Я запиваю эту мысль еще одним щедрым глотком своего девственно чистого коктейля.
– Даже и не думала.
Должен быть способ сделать и то и другое. Исправить наиболее деструктивные наклонности, не подвергая себя лоботомии. Где-то в мире есть респектабельные функционирующие взрослые люди, которые не стали мягкими.
Ведь Эван не одинок в своем беспокойстве. Я тоже ощущала, как медленно ускользаю от своего прежнего образа, как со временем изображение в зеркале становится все менее знакомым. Каждое утро я просыпаюсь одним человеком, затем трачу день, разрывая себя на части, продираясь на свет, будто высвобождаюсь из собственной кожи. А падаю на подушку в конце вечера совершенно другим человеком. В какой-то момент мне придется определиться со своей личностью, пока я не стала лишь оболочкой, шелухой, что сбрасывают на пол.
– Вот что я тебе скажу, – начинает Эван. – Больше никаких серьезных разговоров. Я чертовски скучал. И ты заслуживаешь того, чтобы отпраздновать новую работу. Так что доверься мне, я остановлю тебя от возвращения к старым привычкам, но… – его голос становится грубее, – не все привычки вредны. На сегодняшний вечер давай просто скажем «к черту все это» и хорошо проведем время.
Другими словами: «Давай притворимся, будто это старые добрые времена и мы все еще вместе. Больше никаких правил и границ. Просто прочувствуем момент и позволим своим желаниям руководить нами».
Это очень соблазнительное предложение. И, возможно, он застал меня как раз в том настроении, когда я готова согласиться.
– Заманчиво… – я замолкаю.
– Ой, да ладно. – Он закидывает руку мне на плечо и целует в макушку. – Что самое худшее может произойти?
– Так всегда говорят перед тем, как что-то случается.
Эван пожимает плечами, увлекая меня в сторону музыки и танцующих пар.
– Есть слова и похуже.
Несколько часов мы пребываем в своем собственном мире. Эван почти не танцует, больше стоит и взглядом снимает с меня одежду. Мой полупустой бокал потерялся где-то по пути. Я под кайфом от ощущений. Ткань прилипла к телу из-за влажности. Пот стекает по шее. Его руки находят обнаженную кожу на моем животе, на плечах. Губы прижимаются к моим волосам, к щеке, затем спускаются под подбородок, пока не встречаются с моими губами. Мы целуемся так, словно все смотрят. Хватаю его за рубашку и провожу коленом по его ноге, пока не вспоминаю, где мы находимся.
Это самое веселое, что я проделывала в одежде за долгое время. Мы делаем то, что делали всегда. Смеемся со своими друзьями и пинаем ногами песок. Горят лишь дрова в костре, и единственные мигающие огоньки исходят от пламени и камер мобильных телефонов. Лесоруб Джимми выбрал мишень для метания топора, и все делают ставки, пока мы по очереди бросаем топоры в вертикальную деревянную доску. На первый взгляд может показаться, что смешивать средневековое оружие и алкоголь – прямая дорога в неотложку, однако этой ночью пока что ничье самолюбие не пострадало.
– Ты должен попробовать, – убеждаю я Эвана. Учитывая, что он абсолютно трезв, никто не помешает ему попасть в цель.
Пока мы наблюдаем за очередным соревнованием, Эван обнимает меня за талию, поглаживая большим пальцем край моей рубашки. От этого соблазнительного прикосновения голова кружится сильнее, чем от любой выпивки.
– Что я получу, если выиграю? И не стесняйся быть настолько непристойной, насколько тебе захочется.
– Мое уважение и восхищение, – невозмутимо произношу я, к его полному унынию.
– М-м-хм, почти так же хорошо, как минет.
Когда Джимми спрашивает, кто будет следующим, Эван выходит на дорожку с топором в руках. Кто-то приводит Купера, чтобы он оценил. Ведь Эван Хартли с топором – это то еще убийственное зрелище.
Но тут толпу пугает пронзительный вой сирены. Музыка резко обрывается. В свете костра видно копа, бредущего по песку. Он выкрикивает приказы в рупор, заставляя всех, у кого есть приводы в полицию, скрыться в темноте.
– Вечеринка окончена, – объявляет он. – У вас есть три минуты, чтобы покинуть это место, или вы будете арестованы.
На долю секунды у меня появляется слабая надежда, что это Харрисон и он просто шутит. Но затем языки пламени от костра освещают лицо полицейского.
Помощник шерифа Рэндалл.
Ну естественно.
Эван кивает в сторону Купера. Затем, все еще сжимая топор в руке, Эван вместе с братом подходит к Рэндаллу, отмахнувшись от моей слабой попытки остановить его. Я уже ищу в кармане ключи, одновременно размышляя, позволит ли мне Мак пропустить пару рабочих дней, чтобы я могла уехать из города и перевезти Эвана через границу.
Словно разделяя мое пророческое видение, Мак подходит и берет меня за руку, и мы следуем за нашими мужчинами к месту спора.
– В чем дело? – спрашивает Купер, изо всех сил стараясь сдержать глубокое презрение в голосе, присущее Хартли в отношении полиции.
– Все должны уйти, – сообщает Рэндалл толпе.
– Это частная собственность, – парирует Эван без всякой сдержанности.
