[98].
Аграрная политика колчаковского правительства по существу была продолжением аграрной политики царского министра Столыпина. Она грубо попирала интересы трудового крестьянства, положение которого становилось все более тяжелым. Колчаковское правительство отбирало у крестьян переданные им Советской властью земли. Подлежали немедленному возврату монастырские и церковные земли, бывшие кабинетские и казенные, а равно и земли, принадлежавшие до революции иностранным и русским горнопромышленникам.
Колчаковцы проявляли особую заботу о зажиточной верхушке уральского и сибирского казачества. Колчак гарантировал казацкой верхушке неприкосновенность казачьих территорий. Кулакам-казакам предоставлялись разного рода льготы, привилегии в области самоуправления, выдавались значительные ссуды. В то же время трудовому крестьянству припомнили даже недоимки, оставшиеся от времен царизма. За неуплату недоимок отбирали последнее имущество. Общая сумма налогов и сборов с населения непрерывно возрастала Так, если в январе 1919 года она составляла 8 764 688 рублей, то уже к маю того же года 20 455 268 рублей. Вся тяжесть налогового бремени ложилась на трудящихся города и деревни. Только во второй половине 1919 года колчаковское правительство взыскало с населения: прямых налогов — 29 064 552 рубля, косвенных налогов — 46 160 000 рублей, то есть всего более 75 миллионов рублей.
Но не только от налогов и всевозможных поборов страдали крестьяне. Их насильно сгоняли на различные принудительные работы и разоряли многочисленными повинностями. Одна за другой следовали конфискации и реквизиции. У крестьян забирали лошадей, хлеб, фураж, скот, птицу. Только в одном Шадринском уезде на Урале у крестьян было отобрано около пяти тысяч лошадей. Забирали крестьянские телеги и упряжь. Совершались подворные обходы, при которых отбирали обувь, одежду и хозяйственный инвентарь.
При отказе крестьян выполнять непосильные повинности в села направлялись карательные экспедиции, жестоко расправлявшиеся с населением. Людей запарывали насмерть нагайками и шомполами, расстреливали на месте, сжигали заживо. Целые деревни предавались огню.
«Взаимоотношения Колчака с народом, — пишет американский историк Уайт, — представляли одну из главных его слабостей. Меры, при помощи которых он стремился держать народ в повиновении, были настолько жестокими, что большевистский призыв вступать в ряды партизан находил растущую поддержку» [99].
Безудержным грабежом интервенты и белогвардейцы совершенно разорили крестьянство. Только в Иркутской губернии они уничтожили и захватили во время карательных экспедиций 250 тысяч пудов хлеба, 9308 голов крупного рогатого скота, 1675 свиней и разрушили 730 зданий.
За время колчаковщины в одной Сибири, по неполным данным, было полностью уничтожено до 25 тысяч и частично разорено 66 тысяч крестьянских хозяйств. В результате интервенции и хозяйничания белогвардейцев значительно сократилась площадь посевов в Сибири и на Дальнем Востоке. Лишь в одной Амурской области она уменьшилась с 584 тысяч гектаров в 1913 году до 175 тысяч гектаров в 1922 году.
Восстановленная Колчаком свобода торговли ускоряла разорение народных масс. Фабриканты, заводчики и торговцы произвольно вздували цены на самые необходимые изделия промышленности, а кулаки, прятавшие и гноившие хлеб при Советской власти, получали на спекуляции им огромные барыши. Свободная торговля хлебом, указывал В. И. Ленин, явилась экономической программой Колчака и означала «возврат к капитализму, к всевластию помещиков и капиталистов, к бешеной борьбе между людьми из-за наживы, к «свободному» обогащению немногих, к нищете масс, к вечной кабале их…» [100].
Ярким проявлением дикого произвола и насилия, установленного интервентами и буржуазно-помещичьей диктатурой Колчака на захваченной ими территории, была великодержавно-шовинистическая политика по отношению к нерусским народностям.
Созданный при министерстве внутренних дел так называемый «туземный отдел» начал свою деятельность с уничтожения всех органов национального самоуправления и установления жесточайшей военно-колониальной диктатуры буржуазии и помещиков в национальных районах: Башкирии, Киргизии, Казахстане, Бурятии, Якутии и др.
Национальные меньшинства лишались всех политических прав, которые дала им Советская власть. На ходатайство бурят об утверждении их органа самоуправления один из министров Колчака наложил резолюцию: «Выпороть бы вас» [101].
Все общественные организации в национальных районах были разогнаны, земля возвращена помещикам, баям, нойонам и муллам, предприятия — прежним владельцам, был восстановлен старый суд, возросли налоги и поборы. В дополнение к непосильным налогам, установленным колчаковским правительством, местные власти проводили свои поборы. В Якутии, например, все население без различия пола и возраста было обложено подушным налогом.
