– Благодарю, мисс Коэн, – хрипло ответил князь, взял инъектор, поднес к руке степнячки и нажал. Раздался тихий щелчок, почти неслышный из-за всхлипов целительницы. – Вы просили о помощи, леди Астер? – Спросил он, прикладывая инъектор к своей шее. – Считайте, вы ее получили. – Он отстранил Цецилию и посмотрел по очереди на каждого из нас. На меня, на Кристофера, на светящийся мрамор у него под ногами и скомандовал: – Руки на пол, молодые люди. Нам нужно вернуть сюда магию. – И, подавая пример, положил ладони на камни.
Зерна изменений скользнули в мрамор. Светлые прожилки вспыхнули. Их свет прошелся по залу от одной стены до другой, от подошв сапог до дыры в потолке.
– Астер уже делала так, без особого толку, – заметила Дженнет и тут же замолчала под взглядом светлых глаз.
– Вернуть? – переспросил Кристофер, подходя ко мне. – Что-то я не помню, чтобы одалживался.
На этот раз рыцарь не стал помогать мне подняться, а сам опустился на пол. Поднял ладони и внимательно посмотрел на них, словно сидел впервые в жизни. Мрамор вокруг нас светился, он горел почти весь, за исключением черной ломаной линии, так похожей на трещину посредине зала. Я устало прислонилась к плечу Оуэна и закрыла глаза. Всего на миг.
«Беги», – сказал мне Змей и побежал сам. Побежал по коридорам к Илистой норе. Бежал, а пол под его ногами дрожал. Он бежал и боялся даже оглядываться. Этот сон преследовал меня многие годы, и сейчас, стоило только закрыть глаза, я снова оказывалась в том коридоре…
Базальтовые стены…
Преследователь…
Шестеро магов на земле…
Расползающаяся по полу тьма…
И дрожащий пол…
И дрожащий мир…
Я открыла глаза и посмотрела на затворника.
– Вы не одалживались, – согласился князь, – а вот наши предки…
– Что? – услышали мы голос. Пришедшая в себя Аннабэль Криэ приподнялась, поморщилась и растерянно переспросила: – Что происходит?
Мэри тут же бросилась к ней. По какой-то причине дочь столичного травника боялась возвращаться к Вьеру, боялась даже смотреть на него, боялась понять, что, возможно, тиэрец уже мертв.
– Так куда исчезает сила тех, кого отрезают от магии? – невпопад спросила я у жрицы, и та отвела глаза. – Ничего не берется из ничего, ничего не исчезает в никуда, – повторила я главный магический закон Аэры. – Ритуал предков. – Я вспомнила зал отречения и девушку, которую отрезали от силы, вспомнила треснувший под ней пол. Словно увидев все это вместе со мной, князь кивнул. Цецилия вытерла слезы и вопросительно посмотрела на Северина. – Ритуал наших предков, – повторила я. – Они не закрывали разлом. Они его открыли.
– Нет! – выкрикнула Гэли. – Этого не может быть! Невозможно!
– К сожалению, возможно, – затворник вздохнул, и мрамор под его руками вспыхнул ярче. – Предки… Они этого не хотели, не планировали. Они…
– Они кого-то отрезали от силы? – спросила я и схватила Кристофера за руку, ища поддержки. – Но кого? Кто мог быть настолько силен, что во время ритуала треснул не только камень в этом зале, а сама Эра?
– Людей, – печально ответил мне государь. – Всех тех, кто обладал силой, но не использовал ее, не мог, не умел или боялся. Шестеро не самых сильных, но самых родовитых магов Эры решили, что неиспользуемый дар – это расточительно. Зачем крестьянину, что сажает горох, дар огня? Правильно, незачем, тем более что он и сам махнул на него рукой. Решение отрезать простолюдин от силы и забрать ее себе казалось простым и логичным. Магия в умелых руках принесла бы куда больше пользы, чем в руках пахаря, который рано или поздно спалит поле пшеницы, и это в лучшем случае, – торопливо объяснял затворник, с тревогой глядя на дыру в потолке.
– Что-то мне подсказывает, что этих самых крестьян они спрашивать не стали, – прокомментировал услышанное Альберт.
– Конечно, не стали, – ответил ему вместо затворника Оуэн. – Молодцы ваши предки, даже обидно, что я до этого сам не додумался. – А я вспомнила, что он говорил мне нечто подобное. Казалось, это было так давно, сто лет назад, в сгоревшей библиотеке. – Теперь я понимаю, почему твоему предку, – он посмотрел на Мэрдока, – зашили рот. Я бы тоже зашил.
– Девы! – воскликнула Гэли. – Значит, богини не наказывали тиэрцев? Значит, они никого не наказывали? Богини ничего не делали, это все мы?
– Какая музыка для моих ушей, – раздался тихий голос Вьера. И Мэри заплакала, на этот раз от облегчения. – Но спешу утешить, богини наказали всех. И нас, и вас. Они наказали людей демонами.
– Так во всем виноваты предки? – уточнила Дженнет, не торопясь опускаться на пол и призывать магию.
– Не я должен отвечать на этот вопрос. Меня там все же не было, – пробормотал Вьер и замолчал, когда Мэри упала ему на грудь, чем едва не отправила беднягу к богиням, видимо, чтобы задал интересующий всех вопрос лично.
– К их чести, они пытались все исправить. – Князь передернул плечами. Я видела, насколько он наряжен, видела, как он устал, и все же… Он больше нам не приказывал, он отвечал на вопросы, и за одно это я была ему благодарна. Он не заставлял, он хотел, чтобы мы сами приняли решение. – Они пытались бороться с порождениями тьмы, изобрели яд.
