Репутация — страница 56 из 68

Слышен хруст покрышек по гравию. На стоянку въезжает папин «БМВ». В окнах мелькают мрачные лица папы, Сиенны и Авроры. При взгляде на них у меня начинает ныть сердце. Я понимаю, что должна бы вместе с ними дожидаться слушания по делу Кит, но не могу бездействовать. Я не в силах сидеть с ними на скамеечке и просто ждать, пока судья будет решать участь Кит. Мне необходимо искать доказательства – хоть что-то делать.

А осмотрю-ка я парковку. По периметру площадка окружена служебными полицейскими автомобилями, но места для личного автотранспорта сотрудников, как я понимаю, не здесь, а немного дальше, ближе к уютному островку зелени со столом для пикников. В море машин я мгновенно узнаю белый «субару», в котором Олли и Лора Апатреа уезжали с похорон. Итак, он здесь. В этом самом здании. Трудится по выходным. По моей спине, от шеи до копчика, бегут мурашки.

Выйдя из машины, я, вместо того чтобы поспешить к главному входу вместе с родственниками, крадусь к «субару» и заглядываю в окно. Сразу видно, что салон только что прошел чистку – ни соринки, ни застрявшего в держателе для чашки обрывка обертки, вообще ни единой бумажки. Пылесос удалил все. Детское сиденье сзади сверкает, как только что из магазина. Если Олли и оставил улики в ночь убийства Грега, он их тщательно удалил. Спрей с люминолом показал бы наличие частиц крови, но незадача – у меня нет под рукой реактива. Могу ли я его достать? Может, Колтон Браун все же на что-то сгодится?

Я размашисто шагаю к участку. Звонит телефон, и я прижимаю его к уху, не посмотрев, от кого вызов.

– Уилла, – это Пол. – Я только что услышал про Кит. Где ты?

Меня пронзает острое чувство вины. Значит, Кит есть в новостях. Отвратительно, что Пол узнал об этом не от меня.

– В полиции, – сообщаю я.

– Может, мне подъехать?

– Нет, подожди. – Я лихорадочно соображаю, как поступить. Пожалуй, на это мне лучше идти в одиночку. Прошлой ночью Пол очень помог нам с Кит, но эта ситуация с Олли… нет, не хочу втягивать его в реально опасные дела. – Я бегу на судебное заседание. Давай я тебе позже перезвоню?

– Ага, – отвечает Пол немного растерянно. – Ладно. Конечно.

Крепко зажмурив глаза, я стою, чувствуя себя последней свиньей, потому что всю неделю Пол только и делал, что помогал мне, и я совсем не хочу, чтобы он решил, будто я его отталкиваю.

– Я очень хочу, чтобы ты был здесь, – торопливо объясняю я. – Но это полиция… нас здесь и так уже слишком много. Я просто перезвоню тебе и расскажу, как все идет, а потом мы вместе подумаем, что делать дальше.

Слово «мы» я употребляю не случайно – хочу, чтобы Пол знал, что он по-прежнему в игре.

Но это ложь. Я отказалась от его приезда совсем не из-за толпы в полицейском участке. Его присутствие мне помешало бы, потому что я не пойду на слушание. Так уж складываются обстоятельства, что, когда я вхожу в отделение, вестибюль оказывается пустым. Значит, я не смогу вытрясти из Брауна люминол, но зато можно попытаться разузнать кое-что – пока никто не видит и, значит, не будет приставать с вопросами.

Я подхожу к столу дежурного и деликатно покашливаю. У парнишки, который здесь сидит, вид старшеклассника, нарядившегося в чужую форму.

– Скажите, здесь в здании есть туалет попросторнее, чем общий, в коридоре? – спрашиваю я, напуская на себя глуповато-сконфуженный вид. – Или какая-то комнатка, где можно было бы уединиться?

Сами понимаете, я же не могу попросить проводить меня к офицеру Апатреа. Он сразу скумекает, что к чему.

Парнишка смотрит на меня непонимающе, и я снова заговариваю, смущенно понизив голос.

– Я жду результатов по слушанию о залоге для моей сестры, но я кормящая мать, и мне пора сцеживаться.

Сама не знаю, с чего я решила, что мокрая от молока грудь – именно то, что нужно, чтобы сильнее всего смутить этого юного копа. Но по его помертвевшему лицу понимаю, что сорвала джекпот.

Он нервно оттягивает воротник, голос звучит почти умоляюще.

– Видите ли, гражданским лицам входить за ограждение можно только по специальному разрешению.

– Пожалуйста! – Я переминаюсь с ноги на ногу и… да-да, провожу рукой по своей груди. Вообще я ненавижу подобные манипуляции, но сейчас это представляется мне единственным выходом.

Мальчонка заливается пунцовым румянцем. И большим пальцем показывает на дверь.

– Там в женском туалете для сотрудников есть большая кабинка, для инвалидов. Вам подойдет? Но мне придется проверять вас примерно каждые десять минут, ладно?

– Прекрасно. – Я бросаю на него полный благодарности взгляд. А одновременно кошусь на распечатанный список, висящий на стене за его спиной. Список с фамилиями и номерами кабинетов всех тех, кто работает в здании. «Оливер Апатреа», жирным шрифтом напечатано там. «Кабинет 205».

Теперь я знаю, куда идти.

