«Рабочие ходят в самых изодранных костюмах, латки на латках, совершенно все босые, лица изможденные — просто на какого рабочего ни глянь, он собой представляет не что иное, как живого мертвеца» [300], — сообщалось в отчете одного из профсоюзов Донбасса в период деникинской оккупации.
Не легче жилось в «деникии» и трудовому крестьянству. Аграрная политика белогвардейцев, сводившаяся к восстановлению помещичьего землевладения, была направлена своим острием против трудящегося крестьянства. Опубликованная Деникиным 5 апреля 1919 года декларация о земельной политике откладывала окончательное решение земельного вопроса на неопределенно долгий срок — до созыва Учредительного собрания. Декларация сохраняла за помещиками их права на землю. Особенно издевательски звучали строки декларации о том, что безземельным разрешается приобретать землю у помещиков путем добровольных соглашений, но обязательно за плату.
9 июля Деникин утвердил правила сбора урожая, которые обязывали крестьян, засеявших помещичью землю, убрать урожай и одну треть его свезти владельцу земли. Урожай свеклосахарных плантаций и садов целиком поступал помещикам, посевщики же получали лишь самое мизерное «вознаграждение». Правила о сборе трав, утвержденные Деникиным 5 июля, обязывали крестьян провести уборку трав и сдать владельцу угодий половину заготовленного ими сена. Белогвардейцы, таким образом, открыто восстанавливали барщину.
В августе Деникин ввел особую хлебную повинность в размере 5 пудов зерна с каждой десятины крестьянского надела. Фактически этот хлеб забирался у крестьян даром, так как квитанции, выдававшиеся за него, были простыми клочками бумаги.
Наряду со всякого рода повинностями и налогами, белогвардейцы душили крестьян постоянными реквизициями скота, лошадей, фуража, хлеба и т. д. Эти реквизиции представляли собой открытый, разнузданный грабеж. Реквизировалось бесплатно все, что хотелось белогвардейцам: хлеб, холст, семена, сбруя. Когда крестьяне пытались протестовать, их жестоко усмиряли. Так, в селении Степановке Таганрогского округа, где крестьяне сопротивлялись реквизиции, белогвардейцы расстреляли 82 человека, а всех остальных перепороли шомполами. С села было взыскано 300 тысяч рублей контрибуции.
За период господства белогвардейцев 3,5 тысячи помещиков Украины захватили 8 миллионов десятин лучшей земли, в то время как на долю 1800 тысяч крестьянских дворов приходилось лишь 7,5 миллиона десятин, при этом пятая часть крестьян осталась почти без земли. Такая же картина была и на Северном Кавказе в казачьих областях, где помещичьего землевладения раньше не существовало. Здесь самые плодородные земли захватила верхушка казачества. Она же арендовала и скупала казенные земли и земли разорившейся бедноты. К богатым казакам перешла и часть земель иногородних.
Таким образом, у крестьянства отбиралось все, что ему принесла победа Великой Октябрьской социалистической революции.
Откровенно помещичья политика Деникина способствовала неслыханному разгулу реакции. Опираясь на вооруженную силу, помещики возвращались в отобранные у них Советской властью имения. Отряды карателей и стражников отбирали у крестьян для помещиков скот, хлеб, инвентарь, взимали огромные контрибуции. Кулачество активно содействовало кровавой расправе с трудящимся крестьянством. Помещики создавали из кулачества свои собственные карательные отряды, которые отличались особой жестокостью и бесчинствами. Так называемые «таврические отряды», отряды «Ставропольского союза землеробов» и другие, состоявшие целиком из помещичьих и кулацких сынков, применяли массовые порки и казни крестьян.
Деникинский режим означал возрождение не только социального гнета, но и национального порабощения в самой обнаженной его форме. Трудящиеся нерусской национальности подвергались гнусным преследованиям. Проводя великодержавную шовинистическую политику «единой и неделимой России», белогвардейцы штыками приобщали национальные меньшинства к своей «государственности». На Северном Кавказе они восстановили царскую систему управления и, опираясь на верхушку терского казачества и горских феодалов, вели настоящую войну против трудящихся горцев. Карательные отряды разрушали и жгли аулы, поголовно истребляли население, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. Там, где проходили орды белогвардейских убийц, населенные места превращались в груды развалин.
Разжигая национальную рознь, белые реставрировали «особые права и преимущества» казачества. Земли, переданные Советской властью горцам, были снова отобраны в пользу казачьей верхушки.
Захватив Украину, деникинцы тотчас стали проводить жестокую великодержавную политику национального угнетения. Белогвардейцы варварски уничтожали все, что напоминало об Украинском Советском государстве. Они срывали в городах украинские вывески, громили музеи, библиотеки, сжигали украинские книги. Было запрещено учреждать и субсидировать учебные заведения с преподаванием на украинском языке. Передовая интеллигенция Украины подвергалась репрессиям и надругательствам. Белогвардейцы глумились над памятниками украинской культуры и искусства: в Киеве они под исступленный рев офицерско-буржуазного сборища сбросили с пьедестала бюст великого украинского поэта и революционного демократа — Тараса Шевченко; портреты Шевченко были изъяты из всех учреждений.
