Она отстраняется и бредет к лесу.
– Он бросил мой мобильник где-то здесь. Поможешь мне найти?
В первый момент я замираю в нерешительности – она всерьез считает, что стоит сейчас искать в лесу мобильный? Но, с другой стороны, не спорить же с ней – проще помочь с поисками. Так что я, включив фонарик на собственном телефоне, освещаю лесную подстилку.
– Знаешь, мы поехали за тобой, потому что я перепутала и решила, что ты садишься в машину другого человека. Того, кто – я уверена – действительно убил Грега, – негромко говорю я.
У Кит расширяются глаза.
– Т-ты о ком?
Где-то вдалеке по дороге проезжает большой грузовик, из-за тишины кажется, что его мотор ревет громче обычного.
– Олли Апатреа.
Кит бредет, согнувшись в три погибели, ворошит палую листву, но на этих моих словах резко выпрямляется и застывает. Проходит не меньше минуты, прежде чем Кит поворачивает ко мне голову.
– Тот полицейский?
Я киваю. У меня тоже учащенно бьется сердце. Я столько всего не успела ей рассказать. Столько всего, в чем я и сама еще не очень уверена. Впрочем, только что по дороге я изложила Полу свою теорию – обрисовала, как, сопоставив даты встреч Лоры и Грега, вычислила точную дату зачатия ее младенца, рассказала о враждебности Олли, когда я звонила его жене, а он подошел к телефону. Пол согласился, что моя догадка верна. Если так, это будет еще одним ударом для Кит. Возможно, самым жестоким. Потому что это означает, что у ее мужа есть ребенок от другой. Еще одна тайна, с которой ей предстоит научиться жить.
Трудно. Но я набираю в грудь воздуха и все же рассказываю ей об этом. Закончив, я вижу, что Кит осела на холодную землю и, обняв колени, уткнулась в них лицом.
– Господи. Это точно?
– Нет, к сожалению. – Я оглядываюсь на Пола, который подошел и стоит рядом со мной. – И дело это щекотливое, потому что Олли – офицер полиции. Если мы обратимся к детективам, они могут отказаться копаться в его делах, хотя я в этом и не уверена. Так что нам придется найти какое-то доказательство.
– Что за доказательство? – спрашивает Кит.
– Сама пока не знаю. Но я что-нибудь придумаю.
Кит кивает и тут же вскидывает голову.
– Только ребенку не навредите, – она издает странный звук вроде всхлипа. – Я же видела этого мальчика. Такие синие глаза. Нет, тогда мне ничего даже в голову не пришло, я и подумать не могла… но он же был прямо передо мной. Все это время.
Мы молча опускаем головы.
– Вот он, – вдруг вскрикивает Пол. Он светит фонариком на что-то торчащее в листве. Это уголок блестящего айфона Кит. Она хватает его и прижимает к груди. Я чувствую облегчение, что нам удалось сделать хоть что-то.
Потом мы медленно ведем Кит к «фольксвагену». Пол собирается вернуться к своей машине, но я хватаю его за рукав.
– Спасибо тебе.
Пол смотрит на меня долгим взглядом.
– Не за что, – улыбнувшись, отвечает он наконец.
У меня в горле ком размером с бейсбольный мяч. Мне так много хочется ему сказать, но я не представляю, как это сделать. Я понимаю, какой это подарок судьбы – найти человека, готового, когда ты будишь его среди ночи, не наорать на тебя, а вскочить и ехать в заброшенный парк искать твою сестру (и это после того, как ты его отвергла). Я отдаю себе отчет, что он мог бы стать для меня идеальным вариантом – по множеству причин. В частности, он помог бы мне справиться с вещами, которые я от него скрываю. Есть только одна загвоздка – я никогда не ждала, что кто-то будет мне помогать.
Поэтому я просто крепко сжимаю его руку. Сейчас это единственное, на что я способна. Завтра я ему позвоню и мы поговорим, а сейчас я должна отвезти сестру домой. Похоже, Пол понимает и это, машет нам обеим рукой и скрывается в своей машине. Возвращения домой я почти не помню – только что мы обе всю дорогу молчали. Кит съежилась на пассажирском сиденье, крепко обхватив себя руками. Я все вспоминаю типа, который надвигался на нее в лесу, и пытаюсь понять, что Кит могла в нем найти. Лишнее доказательство того, каким разным может быть в различных обстоятельствах один и тот же человек. И как трудно бывает понять, кто заслуживает доверия.
Мы подъезжаем к дому, и Кит прислоняется лбом к моему плечу, издав тонкий плачущий звук – кажется, так она выражает свою благодарность.
– Брось. – Я выхожу из машины. – Идем-ка лучше спать.
Мы беремся за руки и идем напрямик по лужайке, дрожа от ночного холода. По другую сторону лужайки стоит полицейский автомобиль с выключенными фарами… Потому-то я и не заметила его сразу – так я скажу себе позже. А сейчас я резко оборачиваюсь, услышав звук хлопнувшей дверцы и шагов.
– Стоять, ни с места! – кричат сразу несколько голосов. – Руки вверх!
Мы с Кит замираем. Кричавшие в два прыжка оказываются рядом, хватают меня за руку, разворачивают Кит и – невероятно! – защелкивают наручники у нее на запястье.
– Что происходит? – жалобно вскрикивает Кит, пытаясь вырваться. – Я Кит Мэннинг! Я здесь живу!
