Правда, уже через пару месяцев проходящие в здание посетители стали с уважением поглядывать на этих подтянутых, вежливых молодцов, твердый взгляд которых отбивал всякое желание шутить.
А через месяц после назначения Жана в полиции начался ремонт. Точнее, была отштукатурена и покрашена одна стена в холле, на которой золотыми буквами были выведены имена полицейских, погибших на службе. Двадцать семь человек. Поговаривали, что новый заместитель коменданта лично оплатил эту работу. Это, конечно, слухи, но с того дня и до скончания времен записи на стене добавлялись, и рядом всегда лежали две свежие гвоздики.
Глава XXII
Теплым майским утром Жан сидел в своем кабинете, мечтая скорее сдать суточное дежурство и отправиться домой отсыпаться. Уже давно даже мысленно он называл домом уютную комнату на втором этаже таверны «У прекрасной Марты».
Сама Марта, уже полгода как мадам Гурвиль, была счастлива и восторженна! Медовый месяц давно прошел, но, судя по раздававшимся по ночам охам и ахам, на энтузиазм молодых это не повлияло, и скорое появление у Леона брата или сестры было делом решенным.
Организм Жана был здоров и молод, но и нежелание украшать свою физиономию черными мушками было решительным. Теми самыми мушками, которыми народ заклеивал сифилисные язвы. Здесь это было делом обычным, но для него категорически неприемлемым. Тратить данную Богом вторую жизнь на мерзкую болезнь – не уважать ни себя, ни, главное, Его.
Выход был найден простой, хотя и не самый легкий – Жан стал больше брать ночных дежурств. Отдежурил, и день свободен, отсыпайся в свое удовольствие и без отвлекающих факторов.
Правда, в этот раз не повезло – дежурство выпало на праздник Возрождения. С незапамятных времен крестьяне в этот день пьют, гуляют и занимаются всяким непотребством, о каком в другие дни и подумать грешно. Потом им предстоит страда, работа на пределе сил, которая должна прокормить их семьи целый год. Но в этот день они гуляют.
Горожанам, да и господам дворянам, такие труды не грозили, но упустить случай оторваться под благовидным предлогом они не пожелали. Потому в дежурство Жана, как и каждый год в этот день, народ гулял столь разухабисто, что, казалось, и война не нужна, сами город спалить готовы.
Естественно, особо буйные оказались в полиции. Вон они, по камерам сидят, лежат, страдают. А как иначе? Похмелье – штука серьезная, неотвратимая, как Страшный суд. И приговор один – надрался, страдай. Вот они под утро и приступили к искуплению. И похмелиться им никто не даст, ибо не положено. Так что горячие мольбы и проклятия заполнили коридор столь густо, что, кажется, топор можно вешать.
Надоело, но надо дотерпеть. Пусть с несчастными сменщик разбирается.
А это еще что? Дверь широко и с треском распахнулась, и в здание вошел шикарный офицер с лейтенантскими нашивками. Трезвый и злой. А может, злой, потому что трезвый? Ладно, изобразим вежливость. Хотя… что-то в нем знакомое… Потом разберемся, а сейчас вежливость и еще раз она самая, чтоб ее.
– Кто здесь главный? – однако таким тоном де Комон к солдатам не обращается. Впрочем, Жан не видел маршала в полиции, поэтому…
– Я старший, лейтенант полиции Ажан. С кем имею честь?
– Лейтенант кто? Кого здесь офицером делают? А в морду не желаешь?
– Нет, господин офицер, в морду не желаю. Хотелось бы, чтобы вы представились. – Черт, определенно что-то знакомое. Если бы еще так спать не хотелось, вспомнил бы.
– Лейтенант Дезире! А может, все-таки в морду?
Мать твою, Дезире! Ну да, он и есть. Все такой же забияка, как и тогда, когда столкнулись на вступительных в клиссонскую академию. Дезире тогда пролетел, а Жан, тогда еще барон де Безье, поступил. И именно в морду Жан неплохо так съездил этому самому господину. Интересно, он помнит? Наверняка. Но узнает вряд ли. Время, седина, шрам… нет, не узнает. Тогда что же, чем могу помочь? Попробуем.
– Господин лейтенант, я вижу ваше возмущение, но не понимаю, что случилось.
– Что случилось?! Ночью твои прихвостни задержали троих солдат из моего взвода! Какого демона! Штафирки не имеют права хватать военных! Немедленно их отпустить. А с тобой потом разберусь, Ажан. Тоже мне, лейтенант!
Вот ведь хамло! Действительно морду тебе набить, что ли? Знаешь же, что за солдатский залет отвечать придется, а орешь, словно и впрямь право имеешь. И ведь вроде неплохим парнем был, хотя уже и тогда любил нарываться. Ладно, погоди у меня.
– У нас сегодня, как видите, большой урожай. Не поможете ваших найти? Давайте пройдем по камерам, поищем, – Жан взял ключи и встал.
Открыли одну камеру, осмотрели, вторую… Несчастная троица бравых вояк нашлась в третьей. Грязные, облеванные, об… в общем, ничего героического в их виде не было.
– Забирать прямо сейчас будете? Давайте только бумажку составим, как положено, и забирайте, господин лейтенант. Вы их в гарнизон прямо по городу поведете?
А вот здесь засада. Действительно, бравому офицеру через весь город вести такое… да народ засмеет, мальчишки вокруг табуном… нет, стаей виться будут. Злорадной, язвительной и крикливой. Позор, одним словом.
