Репутация — страница 26 из 68

Я вижу, как она достает мобильник, читает. Потом начинает крутить головой. Меня ищет? Или «одного знакомого», который мне про нее якобы стукнул? К моему большому облегчению она поднимается, ставит бутылку на стол и, покачиваясь, бредет к выходу. «Хорошо».

Теперь, наконец, я могу бежать следом за Алексис. Наши каблуки цокают по деревянным ступенькам. На втором этаже теплее и пахнет душным «бабушкиным» барахлом. Лестница вьется выше, и Алексис продолжает подниматься, пока не упирается в дверцу на самом верху. Она толкает ее, и из открытой дверки врывается струя свежего воздуха. Я вижу небо, полное звезд. Чтобы выбраться на крышу, нужно карабкаться по шаткой металлической лесенке, на моих каблуках это нереально.

Почувствовав мою нерешительность, Алексис показывает на мои туфли.

– Сними их. Ты обязательно должна подняться. Отсюда суперский вид на окрестности, просто лучший.

Я сбрасываю шпильки. Под моим весом лесенка дрожит, у меня кружится голова, а оказавшись на крыше, я вдруг вздрагиваю от внезапного, острого страха – мне кажется, что здесь вот-вот может случиться что-то ужасное. Я ведь, мягко говоря, не очень хорошо знаю Алексис. А вдруг она закроет люк, запрет меня здесь и оставить умирать? Я нервно оглядываюсь – она до сих пор стоит на чердаке, на твердом полу. Но через секунду выбирается ко мне. Уф, можно выдохнуть.

Оказавшись вдвоем на закопченной, липкой крыше, мы осматриваемся кругом. Вокруг нас дома невысокие, но вдали я вижу многоэтажные здания в центре города и сверкающие огни на мостах. Машины на автомобильном мосту через реку сияют, как крошечные драгоценные камешки.

– Здорово, – шепчу я. Еще приятнее другое: глянув вниз, я замечаю машину, пыхтящую на обочине. Сиенна, спотыкаясь, спускается по ступенькам и наклоняется к двери. «Сиенна?» – слышу я голос водителя. Хлопает дверца, и машина отъезжает. Я испускаю вздох – надо же, я и не заметила, что не дышала все это время.

Алексис ведет меня по плоской крыше к паре пластиковых стульев, на один из которых брошено сложенное фланелевое одеяло.

– Забирайся ко мне под одеяло, детка. Солнце село, так что становится свежо.

Детка. Ее намеки поразительно красноречивы. Она закутывает мои ноги одеялом и что-то достает из висящей на плече сумки. В лунном свете посверкивает блестящая винная этикетка.

– Повезло, без пробки, – бормочет она, отвинчивая крышку. В нос мне ударяет кислый запах. М-м, слюнки текут.

Внизу тихо шуршат машины. Алексис прижимается ко мне всем телом, я чувствую, как вздымаются и опадают ее ребра. Мне хочется прильнуть к ней, но я не вполне читаю ситуацию – где остановиться, чтобы не перегнуть палку? Что вот это – дружеские объятия или романтические? Мне надо сыграть точно, не ошибиться. Поэтому, хотя в моих интересах, чтобы события развивались быстрее, приходится выжидать.

– Так ты грустишь? – спрашивает Алексис после того, как мы обе делаем по глотку из бутылки.

– Грущу? Да нет. С чего ты взяла?

– Ты была на похоронах. Обычно, когда я возвращаюсь с похорон, мне немного грустно.

– А. – Я комкаю колючее одеяло. Под весом Алексис у меня затекла и онемела нога, но я боюсь пошевелиться. – Ну, мне жалко Сиенну, конечно. Она хорошая девчонка. Вообще-то, я как раз была с ней в ту ночь, когда его убили.

Хотя, конечно, я не провела с Сиенной всю ночь. Я нашла ее минут через двадцать после того, как ей сообщили о Греге. Она забилась в угол и застыла, будто впала в ступор.

– Ты его знала? – спрашивает Алексис.

Я отворачиваюсь и смотрю на дымок из трубы на соседней крыше.

– Немного, – вру я.

– Он кому-то там писал очень сексуальные письма. Ты читала?

– Я не очень интересуюсь слухами. – Больше мне не хочется мусолить эту тему, и я склоняю голову набок. – Видишь красную звездочку, вон там, в небе? Как думаешь, это космический корабль?

Алексис щурится.

– Нет, глупенькая. Это же Марс.

– Ты что, реально? – я тоже изо всех сил прищуриваюсь. – Да ладно. Он такой яркий.

Алексис отпивает еще вина.

– Планеты всегда яркие. А это точно Марс, из-за красноватого оттенка, – она заносчиво улыбается. – Ты видишь перед собой президента школьного астрономического клуба, так что уж я-то знаю наверняка.

– Ты была астрономической зубрилкой? – подкалываю я ее. – Гонишь!

– Я вообще была та еще зубрила и заучка, – смеется Алексис. – Ходила на все курсы углубленного изучения предметов, входила в команду «Умников и умниц», модели ООН…

Очень хочется спросить, что такое модель ООН – в моей школе не было элитных кружков и клубов. Но тогда я буду выглядеть полной дурой.

– Хм, ну ты молодец.

– Ты ведь и сама была такой, правда? – спрашивает Алексис.

Я уже собираюсь кивнуть, но вовремя спохватываюсь – это не лучший козырь для сегодняшнего вечера.

– Честно говоря, я была баламуткой, – признаюсь я. – До сих пор не верится, что сумела поступить в Олдрич.

– У тебя были плохие отметки?

