w, x и y, а теперь там x и z. Вам пришлось его сократить, но вы все равно им гордитесь. И вы тоже не хотите, чтобы Скотт считал вас идиотом. В больших, неповоротливых компаниях каждый рано или поздно будет выглядеть как идиот.
Неизвестность пугает. Именно поэтому пещерный человек предпочел бы не ходить в кромешную тьму пещеры. Кто знает, что может ждать впереди? И он либо бросит копье в пещеру, чтобы проверить, либо сбежит. В бизнес-сценарии этот страх проявляется в виде предположения, что ваш коллега что-то делает не так. Но вместо того чтобы бросить копье, вы решаете, что он враг. Коммуникация же становится похожей на вспышки анахронического света в той темной как ночь пещере. Это особенно верно, если вы директор. Когда инвесторы и совет директоров не получают от вас новостей, начинают беспокоиться, что вы плохо справляетесь с работой, то они не пойдут по кабинетам, где создаются новые продукты. Единственное имеющееся в их распоряжении средство – уволить ответственного человека.
По мере роста Twitter нам приходилось верить в исходное допущение, что наши коллеги, прошедшие тщательный отбор при приеме на работу, компетентны и мотивированны. Может быть, Скотт и негодяй – что ж, и такое случается, – но это не должно быть исходным положением. Представьте, если бы все действовали в атмосфере взаимного доверия. Может быть, мы бы оказались в среде чрезмерного оптимизма, но люди и правда способны засиять, если дать им кредит доверия.
Мы можем строить бизнес, менять мир и получать удовольствие
Может прозвучать высокомерно, но моя цель – переосмыслить капитализм. Есть ли лучшее место для начала, чем новая собственная компания? Обычно компаниями движет стремление к финансовому успеху. Но я хочу, чтобы новое определение включало позитивное влияние на мир и любовь к своей работе. Я хочу установить планку успеха выше. Если какое-то из трех положений отсутствует, то вы не можете считаться успешным по собственным меркам или по меркам общества. Каждому новому сотруднику я говорил: «Вот новая планка. Давайте до нее дотянемся».
Мы с Эваном теперь управляли невероятно успешной компанией. Мы могли бы отправлять новых сотрудников в отдел кадров и на этом заканчивать. Или могли бы говорить: «Добро пожаловать в удивительный мир Twitter. Мы великолепны. Удачи». Но у нас был другой подход. Мы представляли новым сотрудникам культуру компании, где мы слушали друг друга и людей, пользующихся нашей системой. Новые сотрудники видели, что для нас имеет значение не только отношение к работе, но и отношение друг к другу. Они понимали, что мы заинтересованы не только в конечном результате. Новые сотрудники узнавали и о компании и ее руководителях. Мы были уравновешены. В нашей теории мы не должны были быть ни заносчивыми, ни эгоистичными. Мы не были придурками. А это важно. И ориентир целиком был лучше, чем сумма его частей.
15. Двадцати пяти долларов достаточно
Когда я был маленьким, всегда мечтал уметь летать. Со временем это ощущение эволюционировало в веру, что однажды я смогу сделать нечто выдающееся, но я понятия не имел, что бы это могло быть, и казалось, я даже никогда не был близок к правильному пути. Потом в начале 2009 года меня пригласили представить Twitter в программе The Colbert Report[11]. Если и был надежный критерий того, что я на правильном пути, то это был он. Продюсеры телешоу, которое мне по-настоящему нравилось, хотели, чтобы я пришел и рассказал, чем занимаюсь. Насколько я понимаю, это приглашение само по себе означало, что я уже сделал нечто выдающееся. Иначе зачем бы со мной захотел поговорить Стивен Кольбер (Stephen Colbert)? Это был важный момент. Twitter официально перескочил через ограду стартапа, и я будто парил в воздухе. Теперь, когда Twitter был огромным и значительным, я хотел убедиться, что мы используем свою силу во благо. Казалось, что этот инстинкт всегда был со мной, но я знаю, что несколько более ранних событий способствовали появлению ощущения того, кем я хотел быть в этом мире.
Во-первых, помню, как в старшей школе девочка спросила меня, нравится ли мне нарисованная ею картина. Я сказал: «Нет, мне не нравится». Она был раздавлена. Что за глупый ответ! Я огорчил ее. У всех у нас в детстве есть такие моменты – моменты, которые уже не помнит ни один из прочих участников, но даже если воспоминание почти угасло, что-то для вас в ту секунду навсегда изменилось. В тот момент, когда я ранил чувства своей художницы-одноклассницы, я дозрел до эмпатии. Я не хотел ходить и расстраивать людей. Я хотел быть хорошим парнем.
Некоторое время спустя после той перемены я смотрел старый фильм Джимми Стюарта«Харви». В нем герой Джимми Стюарта дружит с невидимым кроликом ростом под два метра. Люди думают, что он сошел с ума, но перед лицом их обвинений и насмешек он обнаруживает себя благодушным и добрым человеком. И снова я спросил себя: «Ко всем ли я добр? Должен ли я быть таким?» Я и прежде не был монстром, но «Харви» вдохновил меня быть активно добрым. Быть хорошим парнем для всех. Это казалось по-настоящему отличной идеей, и, начав применять ее на практике, я понял, что мне это нравится. Может прозвучать антиобщественно: я решил быть любезным, потому что это для меня работало – но разве не меняемся мы все в результате взаимодействия с миром? Это основы. Я попробовал доброту, и это показалось правильным.