– Э-э-э, господин лейтенант (ого, уже господин!), может быть, подержите их до вечера (с ума сойти, мы, оказывается, и на вы можем!). Они, конечно, свиньи, но свиньи героические! Они же ваш город только недавно спасали, пока вы тут ерундой занимались.
Вот так, без зазнайства все-таки никуда.
В этот момент входная дверь распахнулась еще раз, столь же резко и громко. Но вбежал уже свой брат полицейский, запыхавшийся, но службу не забывающий. Подошел, изобразив подобие строевого шага, – уже молодец, хотя Дезире и скривился.
– Господин лейтенант, убийство. Нападение на дом барона де Витре, убиты все – жена, дети, слуги. Согласно приказу послали за вами.
«Все, отдохнул после дежурства, – раздосадованно подумал Жан. Плюнуть бы, выматериться, хоть так отвести душу! Нельзя, порядок, ети его».
– Лейтенант, мне надо срочно отбыть. Если не возражаете, пойдемте со мной, договорим по дороге, – проговорил Жан, делая отметки в журнале дежурства – время, событие, время направления доклада де Романтену и Гурвилю, время своего выезда на место.
Хотя какой там выезд. Дом де Витре располагался в пятнадцати минутах ходьбы от здания полиции. Всю дорогу Дезире что-то говорил, но Жан пропускал его слова мимо ушей – настраивался на работу.
Думать о произошедшем, строить версии без толку – нет информации. А вот прокрутить стандартный порядок действий – надо. Обеспечить охрану периметра, сохранность следов, убрать всех лишних, установить свидетелей, изолировать их, чтобы не разбежались, и т. д. и т. п. Какой там еще Дезире, не до него. Не забыл в спешке свой саквояж, для таких случаев собранный, уже хорошо.
Вот и злополучный дом. Сразу отметил, что полицейские сработали молодцами – толпу зевак за ограду не пускали. Оп-па, командир наряда действительно молодец – наметанный взгляд Ажана выхватил в толпе старшего наружки. Эти лишними сейчас точно не будут.
Входим.
– Лейтенант со мной, – сказал дежурившему у ворот полицейскому. Прошел в дом, начал работать.
Командовал пожилой капрал. Наряд проходил по обычному маршруту. В семь часов пять минут (капрал молодец, засек время) увидели, как из ворот выбежали три человека, заскочили в подъехавшую кибитку и умчались прочь. Погоню полицейские организовать не успели, да и не угнаться им было – слишком быстро кибитка уехала. Но в дом зашли. Первое, что увидели – седой мужчина, видать слуга, лежал в луже крови. Дальше – больше. Нашли еще двоих зарезанных женщин – хозяйку и служанку. Они были убиты в кроватях. Каждому из троих был нанесен лишь один удар.
Хозяин нашелся привязанным к стулу. Мертвый, но со следами пыток. Видимо, нападавшие что-то искали и все-таки смогли найти.
– Все убиты, господин лейтенант. Примерно три часа назад, точнее врач скажет, за ним уже послали. А сам господин барон – недавно, вот перед самым нашим приходом – кровь еще из него не вышла, да и теплый был. Как живой, только мертвый. Видать, пытали его долго, нелюди. Вот же… – капрал только рукой махнул.
Так что же здесь произошло? Ограбление? Разумеется, а как же, вон золотая посуда в обеденном зале, на прикроватном столике кольца, еще какие-то украшения. Это чтобы грабители такое прозевали? Ни за что. Тогда что?
В этот момент из-под одной из дверей потекла лужа. Не крови. Жан быстро открыл и обмер – у двери стоял описавшийся мальчик лет семи.
Жан, схватив за локоть Дезире, шагнул к мальчишке и сразу закрыл за собой дверь, чтобы тот не увидел страшную картину. Обнял, поднял на руки, наплевав на мокрую одежду, потом посадил себе на колени, погладил по волосам.
– Спокойно, дружок, спокойно, все плохое позади, теперь все будет хорошо. Ты мне веришь?
Какой там «веришь»! Мальчик был в шоке, он сейчас не то что говорить – понимать речь не мог. И он был единственным человеком, от которого можно хоть что-то узнать о произошедшем.
– Лейтенант, выпить есть?
– Кальвадос, – недоуменно ответил Дезире.
– Давай, – Жан буквально выхватил из его рук флягу. Сделал полглотка – крепковато, но выхода нет. Плесканул на дно стоявшего рядом бокала… многовато, надо еще меньше… еще… вот так.
– Парень, выпей, это лекарство.
Мальчишка выпил, закашлялся, глаза полезли на лоб, но через пару минут ожил, лицо разрумянилось.
Надо спрашивать, но спрашивать нельзя – вгонять ребенка еще раз в стресс, заставить пережить тот кошмар… Все же придется. Только что? Сколько было нападавших? Полицейские видели троих. Если был кто-то еще, узнаем по следам. Как убивали? И так очевидно. Значит, вопрос только один.
– Что они хотели?
– Кричали про какие-то списки.
– Ты их видел?
А вот этот вопрос был лишним. Мальчик описался второй раз. Все, больше его спрашивать нельзя. Ни по психологии, ни по-человечески.
– Лейтенант, эй, ты здесь?! – Дезире вздрогнул, словно и впрямь ушел в свои мысли, растерявшись от увиденного. – Лейтенант, будь человеком, выручай. Мне в ту комнату надо, посиди с парнем, расскажи что-нибудь, толь