В общем, при сложившихся раскладах, пожалуй, одна только Гадалка и имела шансы соскочить с поезда. Остальным же в перспективе светил приговор суда. Но! Здесь с одной оговоркой: все это было реально лишь в том случае, если бы за дело взялись люди, заинтересованные в результате и квалифицированные в плане его (результата) достижения. То бишь облеченные реальной властью, способные в том числе организовать прослушку и наружку. В принципе, Купцов и Петрухин могли бы даже эти условия самостоятельно обеспечить. Но! За очень большие деньги. Вот только Лиса, которой они озвучили составные части сметы и конечное «итого», зажалась. В свою очередь и Брюнет финансировать профессиональный розыск Слепого Киллера при столь внушительной расходной составляющей не собирался.
По этому поводу Купцов даже высказался в том смысле, что известный афоризм «Кадры решают все» нуждается в реформе и должен отныне звучать так: «Бабки решают все». На что Петрухин ворчливо заметил, что, дескать, идея не нова.
— Да, не нова, — легко согласился с приятелем Леонид. — И вообще, это не идея, а простая констатация факта.
— Да хрена ли тут констатировать?! Коли уж все прочие способы испробованы, остается самый последний. Хотя бабок мы на нем, безусловно, не срубим, — беззаботно сказал Дмитрий.
— Не срубим. Это ты верно заметил, — вздохнул Купцов.
— Ну так чего, обостряем? Ситуевину? За голимый, понимаешь, энтузиазизьм?
— Обостряем!..
— Все, Марина! Я не хочу больше жить! Не хочу и не могу! — дурным голосом блажила Лиса, помогая себе невидимыми собеседнику жестами отчаяния и шумными всхлипами. — Да! Я всё понимаю, да… Коля, сын… Но я не могу так больше!
Сидящие здесь же на просторной кухне партнеры не без удовольствия наблюдали за «театром одного актера», а крайне недовольный тем, что его «вписали в эту авантюру», Брюнет, демонстративно отвернувшись, курил в открытое окно. В прихожей, на дисплейчике телефонной базы ярко горели красным семь «входящих цифр». Фиксируя для потомков и следствия разговор двух заклятых подруг, медленно крутилась пленка в диктофоне.
— Я… я наложу на себя руки. Нет, Мариш… Не надо, сегодня не приезжай… Я должна побыть одна… Нет, слава богу, сегодня она не объявилась. Но как только время приближается к восьми вечера, я сажусь, гляжу на телефон и… В общем, Мариша, так и знай: если она позвонит еще раз, я наложу на себя руки… Я повешусь… Всё — и больше не будем об этом. Я все для себя решила… Нет, никакое утро отныне мудренее не станет… По крайней мере для меня…
Не дожидаясь ответа, Татьяна Андреевна сбросила звонок и устало посмотрела на партнеров. В уголках ее вошедших в образ глаз по-настоящему блестели настоящие слезинки.
— Браво, Татьяна Андреевна! Высший класс! — зааплодировал Петрухин. — Вы прирожденная Сара Бернар!
— Очень смешно! — огрызнулась Лисовец.
Вернувшийся из прихожей Купцов пихнул миниатюрную кассету в нагрудный карман рубашки, подсел к столу, вытащил из кожаной папки два заполненных бланка и, сверяясь с часами, проставил текущее время.
— Виктор Альбертович, Татьяна! Вы должны собственноручно подписать вот эти типовые показания.
— Показания о чем?
— О том, что вы подтверждаете подлинность и время проведения этой записи.
— А что, меня обязательно нужно во все это впутывать? — почернел Брюнет, которому явно не климатило оказаться засвеченным в этой дурнопахнущей истории. Однако, поймав на себе негодующий взгляд Лисы, он мрачно вздохнул, достал очки и поставил свои закорючки на обоих экземплярах. — На этом, надеюсь, всё?
— С тобой все, — подтвердил Петрухин. — Вот только на этот и, возможно, на парочку ближайших вечеров нам понадобятся двое понятых. Засим я хотел бы попросить тебя сдать нам в аренду вахтенного капитана Черного.
— Без проблем. А кто будет вторым?
— Я подтяну свою сестру, Ирку. Потому как посторонних в это дело пока лучше не впутывать, — сказал Купцов.
— Прекрасно. Тогда вот что, парни: вы… э-э-э… поезжайте, а нам тут, с Татьяной Андреевной, еще нужно, э-э-э-э… кое-что обсудить…
— Конечно-конечно, — лукаво прищурился Дмитрий. — Ты нас не проводишь, Витя? Исключительно до дверей.
Партнеры попрощались с Лисой и вышли в прихожую. Следом за ними недовольно проследовал Брюнет и плотно прикрыл за собой дверь:
— Ну, чего у вас еще?
— Витя, мы не знаем, как события станут развиваться дальше. Но в случае, если нам все-таки удастся выйти непосредственно на Слепого Киллера, мы очень рассчитываем на твои контакты на Суворовском.
— В каком качестве?
— На задержание с нами должен будет поехать официальный сотрудник полиции. Желательно в чине офицера, и желательно не штабного. Сугубо для прикрытия задницы. Дабы не получилось, как в прошлый раз… С дерзким парнем Сашей.
— Хм… Хорошо… Я постараюсь что-то придумать.
— Вот и отлично… Ну все, мы с Лёнькой смиренно удаляемся, а тебе желаем конструктивно КОЕ-ЧТО пообсуждать с гражданкой Лисовец.
