— «На это я пойтить никак не могу. Мне надо поговорить с шефом. С Михал Иванычем», — неуклюже спародировал папановские интонации Леонид.
— А! Все нормально, велено доставить вас в аэропорт, — кивнул лжеохранник и, просканировав зеркальце, непроизвольно поискал глазами «таху». Хотя её там сейчас в принципе быть не могло. Потому как — рановато.
В своих предположениях Купцов оказался абсолютно прав: согласно изначальному плану «тарасовские» действительно собирались перехватить их в гостинице. Именно по этой причине джип столь уверенно подорвался в городок, к сгорающему от нетерпения разделаться с вожделенным оригиналом «казенной бумаги» Павлу Тимофеевичу. Совершить сей акт вандализма он собирался самолично и непременно на глазах своего антагониста — Яны Викторовны. И вот теперь, когда продуманный до мелочей план дал сбой, «тахе» требовалось некоторое время, чтобы домчаться до гостиницы, принять на борт разъяренного Бажанова и возобновить преследование совершивших финт ушами питерских.
А вот самого Леонида в данную минуту гораздо больше заинтересовал не «вид сзади», а плетущийся впереди мини-караван из трех груженых лесовозов. Обгонять который Игорь, похоже, пока не собирался.
— Раз велено — значит, доставляй. Только… Игорёш, будь ласка, тормозни на минуточку! Мне бы кустики пометить. Согласно примете.
— Какой примете?
— Ну, знаешь, примета такая есть. Чтобы снова вернуться в приглянувшееся место — а ваши края мне очень даже приглянулись, — обязательно нужно монетку в воду кинуть. А если водоема поблизости не оказалось, хотя бы пометить территорию. Как собачки делают.
— Какие собачки? — продолжал тупить Игорь. И трудно было понять: то ли он такой тугодум по жизни, то ли то было временное помутнение, вызванное зашкаливающей напряженностью ситуации.
— Хм… Братское сердце! Объясняю доступно: я три стакана чаю у Семеновой выпил. Теперь врубаешься — нет?.. Тьфу! Передаю открытым текстом: ПОССАТЬ мне надо! Уж простите, Яна Викторовна, за такую пикантную подробность.
— А! Сразу бы так и сказали. Сейчас.
Игорь съехал на обочину и заглушил мотор.
— Спасибо, дружок! — улыбнулся Купцов и… левой рукой цапанул лжеохранника за воротник куртки, рванул на себя, а правой выхватил из внутреннего кармана шокер, пустил искру и заслал ее сначала под ребра, а потом в паховую область противника. Игорь сдавленно вскрикнул: тело его сперва изогнулось причудливой дугой, а затем начало корчиться в судорогах боли.
Закрепляя успех, Купцов поставил финальную точку путем удара противника в челюсть и… едва не возвопил сам. Так как, не имея достаточного опыта мордобития, в момент удара весьма болезненно разбил костяшки пальцев.
— Яна Викторовна! Ваш ремешок, будьте так любезны! — отрывисто попросил Леонид, выбираясь из «мазды».
— Какой ремешок?
— От вашего портфельчика.
Порядком обалдевшая от происходящего Асеева часто-часто закивала и подрагивающими пальцами принялась отстегивать карабинчики.
Тем временем Леонид обошел машину, сунулся в салон и перетащил временно отключившегося лжеохранника на пассажирское сиденье. Тревожно посматривая на трассу, где в любой момент могли возникнуть знакомые очертания «тахи», он стянул с Игоря форменную куртку «Квадриги», набросил ее на себя, а в довершение образа нахлобучил на голову «афганку». Покончив с маскировкой, Купцов свел лжеохраннику руки за креслом и крепко связал запястья асеевским ремешком.
На всё про всё у него ушло не более двух минут.
— …Ну вот, если не станут сильно сближаться, какое-то время подмену, надеюсь, не прочухают, — констатировал Леонид, занимая водительское место и запуская мотор. Пальцы его сейчас дрожали похлеще чем у Асеевой.
— За нами что, погоня?
— Пока только хвост. Но, боюсь, это ненадолго. Яна Викторовна, будьте еще раз так любезны: можно вашу трубочку?
— Что?
— Я говорю: телефончиком вашим разрешите воспользоваться. А то у моей мобилы аккумулятор сдох. А зарядку втыкать некуда…
Санкт-Петербург, 2 июля 2011 года, сб., 16:41
— Так-так-так, — резюмировал Гладышев, азартно потирая ладошки. — Что ж, думаю, самое позднее к завтрашнему утрецу мы будем иметь подробное досье на владельца «шестёрины». Как бишь его?
Петрухин заглянул в свежевыплюнутую распечатку:
— Шмаков. Юрий Платонович. Вот только, мне кажется, ты чересчур оптимистично настроен, дружище.
— В смысле?
— Да мало ли на кого изначально была зарегистрирована тачка? Этот Шмаков вполне мог выписать Грибкову доверенность на управление транспортным средством. Которое, заметь, поставлено было на учет еще в прошлом веке. Представь, сколько за это время невской воды утекло, а народу покаталось.
В данный момент приятели сидели в дежурке перед запущенным с благословения старшины Емельянова гаишным компьютером. Сам старшина, развивая серое вещество, пыхтел над сканвордом, одновременно перемалывая мощными челюстями полпачки «дирола». Из коего действа следовало, что напиток, принесенный Гладышевым в качестве «логина/пароля» к базе данных УГИБДД, Емельянов уже успел продегустировать.
