бы вместе, Фред. Ни в какой параллельной вселенной. Я могу сказать тебе это наверняка.
– И плевать на последствия?
– Да, – произношу я без колебаний.
– Пока все вокруг полыхает огнем?
– Обожаю. – Ведь все остальное не важно, когда она со мной. Ничего не важно. Джен для меня все, и даже больше.
– С нами что-то не так, – бормочет она, пододвигаясь ко мне, пока я не начинаю ощущать, как ее рука касается моей. Ее волосы развеваются на ветру, задевая мое плечо. – Это не должно так ощущаться.
– А как должно? – Я не имею ни малейшего представления, что все это значит, но мои чувства к ней ни за что бы не изменились.
– Не знаю, но не настолько сильно.
Я больше не могу сопротивляться своему желанию. Протягиваю руку, чтобы осторожно заправить ей волосы за ухо, затем провожу пальцами по длинным мягким прядям у нее на затылке. Джен наклоняет голову навстречу моим прикосновениям.
– Ты хочешь, чтобы я ушел? – мой голос звучит хрипло.
– Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
– Ты ведь понимаешь, что произойдет, если я это сделаю, Джен.
В ее глазах вспыхивает пламя, в этих ярко-синих глубинах, которые никогда не перестанут притягивать меня.
– Да? И что произойдет? – спрашивает Джен, и легкий изгиб ее губ подсказывает мне, что она уже знает ответ, но хочет услышать его от меня.
– Я поцелую тебя, – большим пальцем глажу ее по волосам. – А потом… потом ты попросишь трахнуть тебя.
У нее перехватывает дыхание.
– А дальше? – Она дрожит.
– Ты знаешь. – Я сглатываю, преодолевая внезапный приступ чистого плотского искушения. – Я никогда не смогу отказать тебе.
– Мне знакомо это чувство, – говорит она, а затем ее губы касаются моих, и с этого момента я больше себя не контролирую. Мы становимся единым существом со своим собственным разумом, отдаемся друг другу с такой силой, словно сейчас потеряем сознание. Джен прикусывает мою губу с тихим стоном, хватая меня за футболку. Я тверд как скала и уже готов оказаться внутри нее, но не желаю, чтобы это быстро закончилось.
– Позволь мне попробовать тебя на вкус, – шепчу я.
Откинувшись на бревно и накрывшись одеялом, она разводит ноги, открываясь передо мной и предлагая себя, чего я так отчаянно жажду. Даже не пытаясь быть вежливым, я стягиваю с нее кружевные трусики, засовываю их в карман и закидываю ее ногу себе на плечо.
– Я скучал по этому, – признаюсь со счастливым стоном.
Боже, как же скучал. По тому, как Джен дергает меня за волосы, когда я посасываю ее клитор, как она выгибает спину, пока трется о мое лицо, когда провожу языком по ее нежной плоти. Я скучал по ее тихим всхлипам удовольствия. Ее пальцам, запутавшимся у меня в волосах.
Подтягиваю ее колени к груди и раздвигаю их, пока Джен дрожит у моего рта. Она молчит, почти затаив дыхание. По крайней мере, до тех пор, пока я не ввожу в нее два пальца. Затем неудержимо стонет, и это почти несправедливо, как быстро она кончает. Мне хочется, чтобы для нее это длилось вечно, но я отчаянно желаю увидеть, как она содрогается от оргазма.
Я даже не жду, что Джен меня трахнет. Я был бы счастлив ублажать ее каждый день и дважды в воскресенье, просто чтобы возвращаться домой и непрерывно прокручивать это в памяти. Но потом Джен бросает одеяло на песок и начинает расстегивать молнию у меня на джинсах. Рукой она берет мой член и гладит, медленно и настойчиво. Мы не разговариваем. Как будто боимся, что слова разрушат темноту, уединение и все то, что делает это возможным. Здесь, скрытые ото всех ночной тьмой, реальны ли мы? Ведь мы можем быть кем угодно и делать все что угодно. Если никто не знает и не видит, значит, этого никогда и не было.
Джен усаживает меня на одеяло, мы оба все еще одеты. Она помнит, что у меня в кармане есть презерватив, ведь я почти всегда подготовлен, поэтому, достав его, разрывает и надевает на член, а после насаживается на меня. Такая влажная и тугая. Ее бедра раскачиваются взад и вперед, принимая меня все глубже, вызывая прерывистые вдохи. Я расстегиваю молнию на ее платье, затем лифчик и хватаю ее сладкие сиськи. Сжимаю их, посасываю соски, пока она скачет на мне верхом. Прижимаюсь лицом к ее теплой коже.