Я уверена: у него в мыслях мелькают сцены, на которых Рэндалл загоняет меня в угол в баре и пытается облапать. Эван сжимает в кулаке гладкую деревянную рукоятку топора.
– Ваша собственность заканчивается на границе травы. А песок – это общественный пляж, мальчик.
Эван наклоняет голову, облизывая губы и испытывая предвкушение.
– В чем проблема? – Купер делает шаг вперед, чтобы еще немного увеличить расстояние между Эваном и Рэндаллом. – Только не говорите, что поступила жалоба на шум. Все наши соседи здесь.
Не дрогнув, Рэндалл выплевывает заученный ответ:
– У вас нет разрешения на разведение костра. Это противоречит городскому кодексу.
– Чушь собачья. – Потеряв терпение, Эван повышает голос: – Люди постоянно разводят костры. Никому никогда не требовалось никакого чертова разрешения.
– Это превышение полномочий, – заявляет Купер.
Рэндалл со скучающим видом лезет в карман рубашки.
– Номер моего значка указан на карточке. Не стесняйтесь подавать жалобу. – Он швыряет карточку в Купера, но тот даже не двигается, от чего та падает на песок. – Сворачивайте вечеринку, или прокатитесь со мной в участок.
Эван поднимает карточку копа.
– Мы же не хотим устраивать неприятности, не так ли, помощник шерифа?
На этом вечеринка заканчивается. Люди начинают расходиться, направляясь к своим домам. Эван и Купер неохотно отступают, принимаясь собирать бутылки. С сожалением пожав плечами, Мак идет разбирать стулья и складной столик. Между тем я понятия не имею, где оставила свою сумочку. Ищу ее, прощаясь с проходящими мимо друзьями, но внезапно чуть не сталкиваюсь с Рэндаллом, который сливается с ночной тьмой в своей черной форме полицейского.
– Как мало времени это заняло. – Он ухмыляется, скрестив руки на груди, и это незаслуженное чувство превосходства давит на меня.
– Что?
На самом деле мне не нужен ответ, поэтому я пытаюсь увернуться от него, но Рэндалл встает у меня на пути.
– У Харрисона не было ни единого шанса, да? Едва он подступился, и ты уже уходишь от него.
– И что это значит? – Я уже сыта им по горло. Мне не нравится, на что он намекает, и я не стану развлекать его, собирая мусор на своей же территории. Мы не на публике. Здесь может случиться все что угодно, и никто не скажет ни слова.
– Это значит, что ты никого не обманешь, милая. И меньше всего меня. – Рэндалл наклоняется, с яростью выдавливая слова, овевая меня тошнотворным запахом заправочных корн-догов и кофе. – Ты все еще маленькая лживая шлюшка, которая мечтает разрушить жизнь очередного парня.
– Извини. – Эван широкими шагами подходит ко мне, одной рукой перекинув топор через плечо. – Я не совсем расслышал. – Он наклоняет ухо к Рэндаллу. – Тебе придется сказать погромче. Повтори-ка?
– Все в порядке, – я хватаю Эвана за свободное запястье. Если раньше я беспокоилась о том, что придется свалить из страны, то сейчас я по-настоящему напрягаюсь. – Проводишь меня до машины?
– Давай, мальчик. – Рэндалл кладет правую руку на свой пистолет. Ремешок на кобуре расстегнут. – Только дай мне причину.
Эван одаривает меня дикой улыбкой, которую я видела сотни раз. Прямо перед тем, как с разбегу прыгнуть со скалы или разрядить пейнтбольное ружье в полицейскую машину. Улыбка, отражающая всю безмятежность безумия, буквально говорит: «Глянь-ка на меня».
– Ага, видишь ли… – Эван удовлетворенно вертит топором в руках. – Как уважаемый владелец бизнеса и честный гражданин нашего общества, я бы никогда не стал конфликтовать с представителем закона.
Он проводит большим пальцем по лезвию.
Именно тогда я понимаю, что этот разговор привлек зрителей. Меньше, чем было на прерванной вечеринке. На самом деле, не считая Купера, Уайета, Тейта и Билли, остальные глазеют исключительно из принципа «пошляйся рядом и разузнай, что происходит».
– Но ты напираешь на меня и моих друзей, – говорит Эван, и в его серьезном тоне нет и намека на юмор. – Тебе лучше заняться чем-нибудь другим.
Секунду или две Рэндалл, похоже, обдумывает это предложение и, оценив противника, идет на попятную. Он отдает последний приказ в рупор.
– Три минуты истекли. Убирайтесь отсюда.
Он не дожидается согласия, а тащится обратно по песку и высокой траве к дороге, где его ждет патрульная машина. Я перевожу дыхание, только когда вижу, как задние фонари его тачки мигают красным, а затем исчезают.
Я все еще немного на взводе от всей этой истории, пока мы идем домой. Топор по-прежнему у Эвана, и он бросает его на комод, когда мы входим в его спальню наверху. Я не была здесь год, и, как ни странно, мне кажется, будто я попала в музей, посвященный моей собственной жизни. Воспоминания здесь на каждой стене.
– Что за взгляд? – спрашивает Эван, стаскивая рубашку и бросая ее в корзину для белья. У меня пересыхает в горле, когда мое внимание привлекает линия его груди, рельефные мышцы пресса.