том берегу выезжавший на мост потрёпанный фургон и, пригнувшись, сбросила с плеч корзину, прячась за разросшимся лопухом.
Молодой, тощий слуга в застиранной, покрытой заплатами куртке, печально глядя себе под ноги, вёл под уздцы старого, облезлого осла.
Дождавшись, когда они скроются из вида, Платина наконец-то выбралась на дорогу.
Судя по положению солнца, спала она вряд ли больше часа, но даже столь короткий отдых помог восстановить силы, и Ия уже не чувствовала себя такой разбитой.
Ближе к вечеру она спустилась в долину, рассечённую квадратами рисовых полей. Вдали на склоне виднелись окружённые невысоким каменным забором постройки большого селения.
Кряжистый крестьянин лет сорока с короткой, всклокоченной бородой и нескладный подросток лет тринадцати, стоя по колено в грязи, широкими мотыгами поправляли русло наполненного водой ручья или канала.
— Эй, почтенный! — окликнула его переодетая девушка.
— Чего тебе? — не слишком любезно отозвался селянин, вытирая со лба трудовой пот тыльной стороной широкой, как лопата, потемневшей от земли ладони.
— Не подскажешь, что это за деревня? — спросила Платина.
— Почему не подсказать, — усмехнулся собеседник. — Тучёв.
— А постоялый двор или хотя бы харчевня тут есть? — продолжила расспрашивать Ия.
— Как не быть, — ухмылка мужика сделалась ещё ехиднее, и он указал негнущимся, заскорузлым пальцем. — Вон видишь, жердь торчит с пучком соломы. Или не разглядел сослепу.
Подобными шестами обозначали своё положение места, где можно поесть и переночевать. Пришелица из иного мира уже слышала об этом, но то ли от волнения, то ли от усталости совсем забыла.
— Да я туда и не смотрел, — смутилась она, мысленно сетуя на свою невнимательность. — Спасибо, почтенный.
— Не за что, — кивнул собеседник, вновь берясь за мотыгу. — Гушак рад будет. У него нынешний год постояльцев небогато.
— Спасибо, почтенный, — поклонившись ещё раз, поблагодарила переодетая девушка, кстати вспомнив, случайно услышанную в каком-то старом фильме фразу, как нельзя лучше подходящую к её ситуации: «Вежливость — лучшее оружие вора».
Ещё на подходе она заметила гостеприимно распахнутые ворота в высокой каменной ограде, за которой располагался обширный двор, где местами сквозь плотно утоптанную землю уже пробивалась молодая травка.
— Чего тебе надо, парень? — донёсшийся откуда-то голос заставил гостью вздрогнуть.
Возле невысокого, притулившегося к забору строения стоял пожилой мужчина в добротной, но поношенной одежде и держал в руке связку ключей.
— Поесть и переночевать, — коротко поклонившись, ответила Ия.
— Тогда пойдём, — широко улыбаясь, сделал приглашающий жест собеседник. — Здесь ты найдёшь всё, что нужно. Если, конечно, у тебя есть чем заплатить.
— Не беспокойся, почтенный, — заверила беглая преступница. — Бесплатно меня кормить не придётся.
— Бесплатно никто и не будет! — рассмеялся мужчина. — У меня все всегда платят.
Поднявшись по короткой каменной лестнице, они вошли в просторный зал с уже заметными следами запустения.
Несмотря на сумерки, тут горел всего один тусклый светильник, создавая в помещении какую-то давящую, тревожную атмосферу.
Пять больших столов из семи стояли у дальней стены с лежащими поверх перевёрнутыми табуретками.
Даже при столь скудном освещении девушка заметила кое-где пыль, особенно бросавшуюся в глаза наверху стен у потолка, на поддерживавших его столбах и на перилах лестницы, ведущей на короткую галерею второго этажа. Да и пол в зале тоже не блистал чистотой, хотя, судя по грязным разводам, его недавно мыли.
В царившей вокруг тишине слышался отчётливый стрекот цикад, какие-то скрипы и шорохи старого деревянного здания да тихие голоса, доносившиеся, кажется, с кухни.
«Совсем как в каком-нибудь ужастике про заколдованный замок или заброшенную тюрьму для сумасшедших», — почему-то подумала Платина.
— Проходи, проходи, — суетился хозяин постоялого двора, провожая гостя к стоявшему у окна столу. — Мясо будешь? Есть свининка. Свежая.
Ия нервно сглотнула слюну, но вспомнив, сколько оно может стоить, печально вздохнула.
Правильно истолковав сомнения клиента, поскучневший владелец заведения выдал новое предложение:
— Тогда, может, рисовый суп или шарики? А может, тушёной тыквы?
— Суп, — сразу определилась девушка, снимая с плеч корзину и опуская её на пол.
— Сейчас, — клятвенно пообещал собеседник, тут же предупредив: — Только надо немного подождать.