– Они изобрели коросту, которая поражает одного члена семьи, всегда одного, – произнес Оуэн.
– В каждом роду всегда должен быть защитник, тот, кто будет неподвластен демонам, – грустно сказал князь.
– Зараженные коростой умирают! – выкрикнула Дженнет, и Альберт положил ей руку на плечо.
– Короста очень легко лечится, – парировал затворник, и в его голосе все-таки прорезалось нетерпение. Мрамор под его руками сиял, обрамляя светом валяющийся рядом половинчатый клинок, и казалось, оружие украшено россыпью драгоценных камней. – Вернее, лечилась. Лысые деревья были очень распространены.
– Ключевое слово «были», – прошептал Мэрдок и все же опустился на одно колено.
– Да, – не стал спорить князь, – Уничтожать можно не только людей. – Он тоже посмотрел на Хоторна. – Наши предки ошиблись.
«Мы хотели как лучше» – сказал Первый змей в моем видении. Или в бреду.
– И теперь вам предстоит решить, исправлять ли эту ошибку? Но решать надо прямо сейчас. Сию минуту. – Затворник все же повысил голос, так как время уходило, убегало от нас, как серебристая лента реки. – Чтобы закрыть рану на теле мира, нужно вернуть то, что они взяли, вернуть…
– Магию, – закончила я.
– Но ведь… – Впервые я видела герцогиню такой растерянной. – Они были магами и до ритуала.
– Были, – подтвердил князь. – Но не настолько сильными, как стали после.
Дженнет в замешательстве отвернулась.
– Значит, наши предки банальные воры? – спросил Хоторн. Князь не ответил, но сокурсник и не нуждался. Он несколько раз сжал и разжал руки и произнес: – Я не вор. – И с этим призвал зерна изменений.
Руки парня тут же отяжелели, их притянуло к полу, словно они были отлиты из свинца. По мрамору побежала яркая волна, на фоне которой трещина по центру стала казаться еще чернее.
– Но… – начала герцогиня, когда Альберт надавил девушке на плечи, заставив опуститься на пол. Та повиновалась, но, скорее, от растерянности.
– Но Вьер почему-то предпочел взять на ритуал кузена, а не меня. – Я тоже посмотрела на свои ладони и заметила, что они дрожат.
– Не думал, что ты будешь ревновать, кузина, – ответил железнорукий.
– Важна не магия, а кровь. Кровь тех, кто открыл Разлом, – сказал князь и тоже остановил взгляд на моих ладонях. – Кровь змея текла в ваших жилах всегда, а вот магию вы одолжили.
«Мы это начали, мы это и закончим», – было выложено на полу зала в сером чертоге Муньера.
– То есть я перестану быть магом? – спросила Дженнет, и ее голос сорвался. – Но так нечестно! Кажется, я встала не на ту сторону.
– Именно поэтому ты и договорился с Альбертом. – Я повернулась к Вьеру. – Ведь ему будет так просто отдать то, чем он никогда не владел, а маг… А я могла бы и заартачиться.
– Не смей говорить за меня! Ты ничего не знаешь! – Вьер попытался встать, приподнялся, но у него из носа потекла кровь. – Я был магом, но Разлом отнял у меня силу. И знаешь, что самое плохое? Он отнял ее не сразу, а постепенно, смакуя, словно вино. Эта отсрочка породила во мне надежду, что все обойдется, что, возможно, на этот раз все будет иначе. Когда я прибыл сюда, зерна изменений еще повиновались мне. Я даже смог поступить в Магиус. Но однажды проснулся и понял, что пуст, как бурдюк из-под вина в пятничный вечер…– Он закашлялся и замолчал. Никто не произнес ни слова, пока его хриплое дыхание не возобновилось. – Так что не говори мне, что я не знаю, каково это… отдать часть себя.– Он закашлялся. И никто не произнес ни слова, пока его хриплое дыхание не возобновилось. – Так что не говори мне, что я не знаю, каково это… отдать часть себя.
– Но ты знал, на что шел, – сказала я. – Знал, а мою силу ты хотел забрать, не спрашивая разрешения, совсем как вор. Ты не дал мне право выбора.
– Зато право выбора даю вам я. Здесь и сейчас, – твердо сказал затворник и напомнил: – Время! Решайтесь, или мы по-прежнему будем жить с демонами. Они вернутся. Они всегда возвращаются.
«А демоны то же самое говорили о Муньере», – подумала я.
Я зажмурилась, вспоминая демонов, вспоминая Арирха, как он едва не убил нас Гэли, желая завладеть инъектором с ядом из коры лысого дерева. Вспоминая, как Мистер Миэр смотрел на рыжеволосую. Вспоминая сгоревшего в своей лавке мастера Гикара. Вспоминая Клариссу Омули. Вспоминая, как демон занял мое тело на дирижабле, как сделал его чужим, вспоминая боль…
– Не хочу, чтобы они возвращались, – произнесла я и собрала в ладони зерна изменений. Кисти рук знакомо потяжелели.
– Даже поиграть как следует не успел, – попенял Кристофер, и его рука легла на мрамор рядом с моей. Наши пальцы соприкоснулись.
Я не ощутила никакой магии, но мрамор под его ладонью вдруг вздрогнул, словно где-то там подпрыгнул великан.
Князь перевел взгляд на герцогиню. Девушка закусила губу. Я думала, что все же отдаст приказ. Или начнет уговаривать, но затворник не сделал ни того, ни другого, вместо него с Дженнет заговорил Мэрдок.