– Что ты имеешь в виду? – это спросила высокая.
– А ты не знаешь? – В баре такой шум, что я едва могу ее расслышать. – Про первого мужа Кит? Страссер был его хирургом, и тот несчастный умер у него на операционном столе. Поговаривали даже, что эти двое все спланировали – что они якобы встречались еще до его смерти. И хотели убрать первого мужа с дороги.
Низко опустив голову, я стараюсь слиться с окружающим фоном. Я чувствую себя раздавленной тем, что только что услышала. Конечно, я знала, что Грег работал в том самом отделении кардиологии, где Мартину, первому мужу Кит, делали операцию – которую он не перенес. Но для меня открытие, что Грег оперировал Мартина. Предполагалось, что я должна догадаться? Почему Кит ничего мне не сказала?
Мне хочется слушать еще, но, повернувшись к женщинам, обнаруживаю, что они собираются на выход. Пойти за ними? Задать несколько вопросов?
– Извините…
За моей спиной стоит мужчина примерно моего возраста, держа в руках стакан с коричневой жидкостью. Русые волосы взлохмачены, светло-голубые глаза смотрят пронзительно, на шее дергается острый кадык. Он, помаргивая, смотрит на меня и расплывается в широкой улыбке предвкушения.
– Я Пол, – говорит он. – Пол Вудсон! Старшие классы, помнишь?
Несколько секунд я не могу вспомнить никакого Пола Вудсона – все воспоминания о старших классах я задвинула так далеко, удивительно, что еще помню эмблему своей школы. Но потом в памяти всплывает переполненная комната, где собиралась редакция нашего школьного литературного журнала. И изрядно поношенные, но фирменные кроссовки Пола Вудсона, которыми он отбивал ритм, пока кто-нибудь читал свои стихи. И сам Пол – как он морщил свой симпатичный нос, когда стихи были скверными. Сам он то и дело цитировал нам тексты «Велвет Андеграунд» и настолько вдохновил меня, что я купила в «Тауэр Рекордс» полное собрание песен группы и постоянно их слушала.
– Ой, – выдыхаю я. – Господи. Пол. Бог ты мой, – я сейчас похожа на смущенную восьмиклассницу. – Да я просто… черт, у меня сегодня мозги набекрень. Господи, до чего же я рада тебя видеть!
Улыбка Пола становится печальной. Два его передних зуба по-прежнему чуть заходят один на другой – когда-то, в шестнадцать лет, это казалось мне невероятно классным.
– Все это так странно. Я на днях думал о тебе.
Пол Вудсон думал обо мне? Это кажется мне совершенно невероятным. Но потом я понимаю: конечно, он обо мне думал. Мужа моей сестры убили.
– Когда же мы в последний раз виделись? – спрашивает Пол.
– Э-э, да вроде бы на том ужине, – говорю я, потому что на самом деле знаю это точно. – Ну, где была вся редакция нашего литжурнала.
– Точно, тот ужин! – восклицает Пол. – В индийском ресторане!
Я киваю почти безразлично, как будто воспоминания о том ужине не преследовали меня неделями, месяцами, когда все случилось.
– Давно это было.
– А теперь – где ты, что делаешь?
– Живу в Калифорнии. – Я хочу отпить вина, но обнаруживаю, что бокал пуст. Какое разочарование. – Переехала туда давным-давно. Занимаюсь журналистскими расследованиями.
– Ого! Фриланс? Или ты в газете, или…
– Есть такой новостной сайт, называется «Источник». Ты вряд ли…
– Ты работаешь в «Источнике»? – на лице у Пола восторг. – Это же сайт, который я первым делом проверяю каждое утро. Я, кстати, тоже журналист. Ну, точнее, музыкальный репортер – освещаю местную рок-сцену. Но очень хотел бы заняться расследованиями. Ты мой кумир.
Ущипните меня! Пол всегда был королем альтернативной молодежи – с головы до ног в армейском обмундировании, полголовы выбрито, плюс ядовитый интеллектуальный сарказм в духе Генри Роллинза. На собраниях редколлегии литературного журнала я, сгорбившись, сидела в уголке, чувствуя себя слишком правильной и ведущей слишком здоровый образ жизни – ничего общего с тощими резкими девчонками, которые вились вокруг Пола, как фанатки. Годами я не вспоминала Пола, но вот он стоит передо мной, и я не могу поверить, что не вспоминала о нем годами.
Выражение Пола меняется.
– Блин. Прости. Вряд ли ты сейчас в настроении разговаривать о работе. Слушай, мне очень, очень жаль, что с твоим зятем такое случилось. Это просто кошмар.
– Правда? Ну да. Спасибо.
Он придвигается ближе.
– Полиция нашла что-нибудь?
– Нет, – я заправляю прядь волос за ухо, – хотя и раскурочили весь дом Кит в поисках улик. Ужас, правда?
– Маловато у них опыта в таких делах – здесь все больше должностные преступления и какие-нибудь мелкие кражи. – Он оживляется. – Вот если бы ты этим занялась. У тебя наверняка лучше получилось бы.
– Не знаю, – бормочу я, хотя он прав. Я отлично умею добывать ответы и факты. Чувствую, когда люди говорят неправду. Мне обычно удается вытягивать у полицейских больше, чем они имеют право сказать. Но сейчас я чувствую себя растерянной и беспредельно усталой. Видеть помятого гребаного Пола Вудсона в этом клубе для избранных – так же вероятно, как встретить акулу в детском бассейне на лужайке.
