— Они только полуфабрикаты в прессовом цехе делают, ведь у них и кузнечное производство и литейное. Не разорваться им, — поясняю уже я.
— Так, а я чем помочь могу? — Шенин видя мою заинтересованность, настроен благодушно. — Фонды какие выделить?
— Там из всех материалов только алюминий, и тот в жидком виде с соседнего КрАЗа к ним идёт, а вот если бы создать там отдельную бригаду, которая работала бы на наш кооператив…
— Понятно, хотите их производственные мощности использовать?
— Прессовое производство предприятия включает три цеха. В третьем располагается трубопрессовый цех. Там делают трубы в основном. Этот цех работает в три смены, так же как и первый, а вот второй — это прессовый цех. Здесь изготавливают профили из мягкой группы сплавов, и он работает в одну смену, редко когда в две! Дорогостоящее оборудование всё равно простаивает, вот мы его и загрузим, — даёт полную выкладку Полоскин.
А он подготовился. Почему мы так заморочились с доступом на КраМЗ? А там директором уже двадцатый год как (считай с основания завода) герой соцтруда, фронтовик (бывший командир группы глубинной разведки), кандидат наук — Кузнецов Александр Николаевич. Настоящая глыба! Но к нему на хромой кобыле не подъехать, и послать нахер какого-то Штыбу он легко может, не говоря уж о директоре центра НТТМ. В то же время это довольно мягкий в общении человек, который доверяет своей команде и требует от них одного — результата. Но свои хотелки отстаивает так жёстко, что если бы не его друг — Федирко, который видел в нём родственную душу, то мог бы и сесть, и надолго. Деньги директор завода тратил по своему усмотрению и особенно любил вкладываться в социалку. По количеству построенных объектов КраМЗ установил, наверное, рекорд среди предприятий страны. На их счету заводская поликлиника, больничный стационар, плавательный бассейн, спорткомплекс, пять закрытых теннисных кортов, конноспортивный манеж на 50 голов, Дворец культуры, гостиницы, база отдыха на водохранилище, санаторий в Адлере!
Тут придётся действовать через Шенина. На одном пластиковом профиле не уедешь, да и технология пока там ещё отрабатывается. Ну, и всё равно — без алюминия никуда. И уже в среду меня вызвал к себе шеф для очной встречи с Кузнецовым. Тот хоть и старше моего босса, но хозяин края — Шенин, и для беседы он просто вызвал директора КраМЗа к себе. Я еле успел до встречи Пашку найти. Трудно без сотовой связи.
В кабинете нас четверо, и Шенин с Кузнецовым уже успели переговорить тет-а-тет, а значит, долгих пояснений не требуется.
— То есть вы хотите набрать новую бригаду на смену? А обучать кто её будет? Там серьёзное производство, вот вчера человеку упал на носок ноги слиток, и всё — инвалид! А ведь тот с опытом был! Чистая случайность. А тут целая бригада новичков, — сразу спросил Кузнецов у меня, не замечая почему-то Полоскина.
— Есть вариант, как сократить количество таких случайностей. Например, специальную обувь с жестким носком для работников изготовить, — припомнил хитрость из будущего я. — Из пластика, стальную, да даже из титана, надо расчёты сделать, что чаще всего падает, инструмент там или заготовки какие.
— А ты точно боксёр? — после небольшой паузы задал странный вопрос директор завода, — голова у тебя соображает!
— Спасибо на добром слове. Я на физфаке учусь. Насчёт бригады новичков — тут вы правы. Поэтому я предлагаю… кушать слона потихоньку. Для начала создать производственный кооператив для прессовки нужной продукции и выделить им в помощь опытного человека. И постепенно набирать туда людей, обучая их.
— Обучая? Да сейчас в ПТУ учат работать совсем на других, современных, прессах, а у нас во втором в основном «старички», которым больше пятнадцати лет, мощностью от 800 до 7000 тонн. Есть даже пресс № 3 с Новосибирского завода точного станкостроения привезённый, тот вообще ещё товарища Сталина помнит. Не учат на таких работать, Толя, — ворчит Кузнецов. — Но в принципе эта проблема решаема, вот только, чтобы людей набрать новых или старых вернуть, кто ушёл, им зарплату нужно хорошую предложить.
— Кооператив это обеспечит, напрямую заключим договора с работниками и пропишем повышенные оклады, — робко влез в разговор Полоскин.
— Совсем много не надо, а то все к вам сбегут! — твердо сказал Кузнецов и нашёл полное понимание в сердце директора НТТМ.
— А у меня ещё вопрос! Ведь вы колёса делаете на заводе? — спросил я, припоминая, какая это золотая жила — алюминиевые диски для автомобилей!
— Катки танковые делаем, а что?
— Можно наладить производство колёс для автомобилей, и диски…
— Гениально! — перебил меня Полоскин.
— Э, Толя, давай, как ты сказал, слона по кускам есть, — засмеялся Александр Николаевич.
Мне дали контакты заводских ребят — главного инженера, юриста и прочих, и вежливо выставили за дверь.
— А хорошо у тебя тут! И секретарша красивая, — похвалил Павел, с трудом отошедший от общения со столь влиятельными людьми.
— Как делить прибыль будем? — прямо спросил я, заказав два чая у Маловой.
