Только путем строжайшей экономии, рационального использования каждого пуда сырья на военных заводах, благодаря творческой инициативе и неиссякаемой энергии рабочих Советской власти удавалось удовлетворить потребности Красной Армии в оружии и технике.
Так же обстояло дело с одеждой и обувью для красноармейцев и матросов. Бичом текстильной и обувной промышленности, поставленной на службу фронту, являлся сырьевой голод. Государственные запасы тканей, хлопка, шерсти, кожи были истощены. Правда, большие запасы хлопка имелись в Туркестане, но он был отрезан от Центральной России. В начале 1919 года связь с Туркестаном восстановилась и оттуда стали поступать эшелоны с хлопком. Но это был короткий период, за которым последовал вновь разрыв сообщений, вызванный наступлением Колчака.
Советские хозяйственные органы принимали меры к тому, чтобы заменить хлопок другим сырьем. Однако примерно половина крупных текстильных предприятий страны или совсем не работала или длительное время простаивала из-за нехватки сырья, топлива, хлеба для рабочих.
На изготовление шинелей, обуви, гимнастерок, белья для армии были переключены все швейные и обувные предприятия, от крупных фабрик до мелких кустарных мастерских. Рабочие обувной промышленности дали в декабре 1918 года более 270 тысяч пар обуви, а за первые пять месяцев 1919 года — 2 миллиона пар. Недостаток кожи заставлял нередко вместо сапог и ботинок обувать красноармейцев в лапти.
Производство обмундирования далеко не удовлетворяло всех потребностей Красной Армии. Поэтому в 1919 году Коммунистической партии и Советской власти приходилось обращаться к населению с призывами сдавать военное обмундирование, помогать Красной Армии сбором теплых вещей, белья, обуви. Во многих губерниях и уездах такие кампании помощи фронту проводились по местной инициативе — по почину рабочих и крестьян. Это являлось свидетельством крепкой связи советского тыла с фронтом.
Труднейшей хозяйственной задачей в условиях весны 1919 года было обеспечение промышленности и транспорта топливом. Угольные шахты Урала, Сибири, нефтяные промыслы Баку и Грозного находились в руках врага. Донбасс был только что освобожден, и его шахты были разрушены, население голодало. Во время немецкой оккупации многие горняки с семьями покинули шахты и разошлись по деревням. В начале 1917 года рабочих в Донбассе было около 284 тысяч человек, а во второй половине 1918 года едва насчитывалось 120 тысяч. Добыча угля катастрофически снизилась.
В начале 1919 года Донбасс был освобожден частично. Только пять его районов — Лисичанский, Марьевский, Алмазный, Славяносербский и Гришинский — находились в руках Советской власти. В январе добыча угля в этих районах составила всего 8719 тысяч пудов. Но уже в феврале производительность труда шахтеров выросла: добыча увеличилась до 11 289 тысяч пудов [53].
Разумеется, этот уровень был также еще очень низким, но сам факт повышения производительности шахт являлся показательным. Рабочие освобожденной части Донбасса, преодолевая разруху и голод, старались сделать все, чтобы дать Республике Советов драгоценный уголь.
Однако вскоре Донбасс вновь был захвачен противником. Белогвардейские войска Деникина хозяйничали в нем до конца 1919 года.
Главным источником угля для Советской России остался Подмосковный бассейн. Но Подмосковный бассейн не мог заменить Донбасса. В 1913 году его добыча составляла лишь 0,8 процента всего добываемого в стране угля. Советская власть использовала все возможности, чтобы поднять добычу в Подмосковье: шахты снабжались необходимым оборудованием, рабочим давались улучшенные пайки. В марте Совет Обороны перевел Подмосковный бассейн на военное положение. Благодаря принятым мерам добыча угля несколько возросла: в январе она составляла 1,92 миллиона пудов, а в марте уже 2,95 миллиона пудов. В Подмосковном бассейне велась разведка новых месторождений угля. Такие же разведывательные работы производились весной 1919 года в Боровичском бассейне, где с ноября 1918 года по май 1919 года было добыто 1,5 миллиона пудов угля, и в Чистопольском уезде Казанской губернии. Но при всех усилиях Советского правительства и рабочего класса было невозможно в условиях 1919 года коренным образом улучшить положение с углем.
Еще хуже обстояло дело с нефтью. Жидкое топливо и смазочные материалы, помимо хозяйственных целей, были крайне необходимы фронту — для самолетов, броневиков, автомашин и т. д. Но запасы нефтепродуктов в Советской республике исчислялись всего в два десятка миллионов пудов. Пополнить эти запасы было нечем, так как враг захватил важнейшие нефтяные районы. Положение с нефтью было катастрофическим.
Угольный и нефтяной голод вынуждал переводить промышленные предприятия и транспорт на дрова и торф.