– Нет, они были хорошие. Прекрасные даже. Но, слушай, это же Олдрич.

Алексис морщится.

– Олдрич не настолько хорош.

– Как раз настолько, – гордо заявляю я с кривой ухмылкой. – Ну, в смысле, он уж наверное чего-то стоит, если его хакнули наравне с Гарвардом и Йелем, а?

– Да, но, – Алексис вытягивает ноги, – вся эта дребедень, которая вылезла в результате взлома, – все это просто отвратно, ты не находишь? Совершенно аморально. Половина преподавателей – преступники.

– Ну, а мне здесь все равно нравится, – сказав это, я вдруг замираю, потому что в груди больно щемит. Я очень, очень люблю Олдрич. Люблю все, чему здесь научилась, мне дорог вкус мира, который я познала здесь. Наверное, это из-за того, что его у меня того и гляди отнимут.

Алексис хмыкает.

– Что до меня, то я люблю людей, а не древние, обветшалые поучения от белых стариков, из которых песок сыпется.

Я смеюсь в тон ей.

– Значит, получается, ты любишь своего бойфренда?

Она презрительно фыркает.

– Ой нет, нет. Не его. – А потом она опускает голову ниже. Ее ресницы трепещут. – Но я могла бы увлечься кем-то другим. Я пока не уверена. Все это для меня… ново.

Я внимательно смотрю на нее. Это намек? Если нет, то что тогда мы делаем здесь, на этой крыше, вдвоем?

– Слушай, – неожиданно с энтузиазмом говорит Алексис. – Поехали в следующий вторник к моим предкам. Они не так далеко живут, всего несколько миль к северу.

Я цепенею.

– Даже не знаю. Общаться с предками – я не сильна по этой части.

– Пожалуйста! – она хватает меня за руку. – Это бабушкин день рождения, ей будет девяносто – я не могу не прийти. А мы с тобой повеселимся! Можем покататься на лошадях, а еще там крытый бассейн с подогревом, и бар у предков просто офигенный…

Снизу с улицы тянет сигаретным дымом. Я пытаюсь осмыслить сказанное Алексис. Познакомиться с ее семьей? А что, если ее родители сразу меня раскусят? Если я сделаю что-то не так и выдам свое происхождение? Это так далеко от моей зоны комфорта, что я даже не нахожусь, что ответить.

– А как же Трип? – спохватываюсь я наконец. – Возможно, тебе лучше пригласить его, а не меня.

Лицо Алексис омрачается.

– Он и так уже приглашен. А я хочу, чтобы и ты поехала.

Я хмурюсь.

– Ты уверена, что это будет правильно?

– Мои родители без ума от Трипа, – объясняет Алексис, чуть не плача. – Для них он уже почти зять, но я от него устала. Он… не знаю, как объяснить. Не такой.

Я выпрямляю спину.

– Тогда зачем ты с ним встречаешься?

Она пожимает плечами.

– Ну, знаешь, как бывает. Если уж моим предкам понравится парень, они горы свернут, лишь бы меня с ним свести. Они просто не знают, как от меня отделаться, – настоящие говнюки. Разрыв с Трипом стал бы для них последней каплей.

Я скрещиваю руки на груди.

– То есть ты, выходит, притворяешься, что ты с Трипом, чтобы они от тебя не отреклись?

Я намеренно говорю «отреклись». Мне важно знать, стоят ли на кону деньги.

Алексис стучит ногтями по бутылке.

– Можно сказать и так. Должен подвернуться кто-то совсем уж особенный, чтобы смог заставить меня с ними порвать.

Она смотрит прямо на меня, в голосе звучит надежда. У меня снова екает сердце. Она ведь наверняка обязана своей семейке и полностью зависит от нее в плане финансов. Трастовый фонд, что-нибудь такое. И, если она проявит непослушание, родители мигом перекроют ей кислород. А значит, я только что случайно обнаружила ее слабое место.

Алексис хватает меня за руки.

– Так что, поедешь со мной? Пожалуйста!

В высоте над нами гудит самолет. И я уверена, что это самолет, а не планета, потому что вижу даже мигающий огонек на крыле.

– А что, давай. Это будет прикольно.

– Отлично! – кричит Алексис и двумя руками обнимает меня. – Вместе мы там зажжем!

Я крепко сжимаю ее, чувствую ее запах, ее волосы щекочут мне шею. Как тут не разволноваться. Трудно не начать скакать по крыше, выкрикивая в небо: Спасибо, спасибо, спасибо. Может быть, если я обведу-таки Алексис вокруг пальца, мне удастся остаться в Олдриче.

И снова я вспоминаю тот холодный, ужасный вечер, когда мне пришлось покинуть дом Мэннинга. Я позвонила Сиенне, потому что ее семья жила рядом, а мне нужно было куда-то срочно спрятаться от этого холода – на улице было около нуля. Разумеется, я не собиралась рассказывать ей, что произошло между мной и ее дедулей. В тот момент я на самом деле очень хорошо относилась к Сиенне, она нравилась мне как человек, и мне не улыбалось с ней рассориться.

Сиенна сказала, что каталась с друзьями на лыжах и только еще едет домой. Сказала, что дома наверняка никого нет, но я могу войти, чтобы погреться, – через гараж, открыв кодовый замок. Она назвала мне код.

Я так и ввалилась в большой теплый дом. Нужно было подержать онемевшие пальцы в горячей воде, так что я побежала прямо в ванную. Проходя мимо кухни и увидев у холодильника чью-то фигуру, я заорала. Человек посмотрел на меня и сам завопил. Потом раздался звон разбитого стекла.