Для некоторых народов вводились различные ограничения, приносившие им новые тяжелые бедствия. Так, было запрещено продавать порох и дробь народностям Крайнего Севера, основным источником существования которых были пушной промысел и охота. Такое запрещение обрекало эти народности на голодную смерть.
На территории Башкирии, Казахстана, на Алтае, в Восточной Сибири карательные отряды уничтожали целые селения, беспощадно истребляли мирное население, забирая у него последние пожитки. Белогвардейцы устраивали черносотенные погромы трудящихся нерусских национальностей. Крупный погром был организован в Екатеринбурге в первой половине июля 1919 года. Вооруженные банды белогвардейских офицеров учинили кровавую расправу над жившими в городе татарами, китайцами и евреями.
Развал промышленности, транспорта и сельского хозяйства, систематическое ухудшение положения рабочего класса и трудящихся крестьян усугублялись откровенно грабительской политикой интервентов, распоряжавшихся в Сибири, на Урале и на Дальнем Востоке, как в своей колонии.
Все стратегически важные районы в тылу колчаковских войск охранялись войсками интервентов. Эти войска были размещены главным образом вдоль железных дорог и в крупных городах. Сухопутные войска интервентов поддерживались американским, английским и японским военно-морскими флотами. Вооруженные силы интервентов, подпирая с тыла колчаковскую армию, несли охранно-полицейскую службу. Они вели борьбу с партизанами, обеспечивали проведение мобилизаций, охрану железных дорог, сбор налогов и т. д
На состоявшемся 26 июля — 2 августа 1919 года совещании представителей интервентов генеральный консул США при Колчаке Гаррис, генералы Грэвс и Жанен заверили колчаковское командование, что иностранные войска окажут ему всемерную помощь. В специальном решении этого совещания было записано, что иностранные войска, охраняющие железные дороги, «не должны ограничивать свою деятельность защитой их от нападений большевиков», что под охраной железной дороги следует понимать «экспедиции внутрь страны для преследования и рассеивания центров сосредоточения элементов беспорядка» [102].
По количеству войск, посланных на Дальний Восток и в Сибирь, первое место занимала Япония. Как сообщало японское осведомительное бюро, с августа 1918 года по октябрь 1919 года в Сибирь прибыло 120 тысяч японских офицеров и нижних чинов. За это время было затрачено на интервенцию 160 миллионов иен [103].
Кроме японских войск, на Дальнем Востоке и в Сибири находился американский экспедиционный корпус численностью до 10 тысяч солдат и офицеров, а также английские, французские, итальянские, румынские, сербские, китайские и польские отряды общей численностью до 28 тысяч солдат и офицеров. Действовали здесь также части чехословацкого корпуса, насчитывавшего до 50 тысяч человек.
Интервенты чувствовали себя хозяевами положения. О зависимости колчаковского правительства от иностранных империалистов говорит тот факт, что одним из первых указов, подписанных Колчаком, был указ о признании всех обязательств царской России перед иностранными державами. В надежде не только получить с России долги, но и поживиться за счет эксплуатации ее богатств, иностранные империалисты в широких масштабах развернули экономическую экспансию в Сибири и на Дальнем Востоке.
Большую активность в этом отношении развивали империалисты США, Англии и Японии.
Так, уже с конца 1918 года во Владивостоке и других городах Дальнего Востока и Сибири начали открываться отделения американских, английских, японских банков, а также представительства и конторы различных иностранных промышленных и торговых фирм.
Особый интерес интервенты проявляли к русскому золотому запасу, захваченному в 1918 году белогвардейцами в Казани и вывезенному ими в Омск. Из этого запаса колчаковское правительство передало: Англии — 2883 пуда золота, Японии — 2672 пуда, США — 2118 пудов, Франции — 1225 пудов, а всего к марту 1919 года за границу было вывезено 9244 пуда, или около 148 тонн золота [104].
Правящие круги США настойчиво искали возможность захватить весь золотой запас. 3 сентября 1919 года Лансинг просил Гарриса выяснить, не намерено ли правительство Колчака передать золотой запас на хранение американской миссии в Пекине, гарантируя сохранность золота «честью США».
За время колчаковщины интервенты вывезли с Урала и из Сибири большое количество золота, серебра и платины, захваченных ими на рудниках и предприятиях русской золото-платиновой промышленности. На десятки миллионов золотых рублей понесла убыток Советская страна от разрушения и расхищения интервентами медных, свинцовых и цинковых разработок в Сибири. Прямые и косвенные убытки в одной только золото-платиновой пром