19 февраля 1919 года В. И. Ленин от имени Совнаркома передал по телеграфу директиву, адресованную исполнительным комитетам Советов и Совнархозам одиннадцати губерний РСФСР «О трудовой повинности по заготовке и доставке дров».
«В настоящее время, — писал В. И. Ленин, — одним из неотложных вопросов Советской Республики является вопрос топлива, вследствие отсутствия которого останавливаются железные дороги, фабрики, заводы, прекращается выработка самых нужных предметов сельского хозяйства; все больше и больше обостряется продовольственный кризис и это в то время, когда на юге лежат миллионы пудов невывезенного хлеба из-за железных дорог, а последние не могут работать и останавливаются за отсутствием топлива. В такой момент не должно оказаться ни одного гражданина, который не приложил бы все усилия, чтобы выйти из этого положения, если он не враг Республики» [54].
В ленинской телеграмме далее говорилось, что с 1 по 15 марта все трудоспособное население деревень, сел и хуторов, расположенных вблизи от железных дорог северного, северо-западного и восточного направлений, привлекается к трудовой повинности по заготовке дров и доставке их на станции погрузки. В дальнейшем ЦК РКП(б) и Советское правительство предприняли еще ряд чрезвычайных мер для быстрейшей заготовки древесного топлива. К середине апреля было заготовлено около 3,3 миллиона кубических сажен дров и почти столько же взято на учет из заготовок прежних лет. Но доставка дров в промышленные центры чрезвычайно затруднялась недостатком транспорта.
Большое внимание уделялось в годы гражданской войны добыче торфа. Торфоразработки имелись в 10 губерниях Центрально-промышленного района. Партийные и советские органы прилагали большие усилия, чтобы обеспечить торфодобывающие предприятия необходимым оборудованием. Однако значительная часть этих предприятий давала торфа вполовину меньше того, что могла бы дать. Основной причиной этого была нехватка рабочей силы, что в свою очередь объяснялось недостатком продовольствия.
Несмотря на героические усилия рабочих и крестьян, партийных, советских и профсоюзных организаций, положение с топливом весной 1919 года оставалось критическим. Многие заводы и фабрики, имевшие важное оборонное значение, простаивали — не хватало угля, нефти, электроэнергии. В апреле стал московский завод «Динамо». Совнархоз Северного района решил в начале 1919 года остановить работу 40 предприятий и сократить производство на Путиловском, Обуховском, Ижорском, Невском, Балтийском заводах. Топливный кризис тяжело отразился и на состоянии транспорта. На всех железных дорогах приходилось или совсем прекращать на длительное время пассажирское движение, или сокращать его до минимума. В середине февраля отсутствие топлива поставило под угрозу вообще всякое движение на Юго-восточных железных дорогах. В феврале — марте сильно сократилось движение на Финляндской, Московско-Курской, Московско-Киево-Воронежской, Рязанско-Уральской железных дорогах. Они обслуживали только воинские перевозки и обеспечивали прохождение продовольственно-маршрутных поездов.
Недостаток топлива являлся одной из важнейших причин тяжелого состояния транспорта. Но были и другие, не менее существенные, причины. На железных дорогах не хватало подвижного состава. В начале 1919 года только половина паровозов была годна для эксплуатации. На железных дорогах Петроградского, Московского и Воронежского округов 17 процентов вагонов вышло из строя. В некоторых районах, например в освобожденной от врага части Латвии, железные дороги в середине февраля вообще бездействовали из-за отсутствия паровозов. Во многих освобожденных от белогвардейцев и интервентов районах были разрушены пути, взорваны мосты, станции, водокачки.
Перед Коммунистической партией, Советским правительством и всеми трудящимися Советской страны стояли неотложные задачи: преодолеть разруху на транспорте, мобилизовать все резервы, позволяющие обеспечить бесперебойную работу железных дорог. От этого зависел успех дальнейшей борьбы с силами внешней и внутренней контрреволюции.
Выступая 17 января 1919 года на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета и Всероссийского съезда профессиональных союзов, В. И. Ленин говорил:
«Положение транспорта отчаянное. Изношенность подвижного состава ужасная, потому что ни одна страна не подвергалась такому испытанию, как Россия, при той отсталости, которая существует в России, и потому что в железнодорожной организации мы таких сплоченных пролетарских масс не имеем. Мы хотели бы просить вас, товарищи, пользуясь этим собранием, чтобы вы понесли в массы то сознание, что нам нужны новые и новые работники для продовольствия, транспорта, чтобы они из собственного опыта оказали нам помощь» [55].
На транспорте, указывал далее В. И. Ленин, нужны партийные, пролетарские кадры, которые могли бы оказать воздействие на «менее пролетарские слои железнодорожных служащих посредством контроля и надзора» [56].
Они должны были сыграть в транспортном деле ту же роль, что и политические комиссары в Красной Армии.