– Так, погоди, а ты-то откуда знаешь Грега? – спрашиваю я.
Пол невозмутимо отпивает пиво.
– Я был его литературным рабом. – Видя, что я ничего не поняла, он поясняет: – Грег вел медицинскую колонку в «Питтсбург Пост-Газетт», а меня нанял в помощники, потому что я живу рядом. Этому парню нет равных, когда надо расшифровать анализ крови или заменить аортальный клапан, но ему требовался кто-то, чтобы переводить его слова на язык, понятный обывателям.
– А. – Я снова окидываю Пола быстрым взглядом. Со школы он похорошел. Все такой же долговязый и тощий, с острым подбородком, но раздался в груди, и мне нравится серебристая проседь на его висках. Только сейчас до меня кое-что доходит. – Ты живешь здесь? Рядом… с Олдричем? Ты вернулся домой?
Пол гремит льдом в стакане.
– Я пожил какое-то время в Нью-Йорке, но потом развелся и… это долгая история. В двух словах – да. Я вернулся домой.
Мимо нас проходит официант с полным лотком дымящейся пасты, аромат соуса щекочет мне ноздри. «И ты, Пол?» – думаю я. Кто бы мог подумать, что моя почти детская любовь снова будет жить всего в нескольких милях от школы, куда мы вместе ходили. Все рано или поздно возвращаются сюда, даже такие крутые панк-рокеры, чьим уделом было величие. Из-за этого мне становится грустно. Но не только, эта мысль заставляет меня всерьез занервничать. Никто не уехал. Из-за любого угла может выйти кто-то, кто может знать меня и помнить. Внезапно меня охватывает желание убраться отсюда подальше. То есть реально подальше.
Я слабо улыбаюсь Полу.
– Мне, пожалуй, надо найти сестру. Но это было здорово – повидаться.
У Пола разочарованный вид, ему явно не хочется меня отпускать.
– Ты ведь будешь здесь еще какое-то время? Можно я тебе позвоню?
Как долго я ждала, мечтала услышать эти слова! Но, похоже, они опоздали, совсем чуть-чуть.
– Я скоро возвращаюсь на Восточное побережье. Но ты мне черкни на сайт «Источника», идет?
И снова я пробираюсь в толпе, так сильно толкнув локтем женщину в длинном черном платье, что она резко втягивает воздух и пронзает меня негодующим взглядом. Мучительные три минуты уходят у меня на то, чтобы отыскать Кит, а когда нахожу, оказывается, что она – о радость! – была совсем рядом. Я притормаживаю и подхожу к ней.
– О, вот и ты, – увидев меня, она оживляется.
– Мне надо свалить отсюда, – мрачно заявляю я.
Кит ставит на стойку бара пустой бокал.
– Я только разыщу девочек.
Она с такой радостной готовностью тянется за сумкой, что мне даже жалко ее разочаровывать.
– Вообще-то, я имела в виду Питтсбург. Ближайший авиарейс на Лос-Анджелес завтра утром, и мне необходимо на него попасть.
В зале слышатся взрывы смеха. Я ощущаю резкий запах сигарного дыма. Кит замирает, будто окаменев.
– Ты уезжаешь?
– Работа. Дела зовут.
– Н-но ты же только что прилетела!
– Ну, не только что, вообще-то. Я здесь уже три дня.
Лицо у Кит напряженное.
– Боже мой. Три дня. Ну конечно. Прости, что я отняла слишком много твоего драгоценного времени.
– Кит, извини, но…
– …Да подумаешь! Моего мужа убили, у детей стресс, меня могут посадить – но нет! Три дня вести пустые разговоры ни о чем и почти все время прятаться в своем любимом отеле – по-твоему, это нормальная помощь и поддержка.
– Да не пряталась я в гостинице!
Кит безнадежно машет рукой.
– Все равно, Уилла. Ты – это ты. Как всегда.
– Кит…
Она отворачивается, притворяясь, что ее вдруг очень заинтересовал бейсбольный матч на телеэкране.
– И за что только ты меня так ненавидишь?
Я пячусь назад, отшатываюсь, как от пощечины.
– Я… я тебя не ненавижу!
– А выглядит именно так. Всегда ждешь не дождешься, когда можно сбежать отсюда. От меня.
– Это неправда. – Я начинаю рвать на мелкие клочки картонную подставку под пиво. – А сама-то ты? Как насчет того, чтобы навестить меня в Лос-Анджелесе?
Кит угрожающе щурит глаза.
– У меня, между прочим, тоже есть работа. И две дочери.
– И они могли бы приехать. – Я перемещаю вес тела на другую ногу. – Мы обе знали, что я здесь ненадолго.
Вокруг глаз у Кит я вдруг замечаю морщинки. И первые признаки старения вокруг рта. Просто поразительно – оказывается, все эти годы в моем воображении она оставалась старшеклассницей, очаровательной энергичной и юной девчонкой, с которой все наперебой хотели дружить. Мне кажется, что сестра хочет что-то добавить, но она лишь швыряет на стойку бара смятую салфетку и бежит прочь.
– Кит! – вскакиваю я и с криком несусь за ней. Следом за ней вбегаю в туалет, хотя она и захлопывает дверь у меня перед носом. Когда я все же вхожу, Кит успевает запереться в кабинке. Я стучусь к ней. – Кит! Перестань! Не злись!
Изнутри доносятся всхлипы.
– Оставь меня в покое.
– Я прошу прощения, мне стыдно… Понимаешь… я правда должна уехать. Но это совершенно не из-за тебя.