– Нормальном? – Он наклоняет голову, улыбаясь мне.
– Нормальном для нас.
– Мы бы не покидали мою спальню, – невозмутимо отвечает Эван.
Ну, это правда.
– После этого.
– Забежали бы в бар. Может, на вечеринку. А закончили бы тем, что угнали бы машину и наворачивали бы круги по старой скоростной трассе, пока охрана не догнала бы нас. Напились бы на вершине маяка, и ты бы отсосала мне.
Мое сердце сжимается от этих непристойных образов. Я притворяюсь, будто меня это не трогает, и швыряю ему в лицо еще один пакетик сахара.
– Ты частенько думал об этом.
– Фред, это все, о чем я думаю.
Ему нужно прекратить это делать. Смотреть на меня своими блестящими глазами так, словно он безумно голоден, и прикусывать зубами нижнюю губу. Это нечестно, я не намерена с этим мириться.
– Что ж, как ты сказал, мы делаем все наоборот, так что… – Я залпом выпиваю свой безалкогольный коктейль, по-прежнему ожидая обжигающую ласку алкоголя, но так и не дождавшись. В какой-то момент это казалось хорошей идеей – заставить мой мозг поверить в то, что он получит желаемое, однако приторная жидкость по ощущениям напоминает неразбавленный кукурузный сироп. – Чем еще ты планируешь заняться?
– Ладно. – Эван быстро кивает, принимая вызов. – Поехали. Оставшуюся часть вечера мы будем делать абсолютно противоположное тому, на что подбивают нас инстинкты.
– Уверен? – Я подаюсь вперед, поставив локти на стол. – Не хочу слышать, как ты отказываешься от этой затеи…
– Абсолютно. – У него снова этот взгляд. Как у человека, одержимого всепоглощающей идеей. Это напоминает мне о еще одном качестве, которое всегда привлекало меня в Эване. Он отдается весь без остатка, даже когда дело касается наивных и глупых вещей. Это очаровательно. – Приготовься к цивилизованному и самому благовоспитанному вечеру в своей жизни, Женевьева Уэст.
Я издаю смешок.
– Да уж, конечно, держи крепче свои штанишки.
– Что думаешь? – Эван присаживается на потертый зеленый газон рядом с имитацией полинезийского тотема. Он прикладывает клюшку к земле, целясь в деревянный ящик с надписью «Динамит»[37]. – Обойти груду золотых дублонов налево, да?
Наклоняясь рядом с ним, я смотрю в ту же сторону, что и он.
– По-моему, кусочек старой жевательной резинки, прилипший ко входу в мышиную нору, доставит тебе проблемы. Левая развилка над пандусом предполагает более сложный удар, но как только ты окажешься там, спуск к лунке станет легче.
– Давайте уже скорее. – Позади нас лохматый паренек начинает раздражаться. Его друг вздыхает с громким нетерпением. – Я бы хотел пройти эту игру, пока еще на ногах стою.
Эван игнорирует его. Все еще оценивая свой удар, он убирает листья и обломки вокруг мяча для гольфа.
– Попробую налево. Мне не нравится, как выглядит та черепаха справа. – Он встает на ноги, меняя позу. Затем делает тренировочный замах, потом еще один.
– Давай же!
Клюшка ударяет по мячу, отправляя его к высокой насыпи, вверх и вокруг кучи рассыпанных золотых дублонов, после чего он летит прямо в стремительный поток и вниз в водопад. Со шлепком мяч приземляется в бассейн внизу, наполненный разноцветными мячиками для гольфа, похожими на сотню раскрашенных моллюсков.
– Ну ты даешь! – издевается парень сзади, в то время как Косматая Голова громко хохочет.
– Эй. – Я поворачиваюсь, наставляя на них свою клюшку. – Идите в задницу, засранцы.
– Воу. – Они отступают на шаг с насмешливыми выражениями на лицах. – Мэм, это семейное заведение.
Я подумываю подвесить их над водоемом, потому что эти придурки действуют мне на нервы еще со второй лунки, но Эван обнимает меня за плечо, удерживая от срыва.
– Вести себя хорошо, – шепчет он мне на ухо. – Помнишь?
Верно. Милые юные леди не топят подростков-панков на поле для мини-гольфа.
– Я в порядке.
– Разберись со своей цыпочкой, братан, – советует Шэгги.
Его друг корчит насмешливую гримасу.
– Она сумасшедшая.
Это заставляет Эвана выпрямить спину. Сверкая глазами, он делает шаг вперед, крепко сжимая в руке клюшку. Он загоняет парней в кусты, и те, спотыкаясь, пытаются сбежать от него, ожидая побоев.
Вместо этого Эван выхватывает мяч для гольфа из рук одного из них и направляется обратно ко мне.
– Эй! – жалуется парнишка.
– Считай, что это налог для придурков, – рявкает Эван через плечо. Он устраивает целое представление, проводя ботинком по земле, чтобы освободить место для моего хода. – Моя прекрасная дама.
Я борюсь с улыбкой.
– Так по-рыцарски.
Затем я делаю удар через мышиную нору, мяч катится по невидимому подземному ходу и вылетает из пушки, а не через очевидный выход изо рта черепахи, прямо в нору. Слишком просто.
Оглядываясь на Эвана, я вижу, как он кривит губы, склонив голову набок.
– Хладнокровно, Фред.
