– Ты о девчонке? Брось, сейчас она не опасна. И потом будет не опасна – прекрасно понимает, что мы наверняка раскроем ее тайну в случае смерти. Конверты с завещаниями охраняются надежно, даже от герцогов.
– Ты что, ничего не видел?
– ?!.
– Тот выстрел, из пушки. Ядро попало в твоего отца.
Черт! Это невозможно! Из пушки попасть в человека? Стоящего на крепостной стене? Так не бывает! Но вот случилось – друг не станет лгать. Это надо осознать, к этому надо привыкнуть. Только позже, потому что сейчас начинается штурм, а в крепости убит командир. И враг знает об этом.
Черный отряд прекрасно сделал свое дело – все позиции разведаны, осталось нанести удар.
Жану не раз приходилось попадать под атаку магов, но командовать ей – ни разу. Самое яркое впечатление – ощущение собственного всемогущества! Достаточно указать цель, как туда летит заклятие, неотвратимое, словно божественная кара. Первый удар – по командному пункту. Точнее, холму, на котором стоят командиры реформистов. Заклятие, огонь, грохот, крики жертв, еще секунду назад собиравшихся убивать.
Затем – пороховой склад, который какой-то умник в нарушение всех правил и уставов разместил на самой артиллерийской батарее. Вновь грохот, за которым уже и не слышно криков. Взлетают в небо тела, части тел, разлетаются исковерканные пушки, которым отныне не суждено стрелять.
И беглый обстрел штурмовиков. Впрочем, каких там штурмовиков? Поняв, что их бьет боевой маг, люди забыли, что они солдаты. Строй? Мушкетные залпы? Куда там! Для этого надо остаться бойцом, готовым пожертвовать жизнью ради победы. Для этого нужен воинский порядок, офицеры, держащие магическую связь с сержантами и капралами. А если их нет? Если их только что на твоих глазах сожгли, словно стог сухого сена?
Тогда бежать! Спасать главное свое имущество – жизнь! Никакие деньги не оправдают ее потери – зачем они покойнику?
Два батальона гвардии Монпелье бежали, побросав оружие, склады, вообще все, что было. Лишь свое имущество да деньги, что были авансом выплачены за будущую победу, да то, что удалось награбить на славном боевом пути по баронству Безье.
Те, что потрусливее, рванули куда глаза глядят, но у бывалых бойцов хватило опыта собраться в более-менее организованную колонну. Уцелевшие сержанты и капралы, на помощь которым пришли авторитетные солдаты, начали собирать людей, наводить подобие дисциплины. Штурмовать замок бесполезно, это ясно, но организованное возвращение сохранит уважение и, что не менее важно, возможность и дальше зарабатывать воинским ремеслом.
Вот колонна вошла в лес, проходит по участку, где той же ночью зарыто содержимое второй телеги. Де Савьер ждет команду.
Уничтожить остатки? А смысл? Деньги у реформистов есть, в ближайшее время призовут новых наемников, благо в желающих пострелять в ближних за звонкую монету нет недостатка. Но в ближайшее время новой атаки на Безье не будет, а после провала этой авантюры власти страны будут вынуждены прижать амбиции монсеньора Руади, или кому там не дает спокойно спать баронство. Так стоит ли увеличивать свое личное кладбище, и так оказавшееся немалым?
– Пусть уходят, шевалье. Хватит смертей.
Де Савьер с сомнением посмотрел на друга:
– Но они вернутся!
– Нет. После первого взрыва, после уничтожения артиллерии и офицеров… нет. К тому времени, как они залижут раны… властям придется вмешаться, а пойти на прямое столкновение с короной – это война, которую им не выиграть. Нет, боевые действия закончились. Будут еще суды, где нашим врагам ничего не светит. У них был один шанс – уничтожить семью и поставить всех перед свершившимся фактом. Не получилось. И уже не получится. Пошли к замку. Думаю, ворота скоро откроются.
У крепостной стены собрался Черный отряд. К Жану подошел Дижон:
– Это был самый легкий наем в моей жизни.
– Но он еще не кончился, надо восстановить законную власть. В городе сидит какой-то магистрат, под именем полиции орудует вообще неизвестно кто. В деревнях народ не знает, кого слушать. Баронская дружина вам, конечно, поможет, но и оставить замок без охраны сейчас опасно.
В ответ Дижон лишь улыбнулся.
– Не смешите, ваша милость. Разогнать городских оболдуев, вправить мозги деревенским олухам, это что – труд? Вот когда здесь обученные войска стояли, а рядом боевой маг шарился – тогда да, было серьезно. А это так, вроде тренировки для моих девок. Не беспокойтесь, занимайтесь своими делами. Мы все видели, вам отца хоронить. Так что плюньте на остальное, ждите через три дня с докладом. О, вот уже вас встречают. Этот боец останется для связи, – он указал на стоявшего рядом крепкого молодого человека, – а мы вперед, гонорар отрабатывать.
С этими словами Дижон вскочил на коня и во главе отряда умчался в сторону города. Жан и де Савьер повернулись к открывающимся воротам. Из замка в сопровождении вооруженного отряда вышел Гастон. Узнал, рванулся к брату, но, увидев, что тот не один, принял официальный вид.
– Месье Ажан, рад вас видеть! Месье… Простите, мне знакомо ваше лицо, но не могу вспомнить…
– Это не страшно, Гастон, – ответил Жан, – главное, чтобы его Шарлотта вспомнила.