— Не зарывайся, Борисыч! — побагровел Голубков. Но, впрочем, быстро взял себя в руки и, с ходу сменив тактику, невинно напомнил: — Опять же, согласись, я ведь тебе до сих пор ничего не сказал, не попенял?
— По поводу? — удивился Дмитрий.
— По поводу того, что в конце прошлой недели ты провел ночь с моей секретаршей.
После этих слов Купцов довольно захихикал, а вот Петрухин, не справившись с эмоцией, заметно стушевался:
— А откуда ты?..
— Всё, как ты любишь выражаться, Борисыч, хужее. Всё много хужее, — оскалился Брюнет. — Уже не только я, а почти вся контора в курсе. Смотри, как бы тебе в скором времени не пришлось делать Алле Петровне официальное предложение.
— О, БОГИ! — Петрухин страдальчески закатил глаза и уткнулся лбом в дверной косяк. На радость зашедшимся в животном смехе «магистральным» коллегам.
8 июня 2011 года, ср.
Второй вечер подряд Петрухин с Купцовым проводили в кафе торгово-развлекательного комплекса на проспекте Науки. В том самом заведении общепита, кое, по авторитетному мнению оперативника Свириденко, находилось в пределах «буферной зоны двух смежных сот».
Вчера партнеры просидели здесь впустую почти до самого закрытия: ни Любовница, ни Марина так и не появились…
— …Нет, все-таки надо было для полноты ощущений в спальне трупец подвесить, — вслух задумался Дмитрий, перебирая в мозгу детали операции, получившей промеж партнеров кодовое название «Испуг и Саечка».
— Интересно чей? В грубой форме изнасилованного енота? — съехидничал Купцов.
— Не, ну ты сам врубись, Лёньк: висит Лиса «в петле», а мы внизу, прямо под «покойницей», колем Маришку. А? Как тебе?
— Никак! Глупости это.
— Ага! Глупости!.. А не захочет, к примеру, Мариша колоться, начнет нам мозгу компостировать — Лиса ей сверху замогильным голосом: врешь, падла!
— А может, тебя самого вместо Лисы подвесить? Чтоб такой актерский талантище задаром не пропадал?
— Не, меня нельзя вешать. Потому как я — золотой фонд русского приватного сыска. Меня можно только заспиртовать и — в музей.
— Ну, спиртовать-то тебя специально и не требуется, — хмыкнул Купцов. — А вот в музей можно. В Кунсткамеру. К уродцам… К слову, не факт, что и сегодня эти бабы придут, — в очередной раз усомнился Леонид, будучи от природы скептиком. — Опять же, может, мы место все-таки неправильно вычислили?
— Место то самое! — возразил некогда воинствующий, а теперь просто оптимист Петрухин. — Мне Лиса подтвердила, что Марина постоянно в это заведение наведывается. У нее тут золотая карта, все дела… Должны прийти… Не сможет она упустить такой шанс. Вот ты бы упустил возможность решить все одним звонком? Один звонок — и нет человека! Безо всяких там киллеров-шмиллеров, без стрельбы… Это ж чистый мед! Вот скажи: ты бы такой шанс упустил?
— А при чем здесь я? Я же не Любовница.
— Правильно, и ты бы не упустил ни в коем случае.
Партнеры сидели за самым дальним от входа столиком, в непосредственной близости к барной стойке, и определенно привлекали к себе внимание.
В самом деле: сидят два мужика, спиртного заказывают по минимуму, в основном — знай себе садят кофе и сигареты. Разговаривают сами с собой, на заходы местных путанок не реагируют… так какого рожна они здесь пасутся? Менты? Вроде не менты… очень уж нетипично заказывают дорогой кофе и коньяк. Да и курят (на секундочку!) «Nat Sherman». Между прочим, двести рублей пачка!.. А может, они того? Жулики? Да не-а, вроде не жулики. Повадки обратно не те… Кстати сказать, вчера вечером к ним даже подсел один из местных завсегдатаев. Для разведки. Пообщался минуты полторы, попытался назвать братанами, был коротко и энергично поставлен на место. Ничего не понял, но вынужден был отвалить. На расспросы местной приблатненной шелупени уважительно произнес: «Крутые, бля!»
Но вчера ни Марина, ни Любовница так и не появились. Первую партнеры опознали бы обязательно, поскольку позаимствовали фото подруги у Лисы. А вот изображения Гусевой-младшей, она же — Любовница, у них не было. Но если бы та сделала звонок — пусть и не из этого кафе, Татьяна Андреевна немедленно сообщила об этом… Однако вчера ей никто так и не позвонил…
— …Пришли! — негромко сказал Купцов. Сегодня была его очередь сидеть лицом к дверям и контролировать входящих-выходящих. — Сладкая парочка — Марина и «на́рочка»!
Петрухину очень хотелось обернуться, но он, разумеется, этого не сделал. Только кивнул головой и посмотрел на часы.
Было девятнадцать сорок четыре. Ну что ж: все в цвет, все — как они и рассчитывали.
Направляясь к барной стойке, сладкая парочка прошла всего в каких-то двух метрах от Петрухина и в трех — от Купцова.
— Вот теперь я точно вижу, что Любовница — сестра нашей Гадалки. Но изрядно опустившаяся. А Мариша, кстати, здорово похожа на свое фото.
— В общем, да, похожа, — зыркнул исподлобья Петрухин. — Но сейчас выглядит весьма возбужденной. Похоже, считает, что настал ее звездный час.