— Все равно, — несогласно мотнул головой оперативник. — Если он действительно выписал доверенность, значит, какая-то связь промеж них существует. Как минимум — существовала. У нас на руках документальное свидетельство: Грибков выбирается из «шестерины». Причем почти сразу после убийства Червеня.
— И чего?
— А того! Приглашаем Шмакова к нам, тычем носом в запись и интересуемся: а какого, собственно, вы, гражданин хороший, доверяете свой ретроавтомобиль разного рода сомнительным личностям?
— А он тебе на это: вы чё, граждане мусарá? Я этого потерпевшего лет десять как в глаза не видел!.. Кстати, за «десять» я не с потолка взял. Последнее административное нарушение на «шестерине» датируется аккурат маем 2001-го. С тех пор — тишина. Словно бы на ней и не катался никто. Так что…
— Фигня! Не может такого быть, чтобы за Шмаковым не было ничего такого, на чем его можно было бы прихватить. Он — человек, а следовательно, ничто из пороков человеческих ему не чуждо. Вон, ты этот плакатик внимательно читал?
Жора кивнул на приколотый к стене листок формата A4 с афористичной надписью: «Придумай сам, за что попал, а у меня спроси на сколько».
— Мудро. Глыбко, — оценил мысль Петрухин. А секунду спустя отозвался на раздавшееся из внутренностей мобильника пение-наказ: «…если я погибну, пусть красные отряды отплатят за меня…»:[17] — Слушаю… О! Здорова, дед-лесовед! А ты чего с какого-то кривого номера мне… Что?! Во, бля!.. Погоди! Ты это серьезно?.. А как же «Квадрига» со всей королевскою конницей?.. Как-как?.. Ёперный театр!.. А сейчас вы где?.. Хм, толково придумано… Лёнька! Вы давайте там, держитесь. Но только без фанатизма! А я щас Витюшу нагну, и мы чего-нибудь постараемся максимально скоренько родить. Лады?.. Только трубу не выключайте. В случае, если тема пойдет на обострение, сразу кидай маяки!.. Всё, до связи…
Петрухин сбросил звонок и смачно выругался. Так, что даже старшина Емельянов от неожиданности вздрогнул и… проглотил жвачку.
— Что-то случилось?
Дмитрий вовсе не собирался делиться с Гладышевым своими проблемами, но понял, что должен рассказать хоть что-то:
— Типа того. Из разряда «пришла байда, откуда не ждали»… Хм… Ладно, Жора, ты тут давай дальше без меня. — Безжалостно комкая, Петрухин принялся запихивать распечатки в сумку. — Будет время, копию диска с картинкой нарежь и для меня тоже.
— Само собой. Борисыч?!
— Аюшки?
— Я могу чем-то помочь?
— Нет, дружище, спасибо. Разберемся своими силами. А ты покамест нашим героем героическим займись… Блин, что-то ведь я хотел еще у тебя попросить… — Дмитрий болезненно потер виски, вспоминая. — Ах да! Будешь заниматься биографией Грибкова, проверь, на всякий случай, не было ли у него по жизни пересечений с человеком по фамилии Тигунов. Запиши: Тигунов Павел Андреевич.
— Есть, записал. А кто это?
— Большая шишка в Министерстве туризма и спорта.
— А он в этой истории каким боком?
— Не знаю. Может, и никаким. Просто проверь. А я потом тебе все объясню. Всё, мужчины, я убежал. Спасибо за помощь.
И Петрухин выскочил за дверь, провожаемый недоуменным гладышевским и сердитым емельяновским взглядами.
Из всех многочисленных детских фобий старшина Емельянов перетащил в свою юность, а потом и в зрелость лишь одну: паническую страшилку о том, что случайно проглоченная жвачка навсегда остается камнем лежать в желудке…
Покинув здание Управления, Дмитрий первым делом выудил из телефонной памяти номер Брюнета. Однако Виктор Альбертович опередил его на какие-то доли секунды, перехватив инициативу-контакт по итогам мобильного фотофиниша:
— Борисыч?!
— Слушаю тебя, Витя, внимательно.
— Ты сейчас где?
— В историческом центре.
— Хвала богам! Бросай всё и срочно приезжай в офис. Тут такие дела творятся! Короче…
— Если ты за вологодские страдания, — перебил Петрухин, — я немного в курсе.
— Откуда?!
— Пару минут назад общался с Купцовым.
— Да ты чё? А мне Епифанцев наплел, что трубка Леонида Николаевича недоступна.
— А у него что, мозгов недостало набрать Асееву?
— Так Янка в командировке вечно симки меняет. Вот он и… Охотничек! Хрен ему между… Ну, что говорит Купцов? Как они? Где они?
— Засланного казачка нейтрализовали. Сейчас двигаются в сторону череповецкой трассы. На хвосте висела «тахо» с народом внутри. Пока вроде как оторвались, но что там будет дальше — одному черту известно.
— Твою мать! В общем, Борисыч, давай бегом в контору! Симбу с его бойцами я уже высвистал.
— Симбу? Ты что ж, решил жёстко, кость в кость пободаться?
— А теперь других вариантов просто не остается.
— «Теперь»! — раздраженно бросил Дмитрий. — А раньше ты где был? Хрен ТЕБЕ между? Почему Лёнька только сегодня узнал про существование некоего «тарасовского» НВФ?