Вообще, я не пользуюсь её услугами в этом плане, сам завариваю себе, не барин, но сейчас надо произвести впечатление…
— От внешнеторгового поровну, а от КраМЗовского надо подумать, кого туда ставить, — быстро ответил Полоскин, нервно моргнув при этом.
— Насчёт КраМЗовского — да, там свой директор нужен, и контроль, а много мы им не дадим, а вот насчёт внешнеторгового… Не жирно ли для тебя половины? Я собственно и один могу этим делом заняться.
— Твои предложения? — как деловой человек Полоскин и не подумал обижаться.
— Смотри, у нас минимальное количество человек, которые могут создать кооператив — трое. Двое от меня и ты. Так и прибыль. Всем вам по трети, но мои люди будут неофициально делиться со мной. Наверное, треть вместе им на двоих оставлю, и мне треть, так что выйдет, как и тебе.
— Согласен, — быстро протянул руку Пашка. — А кого ты хочешь ввести в состав управления?
— Закон вступит в силу только первого июля, есть время подумать, — отмазался я.
На самом деле хочу своего дядьку привлечь и Аркашу. Решил уже на 99 %. Но что об этом пока говорить?
Вечером того же дня ко мне в гости заявилась Зоя.
— Толя, мой бывший съехал, но на тебя жалобу написал! — встревоженно сообщила она.
— В крайком?
— Нет, в милицию!
Я заржал, представив глаза начальника РОВД, читающего заяву на Штыбу. Того самого, который, на минуточку, этой зимой снял генерала Иванова с должности!
Глава 37
— Ты не переживай, и спасибо за заботу, — благодарю я.
— Эх, знала бы раньше, что он такой… Ладно, пойду в общагу, дочка дома одна, — посетовала Зоя.
Отвезти её домой на машине не предлагаю — вышла из расположения компаньонка у меня всё-таки.
На следующий день заехал в милицию, но зря. Уже отказ выписали по заяве. Причем дежурил на смене мой старый знакомый капитан, у которого даже глаз начал дёргаться при моём появлении.
Перед самым отъездом, в субботу, решил навестить Бейбута, ну, и, чего греха таить, Няму тоже. Привык я к животинке, утром дернулся было покормить ушастую, но вспомнил, что отвёз её в часть уже. И зачем я поторопился с этим? Ещё несколько дней мог бы тискать няшку. А если ей там, у солдат, плохо?
— Ты чего так рано приперся? — недипломатично удивился друг, не найдя в передачке ничего, кроме печенья и маленькой круглой шоколадки, которую тут же запихал себе в рот.
Не успел заехать я в магазин и купить другу что-нибудь вкусное. Ничего, их тут кормят.
— Завтра улетаю на турнир, решил проведать, как там Няма?
— Что ей будет? Договаривайся, чтобы пропустили в свинарник, сам посмотришь. Кстати, Ирка сегодня в части на дежурстве, а она о тебе как-то спрашивала.
Ирка забыта, поэтому иду по части, озираясь, чтобы не попасться той на глаза. В свинарнике, как ни удивительно, порядок и чистота. Армия!
— … и что делать? Хреново мне, спина прихватила, хожу с трудом, как я свинью забью? — жалуется нам начальник свинарника — седоватый и мускулистый прапор лет сорока. — А этот, молодой, и ножа в руках не держал.
Кроме прапора, тут, в свинарнике, был дух. Не запах, а молодой призывник, которого определили сюда — интеллигентного вида пацан, ещё не привыкший к своему месту службы. Вон как его от запаха местного воротит.
— Кто же свинью в июне забивает? — удивился я.
— Во-о-от! Штатский штатским, а понимаешь! Но в армии приказы исполняют, а не спорят, — то ли похвалил, то ли отругал меня прапор. — Ты че тут ищешь?
— Да, кролика…, — растерявшись, замямлил я.
— А! Няма? Ну, иди гладь, можешь покормить, капусту не надо, вредно им много, — просветлел лицом дядька.
Хороший человек, наверное, как не помочь?
— Ты? А сможешь? Это тебе не…, — удивился и не поверил прапорщик моему умению забить свинью.
— У меня отец — забойщик, научил.
Свинью я забил образцово-показательно. Тут же организовали жарёху, а несколько кусков сала прапор, посолив, припрятал. Явно, не всё сдаёт на кухню, но за руку его поймать трудно.
— Ты ты ты… убийца! — истерично ткнул в меня пальцем дух, заставив нас троих недоуменно поднять глаза на парня.
Он смотрел на кровавые дела с паникой в глазах. Первый раз, очевидно, наблюдает за этим действом. А ведь у Бейбута смена в роте скоро намечается, новый призыв уже приходит!
— Трудно тебе тут будет, — дипломатично заметил мой друг, не отрываясь от еды.
Вот кого вид крови не тронул. Бейбут и сам хвастал, что барана может забить, да и видел это не раз, живя у себя в деревне. И ничто сейчас не мешает моему другу уплетать за обе щеки жареную свинину. Бейбут одинаково равнодушно относится и к религии, и к политике. Потискав крольчиху, еду домой. Надо собираться — вылет рано утром.
В самолёте быстро уснул. Так нет же — разбудили обедать. Мы с Леонидычем на разных рядах сидим, я с двумя бабами лет тридцати пяти.
— … как в стакане карандаш! — изливает душу соседке одна из них.