– Мы знаем, что вы Кит Мэннинг, – говорит один из копов, заламывая ей руки за спину. – Вас-то мы и ищем.
У Кит бегают глаза.
– Почему?
– Миссис Мэннинг-Страссер, вы арестованы по подозрению в убийстве Грега Страссера. Мы нашли в вашем гараже орудие убийства.
41Уилла
Суббота, 6 мая 2017
– Это невозможно, – повторяю я снова и снова, кружа по зоне ожидания полицейского участка наутро. – Блин, это же невозможно. В бессилии я поворачиваюсь к человеку по имени Колтон Браун. Он адвокат Кит – у меня почти не отложилось в памяти, что папа говорил о нем, когда я только прилетела домой. Сегодня я вижу этого типа впервые. В костюме и при галстуке, он держится совершенно естественно, словно это самый обычный наряд для субботнего утра. Впрочем, вид у него довольно озадаченный, непохоже, что он готов защищать клиента, обвиненного в убийстве. Доверия к нему это не прибавляет. – Может, вы все-таки сходите и узнаете, что они там так долго? – шиплю я на него. Этот фрукт удобно устроился в кресле и, кажется, собрался вздремнуть. Я бросаю взгляд на закрытую дверь, за которой располагаются обезьянник, несколько допросных и тюремные камеры. Моя бедная сестренка провела ночь в камере. Но прежде ее сфотографировали анфас и в профиль, сняли отпечатки пальцев и внесли ее данные в систему. И теперь мы вынуждены бездействовать и ждать, пока судья поднимет, наконец, свою ленивую задницу и решит рассмотреть ее дело.
Хотя здесь нет никакого дела. Все это абсолютный бред. Ясно же, совершенно ясно, что кухонный нож со следами засохшей крови на лезвии и отпечатками Кит на рукоятке – потому что, разумеется, на рукоятке не может не быть отпечатков Кит, она же им пользовалась, когда готовила, – был подброшен. Очевидно, Олли в ночь, когда он зарезал Грега, прихватил нож с собой. Некоторое время он держал его у себя, потому что не мог решить, как с ним поступить. Он хотел смерти Грега, но, как знать, мог не желать, чтобы обвинили невиновного человека. Но у меня есть сильное ощущение, что мой звонок заставил его передумать. Как он догадался, что я напала на его след, – этого я не знаю. Но когда понял, ему не составило труда сообразить, к чему это приведет. Вот он и подкинул нож в гараж, сделал анонимный звонок и сбил всех со следа.
У адвоката пищит телефон, и он изучает экран.
– Это ваш отец. Он будет присутствовать на слушании об освобождении под залог и хочет сразу же увезти Кит отсюда. Скоро все закончится.
Не так уж скоро. Я подсаживаюсь к адвокату поближе.
– Послушайте, Грега убил кто-то другой. Возможно, я смогу это доказать.
У него округляются глаза.
– Кто?
Я кошусь в сторону сидящего при входе молоденького копа, который, скучая, щелкает по клавиатуре компьютера. Не полная же я идиотка, чтобы высказывать обвинение в адрес полицейского прямо в участке.
– Грег обрюхатил чужую жену, – шепчу я. – И я думаю, что муж узнал про это и… слетел с катушек. В качестве доказательства можно провести тест на отцовство.
Колтон скептически поджимает губы.
– Вы уверены?
Какое там… Будь я твердо уверена – не просиживала бы штаны в бездействии. Но я сделала такое множество репортажей об убийствах, ревнивых супругах и жестоких преступлениях, что вижу в подобных ситуациях определенные закономерности. Если мы получим доказательства того, что ребенок Лоры – сын Грега, это послужит отличной отправной точкой для следствия. Но согласится ли на это Лора? Позволит ли использовать ее ребенка в качестве доказательства? Я даже не знаю, в курсе ли она, что Олли обо всем известно. А еще я представить не могу, как она воспримет эту новость – что ее муж убил человека. Скорее всего, бросится его защищать. Может даже предупредить Олли, что я хочу до него докопаться.
Браун смотрит на меня с сочувствием.
– Мне неловко это говорить, но вам, видимо, надо начать привыкать к мысли, что это и вправду может быть делом рук Кит.
У меня во рту горько от желчи.
– Вы надо мной издеваетесь? – Я выбегаю из здания, со всей силы хлопнув дверью. Первым делом надо найти для Кит нового адвоката вместо этого урода.
Я шлепаю через парковку, отпираю машину и забираюсь в нее. Сумка Кит, дорогая, кожаная, в форме ведерка с открытым верхом, до сих пор здесь. В ней я вижу кошелек, тоже кожаный, туго набитую косметичку, пачку жевательной резинки «Тридент». В боковом кармашке – телефон, экран то и дело вспыхивает, уведомляя о приходящих сообщениях. Я еще не читала утренние новости, но не сомневаюсь, что в них были сюжеты о задержании Кит. От кого же сообщения – от любопытных, жаждущих проверить, так ли это?
Я с интересом гляжу на телефон – меня заботят не только сообщения. Что, если там можно найти подтверждение вины? Вдруг я все неправильно поняла, а они с Патриком и в самом деле что-то замыслили? Но нет. Я ни на грош не верю этому слизняку Патрику, но Кит-то я верю. Верю безоговорочно. Да, она скрыла от меня Патрика… это огорчительно. Но это не делает ее убийцей. И уж конечно она не собиралась никуда бежать, бросив своих дочерей.