А потом был мой отец. По воскресеньям ему было разрешено навещать нас с сестрой Мэнди. Он забирал нас в полдень, вез в Papa Gino’s на обед, а потом на мини-гольф или в кино. Безобидное расписание, но самый тяжелый день недели для меня. Мой отец исчез из виду, когда мне было четыре, так что у меня не было возможности наладить с ним настоящую связь. Поэтому воскресенья были днями волнения. В шестнадцать лет я понял, что мог отказаться от поездки. Если я мог не делать домашние задания, я мог также не видеть своего отца. С того момента по воскресеньям я играл в «Нинтендо» с моим другом Марком. Но если я и узнал что-то из тех болезненных воскресений, так это следующее: мой отец не был идеальным родителем, но я не терял время, обижаясь на него или обвиняя себя. Не могу сказать, что это было обдуманным решением, я просто направил свое внимание в другую сторону. Приняв тот факт, что мир был не идеальным местом, я решил сделать его настолько хорошим, насколько мог. Я хотел найти добро – не просто для того, чтобы видеть вещи в позитивном ключе (хотя я и к этому имею склонность), но чтобы сделать свою часть работы по улучшению мира.
The Colbert Report был не просто показателем того, что я сделал это. Этот опыт смог открыть мне глаза на волновой эффект альтруизма с помощью, казалось бы, маленькой детали: подарочной карты на двадцать пять долларов.
Нам с Ливи действительно нравится шоу The Colbert Report, и у нас было несколько друзей, которые работали вместе с Ливи в госпитале для диких животных и тоже были его фанатами. Мы пригласили их и получили для них разрешение поехать с нами в Нью-Йорк и присутствовать на записи программы.
Прежде чем я вышел в эфир, мы с Ливи и с нашими друзьями ждали в зеленой комнате. Где-то за полчаса до начала шоу к нам заглянул Кольбер. От тепло поприветствовал нас и объяснил мне:
– На шоу я играю роль, и роль эта, за неимением лучшего слова, – мудак.
Я сказал:
– Я знаю! Мы любим ваше шоу!
Он сказал:
– Многие об этом не знают и иногда расстраиваются.
Я представил Ливи и ее друзей и рассказал Кольберу о «Скорой помощи» для диких животных, где они работали.
Кольбер расспросил их о работе и рассказал о некоторых мероприятиях по защите диких животных: о кожистой черепахе, которую он опекал, чтобы привлечь внимание к находящимся в опасности морским черепахам, и об орле, в чьей реабилитации он участвовал. Я был впечатлен. Вместо акцента на «Я Стивен Кольбер, и у меня есть собственное шоу на ТВ», он проявил интерес к работе наших друзей и потратил время на искренний разговор о ней.
После шоу нам с Ливи вручили подарочную корзину. Ее содержимое, вероятно, было похоже на то, что обычно дарят на телепередачах: кепка с логотипом Colbert, футболка, бутылка воды. Но там была и еще одна маленькая вещь, очень сильно подействовавшая на меня. Подарочная карта на двадцать пять долларов от DonorsChoose.org.
DonorsChoose.org – уникальным образом организованная онлайн-организация, занимающаяся благотворительностью в пользу школ. Учителя государственных школ по всей Америке размещают на сайте запросы на нужные им материалы для занятий. Вы можете вложиться в заинтересовавший вас проект, в школу, находящуюся по соседству, в занятия учителя, которые потрясли вас, или в самую нуждающуюся школу. Вложенные деньги идут строго на обозначенные материалы с названной ценой.
Мы с Ливией отдали друзьям кепку и футболку, но карточку DonorsChoose.org забрали к себе домой. Вернувшись в Беркли, мы вместе отправились на сайт и нашли второй класс, которому нужны были книги «Паутина Шарлотты» (Элвин Уайт), и мы пожертвовали нужное количество денег на указанный учителем номер. Это было так круто!
Мы с Ливией были счастливы помочь, но лучшее произошло несколько недель спустя, когда мы получили умопомрачительно милые записки с благодарностью от всего класса.
Эмпатия – это способность понимать и разделять чувства других людей. Большинство из нас рождаются с этим даром, но не все научились с готовностью обращаться к нему или пользоваться им продуктивно. Вот девочка благодарила меня своими собственными робкими словами и уверенной рукой. Есть ли лучший способ вызвать неподдельную эмпатию, чем через благотворительность, создающую прямую связь между дающим и получающим?
Ребенком, проходя по дороге в супермаркет мимо звонящего в колокольчик Санты из Армии спасения, я всегда бросал какую-то мелочь в его корзинку. Но посудина Санты была черной дырой. Я никогда не имел ни малейшего понятия, куда идут мои четвертаки и имеют ли они вообще хоть какое-то значение. И конечно, никто не собирался подходить ко мне и говорить: «Эй, спасибо за четвертак. Оказалось, что как раз его нам и не хватало. Мировой голод – с ним покончено». Там и не было ожидания благодарности, успеха или хотя бы ощущения результата от своей попытки. Но это не страшно. Мне не нужны были отклик или благодарность. Я просто счита