Эта собака даже не понимает, как легко ей все дается.
– Ага, ну а мы любим делать что-нибудь для людей, – говорю я, а затем сожалею о том, как неубедительно это звучит в моих устах.
Элейн ведет нас на экскурсию по двухэтажному зданию. Если начистоту, это не так жутко, как я себе представлял. Я воображал нечто среднее между больницей и приютом для умалишенных, но это место совсем не жуткое. Никто не бродит с отсутствующим взглядом в ночной рубашке, бормоча что-то себе под нос. Это скорее многоквартирное здание с больничными поручнями, прикрепленными к стенам.
– Несколько лет назад мы провели капитальный ремонт. У нас есть ресторан с полным спектром услуг, где ежедневно подают трехразовое питание, а также кафе и кофейня, где наши обитатели могут перекусить и посидеть с друзьями. Конечно, менее мобильным жильцам мы доставляем еду в их комнаты.
Элейн продолжает рассказывать мне о мероприятиях, которые они организуют, когда мы проходим мимо одной из общих комнат, где старики сидят за мольбертами и рисуют. Очевидно, именно здесь я проведу значительную часть своего волонтерского времени.
– Есть ли у вас какие-нибудь особые умения или таланты? – интересуется она. – Может, играете на каком-нибудь инструменте?
– Э-э, нет, боюсь, ничего подобного. – Я и правда провел несколько месяцев в средней школе, думая, будто могу научиться играть на гитаре, но это оказалось чертовски сложно. – В основном я умею что-то мастерить. Практически что угодно.
– Тогда поделки, – говорит она с милой улыбкой, которую я предпочитаю игнорировать. – И, конечно, нашим жителям нравится, когда к ним приходят четвероногие друзья. Так что мы можем составить расписание и для вашей собачки.
В одном из жилых коридоров Элейн с тихим стуком заглядывает в открытую дверь.
– Арлин, можно нам войти? У вас особый посетитель.
Арлин, крошечная беловолосая женщина, похожая на фею, сидит в глубоком кресле и смотрит телевизор. Она машет нам хрупкой рукой, которая, такое ощущение, может оторваться, если женщина сделает резкое движение. Но она улыбается в ту же секунду, как ее затуманенный взгляд останавливается на Дейзи.
– Арлин, это Эван и Дейзи. Они будут работать здесь волонтерами, – представляет нас Элейн. – Арлин – одна из наших любимых жительниц. Она переживет всех нас, не так ли?
Затем, словно бросая ребенка в центр бассейна, дабы научить его плавать, Элейн кидает нас с Дейзи на расправу Арлин и ее каналу о погоде.
– Тебе лучше загнать машину в гараж, Джерри, – обращается ко мне Арлин, гладя Дейзи, которая запрыгнула ей на колени. – По телевизору говорят, что будет дождь.
Сначала я не отвечаю, совершенно сбитый с толку. Но поскольку старушка продолжает бурно болтать, становится очевидно, что она принимает меня за кого-то по имени Джерри. Насколько я понимаю, это ее муж.
Я ничего не смыслю в правилах дома престарелых, поэтому не уверен, можно ли мне присесть на край кровати пожилой леди. Но в комнате есть только один стул, и Арлин сидит на нем. Поэтому я остаюсь стоять, неловко засовывая руки в задние карманы.
– Твой брат все еще на севере? – спрашивает она после того, как синоптик отмечает череду сильных гроз, надвигающихся на побережье Новой Англии. – Ты должен убедиться, что он заменил те желоба, как ты ему сказал, Джерри. Ему не нужны новые утечки, как в прошлом сезоне.
Я коротко киваю.
– Да, я ему скажу.
Арлин продолжает в том же духе больше часа, и я понятия не имею, что делать, кроме как подыгрывать. Как вообще стоит реагировать на человека, у которого, вероятно, слабоумие? Это как будить лунатика? Стоит ли его разбудить? Черт возьми, не знаю. Им бы помещать такую информацию в брошюру или что-то в этом роде. На самом деле я начинаю думать, что Элейн – ужасный координатор волонтеров и что такая работа обязательно должна сопровождаться какой-то подготовкой.
– Джерри, – начинает Арлин во время рекламы. За последние пять минут она заставила меня переключить канал раз пять, поскольку, похоже, ни черта не помнила, что смотрела: – Я хочу принять ванну. Ты не поможешь мне дойти до ванны?
– Э-э-э…
Нет уж. Я сваливаю. Раздевать старушек – это уже слишком. К тому же Дейзи начинает проявлять беспокойство, спрыгивает с колен Арлин и обнюхивает комнату.
– Может, я лучше найду кого-нибудь, кто мог бы помочь? – предлагаю я.
– О нет, в этом нет необходимости, Джерри. Ты – единственная помощь, которая мне нужна. – Лучезарно улыбаясь, Арлин начинает вставать, затем, пошатываясь, опускается обратно на стул.
– Вот, – я помогаю ей подняться на ноги. В тот момент, когда старушка выпрямляется, она крепко сжимает мою руку. – Как насчет того, чтобы нажать на кнопку вызова и…
– Арлин, милая, куда ты собралась?
Крупный парень в белом халате заходит в комнату и вырывает Арлин из моих рук.
Я бросаю на него взгляд.
