«Охотно выполняем вашу просьбу в расчёте на взаимность».
Что там даёт идентификация? Очень весело: ничего нового.
О Господи! Вот дожили уже до того, что моя готовность помочь человеку становится частью механизма принуждения, который собираются грубо применить ко мне. Это мне не нравится, очень не нравится. И, пожалуй, могло бы стать даже серьёзной причиной полного разрыва. Если бы не… Если бы не то, что я однажды дал пожизненное обещание. Вообще их было несколько, но это гласило: «Не отказывай в помощи, потому что Слов тебе будет дано всегда столько, сколько нужно». Ну, а чем больше Слов – тем я становлюсь сильнее.
Похоже, некая дама попала в какую-то крупную неприятность, связанную с потерей здоровья. Видимо, не по своей вине. И, конечно, чувство собственного достоинства не позволит мне бросить её в таком положении. Хотя я уверен: веди она себя должным образом, то есть принимая хотя бы обычные меры предосторожности, каким учат в школе, ничего не произошло бы и никакая хворь к ней не привязалась бы. Серьёзная, судя по уровню волнения, он, кажется, уже выше головы. Но я недаром всю жизнь думал, что основное отличие женщин от мужчин заключается вовсе не в тех или иных первичных половых признаках (это, как известно, поддаётся коррекции), но в том, что женщина сперва делает, а потом уже начинает думать, в данном случае – сначала пугается, а потом уже начинает всерьёз анализировать опасность. Я же – как раз наоборот, как и другие люди одного со мною пола – за исключением, может быть, ничтожно малого количества женоподобных особей. Кстати, тот мужчина, что сейчас обращается ко мне с угрозами, относится, я уверен, именно к таким исключениям. Между прочим, он не лишён терпения: всё ещё ждёт моего ответа.
«Дин Сорог, вы что – уснули?»
– По-моему, да. Потому что всё происходящее больше всего похоже на сон, привидевшийся после тяжёлого ужина. Что вы ели вчера вечером? И – простите за нескромность – что пили? Как у вас с желудочно-кишечным трактом? Вы давно показывались гастроэнтерологу?
(Мне надо как следует разозлить его – тогда он, может быть, выболтает что-нибудь такое, что поможет мне провести их за нос.)
«Мы воздаём должное вашему остроумию, дин Сорог. Но лишены возможности в полной мере испытать то удовольствие, какое оно доставило бы нам в более спокойной обстановке. С другой стороны, вы пока не дали нам повода оценить ваш здравый смысл и сообразительность. Похоже, вы ещё не поняли, как обстоят дела в действительности. Так вот…»
Женский плач. Эти ужасные хлюпающие звуки!.. О, Всевышний!..
– Попросите даму прекратить это… извержение звуков!
«Только в случае, если вы…»
Вот упрямые скоты! Но становится интересным: чего ради они устраивают такой вот детский крик на лужайке?
– Ну ладно, ладно. Считайте, что вы меня уговорили. Сейчас посмотрю, когда я смогу…
«Нас порадовало бы, если бы вы смогли принять обращающуюся к вам даму в течение ближайших тридцати минут. Потому что в деле, с которым она вас ознакомит, время является решающим фактором».
Иными словами, меня просто берут за горло. Ну, что делать: раньше начнёшь – раньше и закончишь.
– Хорошо, пусть будет полчаса. Через полчаса жду вас обоих. Пока!
3
– Я Лига Гвин, – сказала она. – И меня хотят убить.
Кажется, ей показалось, что сказанного недостаточно, и она добавила:
– Очень хотят. Вы, наверное, понимаете – почему.
Я не претендую на знание всего на свете. И поэтому не испытывал никакого неудобства, отвечая:
– Честное слово, не имею ни малейшего представления.
Похоже, что такой ответ её удивил. И она сказала:
– Но вы ведь знаете – кто я. Не можете не знать!
– Могу, – ответил я, – отчего же нет? Вообще я могу многое, иначе вы ко мне и не обратились бы. Значит – могу и ничего не знать о вас. Поверьте, это совсем не трудно. Вы кто – артистка? Но не театральная – иначе я бы видал вас на сцене. Или чья-то супруга? Может быть, дочь?
– Боже мой, – сказала она. – В каком же мире вы живёте?
Я усмехнулся, отвечая:
– Вы ведь знаете, кто я. Не можете не знать. Не так ли?
– Я думала, что знаю, – ответила Лига Гвин. – Но похоже, что ошибалась. Хотя люди уверяют, что никто лучше вас не сможет помочь мне.
– Люди? – невольно у дивился я (или сделал вид, что удивлён). – Какие это люди и что они обо мне вам сказали?
– О, – сказала возможная клиентка, – это был мой отец – он мне все уши прожужжал о ваших способностях – с тех пор, как вам удалось воскресить его из мёртвых. Иначе он это не называл….
– Простите, – сказал я, – как, вы сказали, ваша фамилия? Да, Гвин. Постойте. Это «Эштор Гвин АО»? Да, помню, то был интересный случай. Но вы же не больны, насколько я могу судить. Вы сказали что-то об убийстве. А я не сыщик, как вы должны бы знать. Кстати, как сейчас чувствует себя ваш батюшка?
