Репутация — страница 39 из 68

– Ты тоже красивая, – заикаясь, отвечаю я.

Алексис расцветает и придвигается еще ближе ко мне, так что я чувствую запах вина в ее дыхании. От волнения у меня часто-часто бьется сердце. Неужели все произойдет сейчас? Между нашими лицами не больше пары дюймов. В ее глазах я вижу надежду. Я пытаюсь нащупать телефон, но никак не могу до него дотянуться. А пока я шарю вокруг себя, губы Алексис вдруг касаются моих. Они такие мягкие, теплые и нежные. Неожиданно у меня по телу проходит трепет, но тут все заканчивается. Алексис отшатывается, глаза у нее круглые, испуганные, рот полуоткрыт.

– Прости, – шепчет она беззвучно, – Я просто… мне вдруг очень захотелось это сделать.

– Все нормально, – у меня самой голос дрожит от изумления. Губы горят. Я хочу еще, вдруг понимаю я. Еще, и еще, и еще.

– Твоя очередь, – тихо говорит Алексис, держа меня за руки. – Теперь ты открой мне свой секрет. Что-то такое, о чем ты никому не рассказывала.

Я открываю рот и снова закрываю. В голове полная каша, и мысли с трудом проталкиваются сквозь нее. Нужно срочно выдумать какую-то тайну, что-то, чтобы ее заинтриговать, но в то же время не показать себя с неблаговидной стороны. Но сейчас я могу думать только о поцелуе. Мне хочется снова до нее дотронуться. Хочется понять, что это был за трепет. Остановись, командует мне мозг. Я не должна позволять себе увлечься Алексис. Мне нельзя испытывать к ней какие-то чувства. Просто нужно еще раз с ней поцеловаться, чтобы записать это на видео. Еще раз помахать перед ней этой морковкой.

– Я придумала. – Алексис рисует пальцем цветок на внутренней стороне моего запястья. – Скажи, почему ты плакала в тот день, когда мы встретились в кофейне.

Я холодею. Вот уж не ожидала, что она спросит меня об этом.

Правду я не скажу Алексис даже под угрозой смерти. Но она смотрит на меня так взволнованно, с таким ожиданием. Она понимает, что я что-то скрываю. Может быть, беспокоится обо мне. А может, ей просто любопытно. Получается, секрет – это что-то вроде платы: если я ей скажу, она почувствует, что мы стали даже еще ближе. Тогда она еще раз меня поцелует. И я это запишу.

Я не собираюсь рассказывать ей обо всем. Но кое-что придется рассказать.

Шаря вокруг, я наконец нащупываю телефон между двух подушек. Сначала скажу ей, а потом нажму на запись.

– Ты права, – признаюсь я, опустив голову. – Я плакала из-за того врача. Грега. Мы … Мы были близкими друзьями.

Алексис вытягивается в струнку.

– Ты Лолита?

Я запрокидываю лицо, любуясь звездами, и мысленно переношусь туда, на кухню Мэннингов. Грег смотрел на меня оценивающе. Мы стояли совсем близко друг к другу, в каких-то нескольких дюймах. Глаза его блестели, и я решила, что это желание. И уже думала, что мы вот-вот сольемся в объятиях, руки-губы-грудь, все такое – и он будет у меня в руках.

Но он отступил и посмотрел на меня сверху вниз.

– Ты не такая, Райна. Ты лучше.

Мне показалось, что на голову мне вылили ведро холодной воды. Я попятилась.

– Вы о чем? – пролепетала я тогда.

– Я не Лолита, – говорю я Алексис сейчас. – Мы с Грегом даже не спали. Но… ну ладно, скажу, как есть. Он давал мне деньги. Оплачивал мою учебу в Олдриче.

Алексис удивлена.

– Он? Но как это получилось?

В тот вечер Страссер меня раскусил. Каким-то образом узнал, что я пыталась соблазнить Альфреда, и догадался, что теперь я попробую провернуть свой трюк с ним. Когда Грег спросил, зачем мне это, я все ему сразу выложила, как будто только и ждала подходящего случая. До сих пор не знаю почему. Наверное, из-за участия, которое звучало в его голосе. Или мне надо было выговориться.

Я призналась Грегу, что приехала в Олдрич только ради того, чтобы доить Мэннинга: я провела работу, почитала о разных богатеньких мужиках на высоких постах и решила, что президент университета – идеальный вариант, самый надежный. Эти люди не особо искушены, у них мало опыта с женщинами, с шантажом или чем-то еще таким же порочным и сомнительным. На выбор повлияло и то, что до Олдрича просто добраться, и еще здесь снять жилье было дешевле всего – на такой город, как Филадельфия или Нью-Йорк, у меня не хватило бы денег. Но самое главное – я способная и знаю это. Я понимала, что в колледже буду чувствовать себя как рыба в воде. Мне хотелось хорошей жизни, и это казалось подходящим трамплином. Окей, немного сомнительным трамплином, но выбирать не приходилось.

Однако для того, чтобы втереться в доверие к Мэннингу и войти в его жизнь, нужно было стать студенткой. Я, между прочим, подавала документы в Олдрич годом раньше – и даже была принята. Но порвала письмо о зачислении. Олдрич был под завязку полон богатых мальчиков и девочек из хороших семей – я была не из их круга.

Но, как оказалось, я могла притвориться студенткой, и мне это понравилось. Очень. Я мечтала не только слушать олдричские лекции – мне захотелось учиться в университете по-настоящему. Грег смотрел на меня с сочувствием.

