— Нашли?
— Нет, господин, — сказал гость, стараясь не смотреть на собеседника.
Пухлые губы того кривились в противной, жалкой гримасе, из покрасневших от беспробудного пьянства глаз вновь потянулись блестящие дорожки.
— Очень глубоко, господин, — извиняющимся тоном пояснил старый воин. — И бьют холодные ключи. Люди не согласны нырять даже за серебро.
— О Вечное небо! — закрыв ладонями мокрое лицо, с хмельным надрывом вскричал барон. — За что ты лишаешь меня даже могилы любимой?! Где же мне оплакать её и принести жертву?!
Размазав слёзы и сопли по щекам, он опёрся руками в подлокотники кресла и, беспомощно оглядевшись, схватил одну из стоявших на столе фарфоровых бутылок. Однако в подставленную вместо рюмки чайную чашку не упало ни капли.
Раздражённо морщась, хозяин кабинета взял вторую, но и та оказалось пустой. Лишь третья подарила ему живительную влагу.
Вытерев губы, землевладелец широким движением смахнул посуду на пол. Фарфор жалобно зазвенел, разбиваясь на острые осколки.
— Прикажи Яире принести ещё вина!
— Может, уже достаточно, господин? — в голосе гостя ясно звучали боль и разочарование. — Нельзя же так убиваться. Она же сама написала, что больше вас не любит. Её сердце принадлежит другому. Из-за него она даже покончила с собой, а вы всё переживаете. Изводите себя.
— Вздор, Чиро-сей, — с пьяным упрямством покачал головой собеседник. — Если бы не то, что случилось, она бы снова его забыла. Он умер, а я жив и рядом с ней.
При виде того, каким лихорадочным, почти безумным огнём вспыхнули глаза барона, его наставник не на шутку забеспокоился. Он уже давно не видел своего воспитанника в таком состоянии.
— Я бы окружил её любовью и заботой и ждал, — вдохновенно бормотал хозяин кабинета. — Год, два, пять. Рано или поздно она бы снова меня полюбила!
— Господин! — застонав, взмолился гость, опускаясь на колени. — Памятью ваших отца и матери заклинаю: опомнитесь! Сколько можно убиваться?! Эта девица вас недостойна!
— Что? — замолчав на полуслове, землевладелец взглянул на него так, словно только что увидел. — Что вы сказали? О чём?
Радуясь, что ему наконец-то удалось привлечь к себе внимание, собеседник с жаром заговорил:
— Я прошу вас прийти в себя, вспомнить, что вы барон Тоишо Хваро — наследник древнего рода, восходящего к сегунам Хайдаро, искусный боец и один из лучших мечников Гайхего. Вас ждёт блестящая карьера и слава!
— Нет! — ударив ладонью по столу, прервал его речь воспитанник. — Вы сказали, что Ио-ли меня недостойна?
— Да! — негромко, но решительно подтвердил наставник. — Эта девка…
— Замолчите! — вскакивая на ноги, вскричал хозяин кабинета. Голос его звучал зло, но почти трезво. — Я уважал и почитал вас как старшего, господин Мукано. Вы заменили мне отца, сделали из меня дворянина, воина и мужчину. Но не смейте клеветать на мою любимую женщину, иначе моё отношение к вам сильно изменится. Я знаю, что Ио-ли вам не нравилась, но сейчас лучше молчите!
— Не могу, господин! — не отводя взгляда, решительно заявил гость. — Мне лучше умереть, чем видеть, как вы уничтожаете себя из-за какой-то обманщицы!
Вопреки его ожиданию, хозяин кабинета не стал возражать или ругаться. Наоборот, он словно внутренне собрался, а хмель как будто совсем улетучился.
— За что вы её так ненавидите, Чиро-сей?
— Потому что она лгала вам, господин! — с внезапно прорезавшейся в голосе мукой вскричал собеседник. — Она не видела призрак вашей матери! Это я приказал ей убираться из Бирюзовых покоев, потому что она их не достойна! Там жила моя сестра и госпожа, а эта девка их только поганила! Вот она и придумала историю с привидением! Неужели ваша благородная мать снизошла бы до какой-то обманщицы?!
Барон побледнел, на лбу его выступили мелкие капельки пота.
— Так это из-за вас бедной девочке пришлось уйти из главной башни и поселиться в Доме за озером? — голос его походил на шипение ядовитой змеи.
— А я ещё удивлялся, почему она вас так боится? Да потому что вы её напугали! Ио-ли знала, как я к вам отношусь, вот и не решилась жаловаться. Если бы она рассказал всё, я бы её защитил, она бы осталась в Бирюзовых покоях рядом со мной и не умерла. Ио-ли погибла из-за вас!
Наставник встал на ноги.
— Вы обезумели, господин! Очнитесь! Подумайте, если эта девка столь безнравственная, что впутала в свои небылицы вашу благородную мать, так может, и предсмертная записка — тоже ложь? Может, она и не совершала никакого самоубийства? Где тело? Столько дней уже прошло. Все говорят, что оно уже должно всплыть. Но его нет! Вдруг девка просто сбежала, а письмо написала, чтобы вы её не искали!
— Вы думаете, она жива? — пристально посмотрел на него землевладелец.