Я вовремя заметил, как в её глазах – красивых, надо сказать, глазах – возник подозрительный блеск (похоже, за слезами ей не приходится ходить далеко), и постарался предотвратить наводнение.
– Он, увы…
– Я вспомнил: это было в информациях, – невежливо прервал я её. – Напрасно не вызвали меня снова: может быть, снова удалось бы… Примите мои соболезнования. Однако… Раз уж вы принудили меня выслушать вас, предоставьте мне выбирать – что я хочу от вас услышать и чего сейчас не желаю.
Вообще-то меня, конечно, не пугала, а скорее привлекала перспектива поболтать, расслабившись, с женщиной, производившей (если отвлечься от конкретных обстоятельств) самое приятное впечатление. Такая, гм, склонность мне свойственна. Если бы мы с Лигой Гвин (о которой я и сейчас почти ничего не знал, хотя, по её мнению, был просто обязан) сидели за чашкой чего-нибудь, я бы не стал препятствовать её излияниям. Но она оказалась здесь не со светским, а с деловым визитом, а я ещё до её появления тут успел войти в то рабочее состояние, в каком всякие личные мотивы отправляются на отдых до лучших времен. К тому же женщин надо останавливать своевременно – иначе они возьмут всё в свои руки. И я повторил:
– Я буду спрашивать, вы – отвечать. Другого порядка тут быть не может. Вы сказали, что вам угрожают убийством. Предотвращение убийств – не моя профессия, и отказ с моей стороны был бы вполне оправдан. Однако скажу откровенно: вы мне нравитесь, и не хочется оставлять вас ни с чем. Поэтому обещаю вам мою помощь – если только ваш случай хоть каким-то боком подпадает под мои возможности. Если нет – не взыщите, но… И поэтому вы сейчас обстоятельно мне представитесь – хотя бы для того, чтобы я смог сделать собственные выводы относительно того – стоит ли вас по каким-то причинам убивать, и так ли эти причины серьёзны, чтобы вовлекать в это дело меня, хотя, возможно, тут достаточно было бы сил полицейского патруля.
Дама вздохнула. Но мне показалось, что рассказывать о себе было занятием, вовсе не вызывавшим у неё неудовольствия. Хотя она попыталась было увильнуть от ответа, проговорив:
– Может быть, я дам вам наш проспект – там всё изложено в подробностях, включая моё жизнеописание, сделанное лучшими специалистами по общественным отношениям. У меня как раз есть с собой кристалл…
– Приму с благодарностью, – ответил я. – Потому что обожаю получать в подарок всякие безделушки, от которых нет никакого практического прока. Но, знаете ли, я консерватор и люблю, например, театр, где играют живые люди, а не записи на кристалле, пусть они и куда богаче всякими трюками. Поэтому одолейте вашу лень и сэкономьте моё время и ваши расходы, потому что оплату я получаю повременную, и счётчик тикает уже двенадцать минут. Ну-с?
Этот последний аргумент, похоже, подействовал на неё сильнее, чем всё прочее, что я мог бы ей сказать.
– Люблю настойчивых мужчин, – сказала она, – хотя уступаю им очень редко – можете воспринять это как предупреждение. Итак, я…
4
Собственно, большой нужды ни в её рассказе, ни в проспекте у меня не было. Пока дама со своим конвоем (что сейчас просто-таки оцепил мой дом) добиралась до моего жилья и затем поднималась ко мне, я успел, внимательно изучая картинку на экране, прочитать её персональную карточку, запросить базу данных и получить исчерпывающий ответ. Так что я несколько кривил душой, заявляя, что понятия не имею об её личности и месте в нашем насквозь просматриваемом и регистрируемом мире. И сейчас мне было важно не то, что она расскажет, а то, о чём умолчит, а также – как, в каком стиле она расскажет и насколько искусно будет заштуковывать те дырки в повествовании, сиречь лакуны, какие неизбежно возникнут после умолчаний. Запись нашего диалога исправно работала с того мига, когда Лига Гвин появилась на пороге, тем не менее я слушал её очень внимательно, насыщая своё первое, беглое представление о ней живыми деталями и оттенками. Картина получалась достаточно интересная.
Лига Гвин на самом деле была и дочерью, и женой, и даже артисткой – хотя в очень своеобразном жанре. Отец её, Эштор Гвин, был одним из двух самых богатых людей в нашем вовсе не бедном мире; точнее, двух легально богатых – поскольку существует ещё некоторое количество людей, стоящих даже больше, чем эти двое, но не отчитывающихся в своих прибылях ни перед кем. Муж дамы по имени Лимер принадлежал – ну, не к этим нескольким, но к тем, кто составляет их тесное окружение и тоже не ходит для заработка на паперть или в переходы.
– Думаю, у них достаточно возможностей обеспечить вам охрану, лучшую в мире или хотя бы одну из лучших, – вставил я свою реплику в её монолог, воспользовавшись тем, что Лига Гвин делала очередной вдох. Судя по его продолжительности, лёгкие у неё были в прекрасном состоянии. – Почему же именно моя скромная персона заинтересовала вас до такой степени?
– Да, конечно, – ответила Лига с досадой, – отец не пожалел бы денег на мою защиту – если бы был жив. Но пока он был жив, вопроса о моей защите вообще не возникало, потому что мне ничто не угрожало. Можно сказать, он сам был самой надёжной защитой.