– Ты умная, – сказал он. – Тебе нужно учиться.

И вдруг в его глазах как будто свет вспыхнул. Решимость.

– Я буду тебя финансировать, – заявил он. – Я обеспечу тебе Олдрич. Но ты должна пообещать две вещи. Первое – никому не рассказывай. И второе – эти деньги ты будешь тратить только на учебу. Ни на что больше.

Но я не могу рассказать этого Алексис, чтобы не раскрыть свои карты. Вместо этого я расписываю свое трудное детство. Что моим родителям даже в голову не пришло накопить деньжат на мое образование. Что я стремилась к лучшей жизни, но они крутили пальцем у виска. Потом я в красках описала, как мы с Грегом оказались наедине на кухне, и я вдруг все ему рассказала. Это не так уж далеко от правды.

– Я сказала Грегу, что мечтаю только об одном – учиться в Олдриче. К тому времени я успела влюбиться в универ. Но плата за обучение была мне не по карману, – объясняю я. – А Грег сказал, что хочет изменить свою жизнь к лучшему и подумывает сделать что-то полезное, типа благотворительности. И оплатить мою учебу – как раз такое благое дело, – я улыбаюсь, вспомнив, какая радость переполняла меня в тот вечер. Все равно что получить отсрочку казни. – Грег сдержал обещание. Мы встречались раз в месяц. Он интересовался моими успехами в учебе. Был вроде как моим куратором. И всегда давал деньги. Иногда через мобильник перечислял, а иногда и налом. Но потом… его убили, – я сглатываю подступивший к горлу комок. – Я поверить не могла. Такой был хороший мужик. А все это дерьмо с Лолитой, которое на него навешали, – не знаю, что это за хрень, но я никогда за ним ничего подобного не замечала. А теперь я попала. Не знаю, останусь ли в университете. Я в полной… растерянности.

В патио тихо, только трещат кузнечики. Я смотрю на Алексис, ожидая, что она вот-вот бросится мне на шею. Или, предположим – только предположим, – объявит, что оплачивать мое обучение будет она. Это было бы совершенно замечательно! Мне не пришлось бы ее обманывать. Я могла бы просто… быть с ней, а она давала бы мне деньги на учебу, и все были бы счастливы.

– Так, подожди, – медленно тянет Алексис. – У тебя больше нет денег на обучение?

Я киваю.

– Грег дал мне ровно столько, чтобы оплатить учебу, комнату в общежитии и пансион на следующие два семестра – лето и следующую осень. Потом придется что-то придумать. Я могу попробовать подать на материальную помощь, но… – тогда мне придется вернуться к родителям, а я об этом совсем не мечтаю.

Я снова поднимаю глаза на Алексис. Вид у нее мрачный. Точнее, она, по-моему, в бешенстве.

– А это так важно? – нерешительно спрашиваю я.

Алексис роняет руки на колени. Она выдыхает струю воздуха, так что челка развевается.

– Предполагалось, что ты упакована, при деньгах. Блин, это невероятно.

Теперь мрачнею я, решив, что неправильно ее поняла. Но то, что она разъярена, очевидно. И, чувствую, взбесила ее не ситуация – а я.

– Прости? – растерянно пищу я.

Алексис протягивает мне мобильник. На экране видеоприложение – точно такое же, каким пользуюсь я. Я вижу свое изображение. В углу мигает счетчик времени – запись продолжается.

– Я только что записала твое признание насчет Страссера, – тихим голосом объясняет Алексис. – Я собиралась тебя шантажировать и вытягивать из тебя денежки. А теперь выясняется, что ты без гроша!

Жар от лампы бьет мне прямо в макушку. Чувствую себя, как во сне, когда все кругом плывет и картинка рассыпается. Я отодвигаюсь от Алексис.

– Т-ты хотела раскрутить меня на деньги? – Я обвожу взглядом роскошное патио, углубление для костра, поблескивающую воду в бассейне. – Тебе-то зачем?

На зубах Алексис оранжевый отблеск от огня. Пламя словно лижет ей лицо, от чего она сейчас выглядит отвратно.

– Это все не мое, – шипит она. – Меня наняли присматривать за домом. А росла я в городе. В дерьмовой халупе не лучше твоей.

Я трясу головой, пытаясь въехать.

– Ты здесь не живешь? И дня рождения нет? А… Трип? – Что за бессмыслица? Ничего не понимаю.

Она фыркает.

– Да нет никакого Трипа, прикинь. – Она сжимает кулаки, горбит плечи. – Я выдумала бойфренда, потому что мне показалось, что ты любишь задачки потруднее. Ну, типа, со мной будет интересно, только если придется сначала отбивать.

У меня шумит в ушах. Алексис шевелит губами, я ничего не понимаю.

Она продолжает:

– Я выслеживала тебя несколько недель. С того дня, когда увидела, как ты платишь за учебу толстой пачкой наличных. Видела вас вместе с Сиенной Мэннинг. Я понимала, конечно, что с тобой что-то не в порядке, но была уверена: у тебя куча денег.

Я и не заметила, как вскочила и так далеко отступила от кушетки, что впечаталась спиной в каменную стену открытой кухни. У меня взрывается мозг. Не может быть, чтобы Алексис использовала мои методы. Записывать чье-то призвание – это моя роль, не ее. Я ощупываю себя, похлопываю по рукам, чтобы убедиться, что не сплю.

Алексис – это… я? Меня обвела вокруг пальца другая версия меня же самой?