— После того как она придумала ту историю с привидением, — криво усмехнулся гость. — Я ничему не удивлюсь.
Хозяин кабинета нашёл на загаженном столе скомканный лист, расправив его, пробежал взглядом по ровным строчкам и, нервно облизнув губы, заявил:
— Ну, так докажите, что Ио-ли не умерла, и я вновь стану уважать вас, как прежде. А пока идите и не беспокойте меня больше. Я не желаю вас видеть.
— Слушаюсь, господин, — голос старого воина дрогнул, плечи опустились, словно под тяжестью прожитых лет.
Повернувшись, он шаркающей походкой направился к двери, а когда взялся за ручку, Хваро холодно приказал:
— Пришлите кого-нибудь здесь убраться.
Глава IIЦелый год впереди
Отблеск благородного сиянья
благодатный на кого нисходит? —
Зла с добром отколь чередованье?
Перемены сами происходят.
Караван «чёрных археологов», не сильно спеша, но и особо не задерживаясь, через шесть дней добрался до Кафусё.
За это время Платина успела немного сблизиться с Дого Асано. В дружбу, а уж тем более во что-то большее их отношения не переросли, но они стали хорошими знакомыми, почти приятелями.
Когда молодой человек уставал лежать, она, позволяя себе некоторые отступления от местных правил приличия, помогала ему сесть, а на стоянках сама готовила целебные отвары, избавляя Кена и Зенчи от лишних хлопот. Но самое главное, Ия и юноша очень много разговаривали, коротая дни, нестерпимо медленно тянувшиеся, в фургоне, неторопливо катившем по дорогам Благословенной империи.
Господин Асано неоднократно пытался расспрашивать девушку о её прошлом. Однако та отделывалась самыми общими словами, старательно придерживаясь «легенды», придуманной господином Накадзимо, а когда собеседник становился чересчур настойчив, делала вид, будто замыкается в себе, и даже плакала.
Поэтому, чтобы поддерживать беседу, молодому человеку большей частью приходилось рассказывать о себе.
Род Асано издавна проживал в провинции Сагаро. Отец юноши до сих пор получал небольшой доход с земли в уезде Кафусё.
Как поняла Ия, сейчас семья опального учёного жила только на эти деньги. По признанию самого юноши, несмотря на древность и многочисленность, их род не мог похвастаться особыми достижениями. Большинство его представителей либо прозябали в мелких чиновниках, либо нанимались на службу к богатым землевладельцам или отправлялись искать удачу подальше от родного дома, пропадая в безвестности.
Поэтому неудивительно, что родичи так сильно гордились господином Нависамо Асано, сделавшим столь головокружительную карьеру и сумевшим стать одним из трёх заместителей главы Гайхего.
Как хвастливо поведал девушке спутник, его благородный родитель сызмальства обладает самыми разнообразными талантами. За свою жизнь он написал множество комментариев к произведениям древних мудрецов, разбирая и конкретизируя их мысли. Трактат господина Нависамо Асано по астрологии и математике пользуется широкой известностью среди учёных Благословенной империи, а его пейзажи украшают стены дворцов знати в столице. Хотя сам он считает занятие живописью отдыхом, позволяющим отвлечься от более важных дел, и никогда не продаёт свои картины и лишь дарит их настоящим ценителям.
Кроме того, бывший старший познающий Гайхего уделял внимание боевым искусствам, врачеванию и даже помогал проектировать ирригационные сооружения в провинции Хайоконо. Он прекрасно знал пять языков и мог изъясняться ещё на четырёх.
Именно Нависамо Асано первым среди учёных Благословенной империи овладел письменностью заокеанской державы и перевёл несколько книг, переданных в Гайхего посланником той загадочной страны. В их числе руководство по строительству каналов и шлюзов, а также обширная работа по медицине. Копии сего трактата быстро разошлись среди столичных учёных и лекарей.
Однако, молодой человек с горечью признался, что те знания, к сожалению, не получили пока широкого распространения. Уж слишком иноземные методы и приёмы лечения отличались от принятых в Благословенной империи.
Вроде бы даже сам императорский лекарь, благородный господин Коо Мукамо, назвал описанные в той книге способы исцеления страждущих «варварской чепухой».
— Отец говорил, что если бы они не вели себя столь самонадеянно, — с ясно различимой горечью в голосе сетовал юноша, — и внимательно изучили ту книгу, то только улучшили бы свои навыки во врачевании. Лишь Вечному небу известно, сколько людей тогда можно было бы спасти. Вдруг, соединив нашу мудрость с познаниями заморских лекарей, кто-то смог бы придумать способ излечения от петсоры?
«Вряд ли в этом мире додумались до антибиотиков, — с грустью подумала Платина. — А без них такую заразу не одолеть».
Но ход мыслей собеседника пришёлся ей по душе. Кроме того, в том же разговоре Дого Асано ещё раз подтвердил, что цифры, изображённые на одноразовом шприце, используют именно в заокеанской державе. Это он знает точно, так как сам видел их в том трактате, который перевёл его отец.
Тогда, весьма заинтересованная подобным обстоятельством, Ия выпросила у Накадзимо пустую ампулу из-под новокаина. Как и ожидалось, тот не выкинул крошечный пузырёк, зачем-то оставив его себе, и после настойчивых просьб согласился дать девушке на время.