– Ей было трудно встать, так что…
– Джерри собирается меня помыть, – радостно сообщает Арлин, подходя под руку с санитаром к своей кровати.
– Ты принимала ванну сегодня утром, – напоминает он ей, помогая снять тапочки и забраться в постель. – Как насчет того, чтобы вздремнуть перед обедом?
Пока он занимается с ней, я пристегиваю к Дейзи поводок, а затем, когда санитар мне кивает, следую за ним из комнаты.
– Она думала, я ее муж, – выдаю я ему в качестве объяснения.
Санитар ухмыляется и качает головой.
– Неа, братишка. Ум у этой милой старушки острый, как гвоздь. Она просто пыталась немного порезвиться с новичком. Такой трюк она проделывает со всеми красавчиками. – Хохоча, он хлопает меня по плечу. – И она не единственная. Мой совет: никому не доверяй.
Дома престарелых – это сущий кошмар.
Когда Элейн наконец возвращается после того, как бросила меня на амбразуру, то не проявляет особого сочувствия к моим испытаниям. Похоже, ее отношение связано с самим учреждением. Персонал, по-видимому, уже смирился с беззаконием. Старики здесь всем заправляют.
В конце концов Элейн приводит меня к пилоту вертолета времен Корейской войны по имени Ллойд. Его комната украшена примерно дюжиной старых фотографий, на которых он запечатлен в шлеме и комбинезоне. Когда мы входим, он лежит в постели и ворчит над газетой, которую читает с помощью увеличительного стекла на ручке, прикрепленной к прикроватному столику.
– Ллойд, – произносит Элейн, – этот молодой человек хотел бы провести с тобой некоторое время, если ты не против.
– Неужели никто больше не редактирует эти чертовы газеты? Только на этой странице допущены две орфографические ошибки. Когда газета стала выглядеть как домашнее задание ленивого ребенка? – Он поднимает взгляд ровно настолько, чтобы заметить Дейзи, стоящую рядом со мной. – Убери отсюда эту псину, – рявкает он. – У меня аллергия.
– У тебя нет аллергии на собак, Ллойд, – говорит ему Элейн с интонацией, которая наводит на мысль, что это не первая их ссора. – А Дейзи очень милая. Не сомневаюсь, вы двое прекрасно проведете время.
Ллойд фыркает и возвращается к просмотру газеты, в то время как Элейн оставляет меня, еще раз похлопав по спине. Это похоже на какое-то странное рукопожатие – все, кто здесь работает, предупреждают меня, что теперь, когда я вошел, уже никогда не смогу выбраться.
– Он безобиден, – бормочет Элейн с порога. – Поговори с ним о Джесси. Он любит говорить о птичке.
«Птичка» – это маленький желтый комочек, который я не заметил в клетке у окна. Элейн скрывается в коридоре, оставляя меня запертым в крошечной комнате с капризным стариком, который свирепо смотрит на меня.
Я замечаю еще одну фотографию на его стене и подхожу ближе, чтобы рассмотреть ее.
– Вы встречали Бадди Холли[13]?
– Что? – Ллойд, прищурившись, смотрит на фотографию, на которой они с музыкантом позируют возле автобуса, припаркованного в переулке. – Да, я знал Чарльза. Раньше, когда музыка что-то значила.
– Вы были друзьями?
Дейзи, явно в страхе перед стариком, лежит на полу в изножье кровати.
– Я был роуди[14]. Таскал снаряжение и тому подобное. – Еще раз фыркнув, Ллойд с шумом сворачивает газету и откладывает ее в сторону. – Я как раз садился в поезд в Нью-Йорке после возвращения из Кореи, когда увидел этого тощего парня. Он едва мог поднять свою гитару и все эти сумки с футлярами. Я предложил ему помощь.
Ллойд, кажется, немного воодушевляется, хотя и неохотно. Он вспоминает о путешествиях по стране с Холли, Элвисом Пресли и Джонни Кэшем. О побеге от копов и обезумевших фанатов. О спущенных шинах и ограблении у черта на куличках еще в те времена, когда нельзя было запросто вызвать автомеханика, стоя на обочине дороги. О том, как он пешком волочил гитарные усилители до ближайшей заправки в десяти милях. Оказывается, Ллойду есть что рассказать, если просто позволить ему выговориться. И, честно говоря, мне нравится слушать его захватывающие истории. Этот мужик по-настоящему жил.
Все идет хорошо – он ни разу не потребовал искупать его и не назвал меня Шейлой – до тех пор, пока он не просит меня покормить его птицу и налить свежей воды в клетку. Когда я открываю ее, птичка вылетает, что поначалу, кажется, Ллойда совсем не беспокоит.
Но мы оба слишком поздно понимаем, что в комнате находится собака и ей весь день было скучно.
Будто в замедленной съемке, попугай перелетает на комод. Дейзи навостряет уши, поднимает голову, низкое рычание зарождается в глубине ее пасти. Встревоженная птица взлетает. Дейзи подпрыгивает и нападает на крошечное существо – оно взрывается облаком желтых перьев и исчезает.
Прощай, Джесси.
Глава семнадцатая
Я: Привет. Просто проверяю, жива ли ты.
Джен: Ты задаешь мне этот вопрос через день в течение почти двух недель. Все еще жива. Просто была занята работой.