На следующей лунке мы делаем небольшую ставку на игру с ребятами, стоящими позади нас, после того как Эван решает хорошо себя вести и подружиться с ними. На самом деле парни буквально дышат нам в затылок и, к неудовольствию Эвана, могут быстро сравнять счет, но мои умения дарят нам преимущество. В конце концов Эвану удается с одного удара сделать нас победителями.
– Это было благородно с твоей стороны. – На парковке рядом с его мотоциклом я открываю бутылку воды. День клонится к вечеру, но солнце по-прежнему палит изо всех сил. – Вернуть ребятам их деньги.
Прислонившись к байку, Эван пожимает одним плечом.
– Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы какая-нибудь разгневанная мамаша охотилась за мной за то, что я облапошил ее сына.
– Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, будто ты хорошо провел время. Несмотря на то, что за нами не гонится полиция.
Он выпрямляется, сокращая небольшое расстояние между нами. Из-за его близости становится трудно вспомнить, почему мы до сих пор не занимаемся более тактильными упражнениями. Я хочу поцеловать его. Почувствовать его руки на себе. Сидеть за ним на мотоцикле, пока копы мчатся за нами.
– Когда ты согласишься поскучать вместе? – Вопрос он задает низким, хриплым голосом.
– Вызов принят.
В итоге мы оказываемся в одном из тех мест, где можно раскрасить керамику своими руками. Зал полон людей, празднующих день рождения маленькой девочки. Около дюжины восьмилетних детей бегает вокруг, в то время как изможденная продавщица изо всех сил пытается удержать керамические лошадки и диснеевские фигурки на полках до того, как они превратятся в гору пыли и острых осколков.
В задней части магазина мы с Эваном выбираем столик и изделия для росписи.
– Я только что вспомнила, что мы уже были здесь раньше, – сообщаю я ему, доставая сову с полки. Похожая стоит у меня дома в спальне.
Эван изучает жирафа.
– Ты уверена?
– Да, мы тогда рано ушли с бала выпускников и забрели сюда, потому что ты ловил глюки и увидел дракона в витрине, поэтому мы не ушли, пока ты не нарисовал фиолетового дракона.
– О черт, – восклицает он, пятясь от животных. – Да. Я еще начал волноваться, потому что дракон стал злым и собирался сжечь дотла весь город.
Я посмеиваюсь над этим нелепым воспоминанием. Так получилось, Эван немного порезвился без меня и съел парочку пирожных перед танцами.
По комнате разносится внезапный крик. Раскрасневшаяся именинница в короне и розовом боа из перьев размахивает руками и гримасничает, ее мать в ужасе округляет глаза, а друзья девочки съеживаются на своих местах. Истерика вот-вот выплеснется наружу.
– Я хочу замок! – злится девочка.
– Вот, держи, милая. – Мамочка осторожно ставит уродливую на вид фигурку перед своим капризным ребенком, будто сапер с потным лбом, подходящий к бомбе.
– Только не этот! – Девочка хватается за чужой, гораздо более красивый замок, за который изо всех сил цепляется другая девочка. – Это моя вечеринка! Я хочу его!
– Если у меня когда-нибудь будет такой ребенок, – говорю я Эвану, – я оставлю его в лесу со спальным мешком и несколькими батончиками мюсли.
– Напомни мне не оставлять тебя одну с нашими детьми.
Бросив ухмылку через плечо, Эван берет с полки морского конька и широкими шагами направляется к гостям. Он ободряюще кивает мамочке, затем опускается на колени перед разгневанной именинницей, чтобы спросить, не окажет ли она ему честь нарисовать для него животное. Ее горящие гневом глаза и злобная гримаса возвращаются к почти человеческому выражению. Она даже улыбается.
Эван сидит с ней, разговаривает и удерживает ее внимание, позволяя матери глубоко вздохнуть, а другим девочкам – заниматься своими делами, не боясь расправы.
Примерно через полчаса он присоединяется ко мне за нашим столиком, гордый обладатель боа из розовых перьев. Что по какой-то немыслимой причине выглядит на нем соблазнительно.
– Ты словно заклинатель детей, – говорю я, когда он садится рядом.
– А почему, думаешь, мы с тобой были друзьями так долго?
За это я размазываю синюю краску по его лицу.
– Осторожнее. Я могу не только глиняной посудой кидаться.
Он криво улыбается.
– Мне ли не знать.
Никогда бы не подумала, что он по собственному желанию может ввязаться в такую опасную ситуацию и выйти из нее невредимым. Даже торжествующим. Точно гордый родитель. На каком-то первобытном уровне инстинктов это вызывает у меня странные реакции, от которых я тут же отмахиваюсь.
В начале нашего свидания я была уверена, что мы не сможем понять, как общаться друг с другом, ведь мы не пьяны и не раздеты. И вот мы уже несколько часов не делаем ничего из этого, и не сказать, что я скучаю по таким развлечениям. Ну, может, и скучаю, но не настолько, чтобы не находить удовольствия в таких обыденных вещах, как свидания. Оказывается, быть нормальными не так уж и плохо.
Спустя некоторое время мы покидаем магазинчик с новой керамической рыбкой и прогуливаемся по набережной. Ни один из нас не готов идти домой, но мы понимаем, что пора расставаться приближается. Потому что с наступлением темноты вернутся и безумные идеи, грозящие обернуться неприятностями. В конце концов мы люди привычки.