42Уилла

Суббота, 6 мая 2017


Я поднимаюсь на второй этаж. Здесь, кажется, никто больше не работает по субботам: все двери, мимо которых я прохожу, заперты. Коридор даже не полностью освещен. Но дверь кабинета 205 распахнута. Я осторожно подбираюсь к ней вдоль стены, стараясь не дышать. Вдруг Олли сейчас у себя? Что за безумство я задумала? Через несколько секунд я, набравшись храбрости, заглядываю в комнату. Олли нет, за его столом никто не сидит. Только горит офисная лампа, освещая бумаги на столе. Сердце у меня бьется так, что отдает даже в глазные яблоки. Осторожно, на цыпочках я вхожу. Все книжные полки уставлены фотографиями сынишки Олли. На одном он совсем еще крошечный, сморщенный, с приоткрытым, как у птенца, ротиком лежит на голубом одеяльце. Рядом другие кадры, на которых Олли горделиво прижимает ребенка к груди, поддерживая его под спинку своей громадной ручищей. Вот недавние снимки: мальчик сидит, беззубо улыбаясь в объектив, и таращит свои большие, яркие, невероятно синие глаза.

Понимаете – те самые глаза. Разумеется, Олли все известно.

Что-то щелкает, и я застываю, как пораженная громом. Ничего. Все нормально, говорю я себе. Никто здесь не собирается тебя убивать.

Отдышавшись, я подхожу к письменному столу. На нем неаккуратными кипами сложены папки, одни открыты, другие замотаны резиновыми держателями. У Олли два компьютерных монитора, но таблицы Excel на обоих экранах ничего мне не говорят. Вот если бы мне удалось покопаться в его электронной почте…

На стене тикают часы. Скоро ли молоденький дежурный прибежит проверять, где я? Когда они поднимут тревогу и разошлют словесный портрет женщины, которая с молокоотсосом зашла в туалет для инвалидов и пропала?

Я осматриваю комнату. На лотке для документов лежит форменная фуражка Олли. Рядом с клавиатурой рассыпано несколько карандашей и ручек. На подоконнике – три пустых стаканчика из-под кофе. Увидев красную керамическую кружку с логотипом «Старбакс» на боку, я запихиваю ее в свою сумку. На ней обязательно имеется ДНК. Я смогу найти лабораторию, чтобы сделать анализ, а потом доберусь до протокола судмедэксперта с места преступления. Олли не мог предусмотреть всего и не мог все вычистить так же идеально, как он отчистил орудие убийства. Что-то наверняка выплывет.

Уже собираюсь уходить, но взгляд случайно падает на открытую папку рядом со вторым монитором. Наверху крупно выведено имя. Мое имя. Уилла Мэннинг.

Не веря глазам, я перечитываю снова. Что это может быть? Дрожащим пальцем я переворачиваю листок. И…

– Извините?

В дверях, перегораживая проем, вырастает массивная фигура Олли. Отпрянув от стола, я инстинктивно прячу руки за спину. Откуда-то изнутри вырывается странный, визгливый, почти истерический смех.

– Я… э-э-э… привет. Я уже ухожу.

– Уилла Мэннинг. – Олли, кажется, удивлен. – Это интересно.

От его тона у меня екает сердце. Он знает, зачем я здесь, это точно. И вдруг от осознания, что на этаже никого нет, мне становится нехорошо. Я напрягаю слух, пытаясь услышать голоса, хоть какие-то звуки, но кругом стоит душная, рыхлая тишина.

Я пытаюсь протиснуться мимо Олли, но он расставляет локти и окончательно перекрывает проход.

– Как вы сюда попали?

Он выше меня на целую голову, если не больше, – такой высокий, что я взглядом упираюсь ему в ноздри. Грудь широкая и крепкая, как свинец, изнутри рвется грубая, животная сила, так что мне даже мерещится потрескивание. Но я не должна его бояться. Не сейчас.

И я, подняв голову, смотрю ему прямо в глаза.

– Я кое-что искала.

Олли кивает.

– И что, нашли?

– Может быть.

Как только я сделаю анализ ДНК на кружке, тебе конец.

– Много успели прочитать? Как вам мое расследование, ошибок много?

Я недоуменно хмурюсь. Расследование? О чем он говорит? От меня не укрывается взгляд, брошенный Олли на папку, лежащую сверху. Папку с моим именем, а теперь, наверное, и с моими отпечатками пальцев.

Хмурясь, я пытаюсь понять. Расследование. Расследование… которое касается меня? И вдруг меня осеняет. Боже мой. Боже мой.

Я в таком шоке, что сначала не могу поверить. Я пячусь назад. В глаза все двоится. Невозможно, абсолютно нереально, что у Олли что-то есть на меня по этому делу.

Олли громко барабанит пальцами по дверному косяку. Он все знает и знает, что я знаю.

– А вы знали, что я тоже рос здесь, Уилла? – вдруг спрашивает он. – Не прямо в Блу Хилл, конечно, – я не из такой семьи, – а на окраине. Но я с ранних лет зависал с ребятами из Блу Хилл и со студентами из Олдрича тоже тусовался. Кстати, я частенько бывал и на вечеринках ассоциации.

У меня ощущение, что из тела откачали всю кровь. Я хочу одного – унести отсюда ноги, чтобы не слышать того, что он скажет в следующий момент. В отчаянии я оглядываюсь на окно.

– Подождите. – Олли легко касается моей руки. – Дайте мне закончить. Первым делом хочу сказать: если вы решили, что я – тот подонок, то ошиблись. Я бы никогда так не поступил с женщиной. Но так уж вышло, я был на той самой вечеринке. О том, что там случилось, я узнал только потом, задним числом, – не то чтобы они проделывали все это с девчонками открыто.