Человеконенавистничество деникинцев наиболее ярко проявилось в еврейских погромах. Многие еврейские местечки во время погромов уничтожались дотла. От погромов страдала главным образом еврейская беднота. В то же время еврейская буржуазия, активно поддерживавшая деникинский режим, преследованиям не подвергалась. Лидеры еврейской буржуазии настолько ретиво выслуживались перед белогвардейцами, что им в виде особой милости было предоставлено право посылать своих сынков в «Добровольческую» армию.
Великодержавная политика Деникина не встречала сопротивления со стороны украинских буржуазных националистов. Некоторые их лидеры доказывали на страницах белогвардейской прессы возможность самого тесного сотрудничества украинских националистов с деникинцами. Украинский меньшевик Садовский, оправдывая перед деникинцами буржуазию Украины за ее былое «самостийное увлечение», писал:
«Самостийность Украины тогда, когда она была оглашена, была только тактическим шагом, который должен был нас спасти от большевизма» [301].
Буржуазных националистов — украинских, еврейских, горских и других — по существу мало тревожило попирание деникинцами национальной культуры народов. Буржуазно-националистические группировки шли на союз с Деникиным на любых условиях для того, чтобы иметь возможность грабить и угнетать «своих» рабочих и крестьян.
Петлюровцы были фактически союзниками Деникина в его борьбе против свободы и независимости украинского народа. В августе 1919 года они с запада ударили в тыл советским войскам, защищавшим от деникинцев столицу Украины — Киев. Первыми вступив в Киев, петлюровцы без боя передали город деникинскому командованию. Афишируя на всякий случай перед трудящимися Украины свою враждебность к Деникину, петлюровцы на деле сообща с деникинцами вели борьбу против советских войск. Позднее, в октябре 1919 года, когда развернулись особенно ожесточенные бои между деникинскими войсками и Красной Армией, часть украинских буржуазных националистов, возглавлявших одно из сильнейших петлюровских соединений — так называемый Галицийский корпус — полностью перешла на сторону белогвардейцев и приняла участие в боях против советских войск. Правда, одновременно другая часть петлюровцев во главе с самим Петлюрой вступила в борьбу с войсками Деникина, но причины и цель этого были достаточно ясны: петлюровцы хотели нажить политический капитал на разгроме Деникина Красной Армией. Они стремились воспользоваться ненавистью трудящихся масс к деникинскому режиму для установления на Украине своей буржуазно-националистической диктатуры.
Подобно украинским буржуазным националистам, с деникинцами сотрудничали буржуазные националисты Армении, Азербайджана и Грузии. Они охраняли тыл Деникина, помогали ему снабжать войска, а впоследствии предоставили убежище остаткам разгромленной деникинской армии.
Режим, установленный империалистами Антанты и белогвардейцами на юге страны, держался на штыках деникинских войск и интервентов. Он был враждебен и ненавистен трудящимся массам города и деревни. Ненависть народных масс к буржуазно-помещичьему режиму и их борьба против белогвардейцев и интервентов подрывали тыл деникинцев и делали непрочными их кратковременные победы на фронте.
Среди противоречий, раздиравших деникинский тыл, важное политическое значение приобретала борьба между главным командованием деникинской армии, придерживавшимся принципа «единой и неделимой России», и верхами казачества Дона и Кубани, выступавшими под флагом автономии. Казачьи верхи стремились к созданию на Дону и Кубани самостоятельных государственных образований для защиты своих сословных и всяких других привилегий.
Белоказачьи правительства Дона и Кубани в своих сепаратистских целях стремились использовать нежелание трудовых слоев казачества вести войну за восстановление буржуазно-помещичьего строя в России. В периоды успехов деникинской армии эти сепаратистские тенденции резко не проявлялись, но в моменты, когда сопротивление народных масс в белогвардейском тылу и успехи Красной Армии на фронте ставили деникинский режим перед кризисом, стремление окраин отмежеваться от деникинцев становилось особенно сильным.
Взаимоотношения между Доном и так называемым «правительством Юга России» поддерживались, по свидетельству самого Деникина, «с большим трудом и трениями». Донская армия входила в состав «вооруженных сил Юга России» на правах «союзной» армии и подчинялась главному командованию только в оперативном отношении. Командование Донской армии, как отмечал Деникин, оказывало ему скрытое сопротивление, а иногда и открытое неповиновение, «проводя свои стратегические комбинации». Донские казачьи части нередко отказывались вести боевые операции за пределами Донской области.