– Ну, конечно же, шевалье де Савьер. Рад вас видеть. И спасибо. Как я понимаю, чуду освобождения мы обязаны вам. – Все очень вежливо, но очень сухо.
– Мы можем пройти? – прервав реверансы, спросил Жан.
Вместо ответа Гастон взмахнул рукой, солдаты расступились, освобождая проход.
Старинный замок чужой страны чужого мира, ставший в новой жизни единственным местом, которое можно назвать родным. Каждая пядь земли, каждый его закуток навевают воспоминания. Радостные и грустные, часто совсем мелкие, но именно те, из которых и состоит жизнь. Сейчас посреди двора, укрытое простой холстиной, лежало тело одного из немногих людей в этом мире, кого Жан даже мысленно называл другом.
Из-под холстины вытекла кровь, уже впитавшаяся в землю. Что сделало с телом шальное ядро, не хотелось даже представлять. В этом мире Жан видел много смертей. Всяких, привык. Но эта была смертью друга.
У тела стояли вдова и дочери. Еще какие-то люди. Кого-то Жан узнал, кого-то видел впервые. Вот баронесса поворачивает голову, смотрит на него… Непонимание, узнавание, удивление… И баронесса исчезает, остается лишь женщина, на глазах которой только что погиб муж и к которой вернулся сын, которого все вокруг считали мертвым. Лишь она одна верила, и он пришел. Живой, к телу убитого отца.
Что теперь значат сплетни, пересуды городских кумушек? Баронесса бросилась к Жану, обняла, заревела. С причитаниями и воистину бабьими завываниями, так знакомыми по прошлой жизни, но совершенно не вяжущимися с дворянами мира этого. Такого не было, когда погибла семья ее брата, но сейчас что-то сломалось в душевной броне дворянки, осталась лишь суть женщины, та, что не зависит ни от мира, ни от века, ни от сословия.
Обняв рыдающую баронессу, Жан не видел, как почти с таким же криком бросилась на шею де Савьеру Шарлотта, как прижалась к незнакомому мужчине ее сестра.
Потом были похороны, долгие разговоры, не слишком подробные рассказы. Обычная жизнь обычной семьи, пережившей беду.
Гастон вступил в наследство. Баронесса приняла тот факт, что Жан не сможет стать хозяином баронства, но заставила младшего сына поклясться, что Жан будет получать часть доходов феода.
Благословила Шарлотту на брак с де Савьером. Брак ее сестры был уже согласован, более того, жених лично участвовал в обороне замка.
Богарэ остался в замке. Пока не было ясно в качестве кого, но искусная шпага, могучие кулаки и мастерство наемника были нужны потрепанному баронству как воздух.
Через десять дней после разгона реформистов в Безье прибыли посланники графа Тулузского для проведения расследования. Опросили кучу народа в замке, городе и деревнях, после чего направились в Монпелье, чтобы задать неприятные вопросы главе реформистов.
Но не срослось. Когда комиссия въезжала в город, а монсеньор Руади готовился к торжественному приему, его дворец рухнул. Мощнейшее заклятие, рядом с которым ураган представлялся легким дуновением ветерка, разнесло его по камушку, похоронив под обломками и верховного пастыря Монпелье, и всех его приближенных, и вообще всех, кому не повезло в этот час находиться в этом красивейшем здании города. При этом ни одно стоявшее рядом здание не пострадало.
Что это было за заклятие, какой великий маг и за какие грехи его применил – навеки осталось тайной. Лишь ходили по городу слухи, что кто-то видел в момент катаклизма рядом с замком стройного юношу, раскинувшего руки в магическом жесте. Якобы отголоски заклятия сбросили с него шляпу и разметали по плечам длинные платиновые волосы. Но стоит ли верить болтовне трактирных забулдыг и базарных торговок? А уж искать этого юношу и вовсе желающих не сыскалось. Не приведи Господь, найдешь – всю жизнь прятаться придется, если вообще такой маг тебе ее оставит. Нет, лучше сразу сказать, что дело это дохлое, для простых людей неподъемное, а непростых в наших краях и не водилось никогда.
Глава XXVII
Жан выехал из Безье на следующий день после трагических событий в Монпелье. Один, оставив де Савьера согласовывать условия и сроки женитьбы.
Ведь только кажется, что просто – жених, невеста и ее родители согласны, можно и под венец. Если бы так. А приданое, а право жены им распоряжаться, а условия разделения доходов будущей семьи, а… да, господи, этих вроде бы мелочей столько, что каждая такая помолвка отмечалась городскими адвокатами мощнейшей пьянкой, как пролившееся на них божье благословение. А как иначе? Брачный договор – это заработок, а брачный договор дочери сеньора – огромный заработок, на который можно и собственных дочерей замуж выдать так, чтобы весь город завидовал.
Да и сама свадьба состоится не раньше чем через полгода, как приличным людям и подобает. Это простолюдинам можно раз-два и готово, плодитесь и размножайтесь на здоровье. Потом окажется, что характерами или чем другим не сошлись, так это ваше личное дело, ни людей, ни церковь не волнующее. Обвенчались? Так живите, а в счастье или несчастье – никого вообще не волнует. А на благородных господах государство держится, у них права на всякие глупости нет. Потому должны доказывать, что решение ими было принято обдуманное, тщательно взвешенное, безо всяких вспыхнувших внезапно и ослепительно любовей.