Черт, это гребаное совершенство.
С ее губ начинают срываться тихие звуки. Звуки, которые становятся все громче, отчаяннее. А после Джен теряет всякий контроль над своим голосом и стонет мне в ухо.
– Сильнее, – умоляет она. – Пожалуйста, Эван, жестче.
Я хватаю ее за задницу, удерживая над собой, и вонзаюсь в нее. Она кусает меня за плечо. Не знаю, почему так всегда происходит, но через несколько секунд я кончаю – сильно, сотрясаясь от дрожи и крепко прижимая ее к своей груди, будто в последний раз. Секс с Джен всегда самый лучший. Животный, настоящий, честный. Только такими мы можем быть друг с другом.
Если бы только это чувство длилось вечно.
Глава тринадцатая
Я забываю бояться себя, ту, кем становлюсь в компании Эвана. Это требует так много усилий, беспокойства, постоянного сдерживания моих собственных худших порывов, осмысливания, а затем переосмысливания каждого решения. Я забываю ненавидеть себя и вместо этого наблюдаю, как мое платье падает на песок. Обнаженная, выхожу навстречу волнам, пока Эван на берегу снимает рубашку и пристально глядит на меня. Я помню, каково это – чувствовать на себе его взгляд. Знающий, обжигающий изнутри. Помню заключенную в нем силу, волнение от того, что я делаю с ним только благодаря своему присутствию.
Стоя по пояс в воде, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как Эван идет за мной вброд, и вспоминаю, что он обладает точно такой же силой. Я заворожена линиями его мускулов и широкими плечами. Тем, как он набирает пригоршню воды и проводит ею по волосам. По коже пробегает горячая дрожь при виде этого великолепного зрелища.
– Что ж, в общем, было весело, – дерзко говорит он. – Но мне нужно бежать.
– О, неужели? Куда-то спешишь?
– Да, вообще-то, у меня свидание. На самом деле я уже опаздываю. Придется заехать в магазин за новыми презервативами.
– Ага, конечно, – я провожу руками по воде, чтобы удержаться на плаву против течения. – Я ее знаю?
– Сомневаюсь. Она метрдотель[11].
– Горячая штучка. – Я сдерживаю смех. – Как раз в твоем вкусе. Я знаю, как сильно тебя заводят контроль и власть.
– Если честно, все дело в полиэстере. От безвкусной униформы мой член твердеет.
– Значит, если бы я сказала тебе, что стала курьером в Чарльстоне…
– Я бы разорвал на тебе эту форму.
– Сплошные обещания.
Схватив за талию, Эван поднимает меня, и я обхватываю ногами его бедра. Цепляюсь за него, сцепив руки за шеей, пока он крепко удерживает нас от толчков волн.
Эван сжимает мою задницу обеими руками.
– Прошу, Джен, позволь мне нагнуть тебя. Умоляю.
За это я выливаю на него пригоршню соленой воды.
– Животное.
Он стряхивает воду с лица, откидывая волосы с глаз.
– Гав.
Нам хорошо вместе. В том-то и дело. Было бы легко уйти, если бы он вел себя по-свински, плохо обращался со мной и нежничал, только когда хотел потрахаться. Но это совсем не так. Он мой лучший друг. Или был им раньше.
– Продолжай, – хрипло говорит Эван. – Расскажи мне о Чарльстоне. В какие неприятности ты вляпалась?
– Ты будешь разочарован. – Прошедший год тянулся очень долго и ничем не отличился, но так и было задумано. Полная социальная детоксикация. – В конечном счете и рассказывать особо нечего. Я устроилась на работу в контору по продаже недвижимости. Секретарь, помощник, всякое такое, если можешь в это поверить.
– Адское, наверное, было собеседование при приеме на работу.
Волна набегает на нас сбоку и отбрасывает к берегу. Эван ставит меня на ноги, но продолжает держать своими сильными руками за бедра.
– Почему это?
Его глаза сверкают в лунном свете.
– Ну, я полагаю, учитывая соответствующий опыт, ты припомнила поместья Голденрод.
Одно название этого места пробуждает воспоминания о всевозможных пакостях. Несколько лет назад поместья Голденрод представляли собой жилой комплекс к югу от Авалон-Бэй, который, впрочем, до сих пор не могут достроить. Еще одно закрытое сообщество для людей, у которых больше денег, чем вкуса, со всеми этими вычурными особняками, буквально сидящими друг на друге. Но когда налетел ураган и снес половину города, строительство остановилось, поскольку каждая компания бросилась выполнять все реставрационные работы, какие только возможно. Эти поместья были заброшены на несколько месяцев, и такие подростки, как мы, свободно бродили по