— Подождём, — покладисто согласилась девушка, в изнеможении прислоняясь спиной к стене. — Но лучше побыстрее. И принеси чаю.
— Но может, всё-таки мясо? — вновь, но уже без особой надежды предложил Гушак, заявив наставительно: — Таким молодым, как ты, надо жирное мясо есть.
— А разве суп без мяса?! — вскинула брови Платина, в местной манере отвечая вопросом на вопрос.
— С мясом, конечно! — хозяин постоялого двора даже обиделся. — Вчера только хрюшку закололи.
— Вот и хорошо, — довольно улыбнувшись, гостья прикрыла глаза.
Мышцы гудели от усталости, кожа на лице горела от от комариных укусов, в горле по-прежнему першило. Даже думать не хотелось. Каждая мысль требовала усилий и немалых. Поэтому Ия просто сидела, опираясь спиной на стену, и ждала, когда принесут еду.
Рассудив, что постоялец высказал свои пожелания, владелец заведения неторопливо направился на кухню.
Внезапно на девушку вновь накатил кашель. Прокашлявшись и вытерев губы, она подумала, не попросить ли радушного Гушака сварить ей ещё и лекарство? И вытащив из корзины сложенный листок с рецептом, с трудом прочитала уже еле различимые в сумерках строки.
В отличие от медицинских работников её родного мира, здешний эскулап записал его аккуратным, каллиграфическим почерком.
Текст гласил, что содержимое пакетика надлежало залить половиной шэна (это около 500 грамм) горячей колодезной воды, прикрыть крышкой и, не давая бурно кипеть, томить на огне не менее четырёхсот, но не более пятисот ударов сердца. После чего охладить и пить три раза в день по два коротких глотка.
Справедливо рассудив, что здешние повара вряд ли будут со всем этим заморачиваться, Платина решила отложить приготовление снадобья до прихода в избушку. Тем более, что приступы кашля вроде бы повторяются уже не так часто.
Ждать обещанных хозяином постоялого двора кушаний пришлось довольно долго. Пригревшись, Ия, наверное, заснула бы, если бы не захлёбывалась слюной, помимо воли жадно принюхиваясь к доносившимся с кухни аппетитным ароматам.
Видимо, в качестве извинения за задержку, владелец заведения лично принёс единственному постояльцу ужин и, выставив блюда на стол, сел напротив, явно намереваясь поболтать.
Вот только переодетая девушка чувствовала себя слишком голодной для пустых разговоров. Схватив деревянную ложку с обгрызенными краями, она яростно накинулась на еду.
Однако скучавшего собеседника данное обстоятельство, кажется, нисколько не смутило.
— Из далека? — спросил он, беззастенчиво глазея на то, как гость торопливо поглощает рисовый суп с кусочками свинины, лука, чеснока, зеленью и побегами бамбука.
— Угу, — промычала Платина с набитым ртом, но, поскольку слушатель продолжил выжидательно таращиться на неё, прожевав, добавила: — Из Хайдаро.
— Куда? — тут же заинтересовался Гушак.
— Домой, — также лаконично ответила Ия. — В Каеман.
Окинув посетителя оценивающим взглядом, хозяин постоялого двора прямо и безапелляционно спросил:
— А ты кто?
Но, видимо, осознав неопределённость вопроса, пояснил:
— Ни на купца, ни на носильщика не похож. На бродягу вроде тоже. Ты из каких сам?
— Моя семья издавна считалась сонга, — беглая преступница постаралась изобразить скорбь. — Наши лавки в Каемане все знают. То есть знали. Что с ними теперь стало, мне неизвестно.
Она тяжело вздохнула и, зачерпнув ложкой гущу из супа, принялась сосредоточенно жевать.
— Так ты что же, после петсоры там ещё не был? — удивлённо вскинул редкие брови собеседник.
— Нет, — покачала головой переодетая девушка. — Пришлось… задержаться не по своей воле.
— Говорят, в Каемане и в Тарисакава никто не выжил, — глядя на неё с откровенной жалостью, сказал хозяин постоялого двора.
Не расслышав в последних словах вопроса, Платина продолжила насыщаться, а Гушак всё говорил, глядя куда-то мимо неё.
— Сколько же эта подлая болезнь горя принесла. Хоть до нас, хвала Вечному небу, не дошла да жизнь всё равно поломала. Раньше у меня всегда много народу гостило. Купцы останавливались, носильщики, дворяне. А сейчас, сам видишь, ты один. Слуг уже давно уволил. Своей семьёй управляемся, и всё равно себе в убыток. Как бы закрываться не пришлось. И двор-то сейчас никто не купит. А его ещё мой дед ставил. И всё петсора проклятая!
Добавив какое-то малопонятное выражение с упоминанием задницы, судьбы и женского начала, мужик в сердцах махнул рукой.
— Почему так, почтенный? — спросила Ия, утолив наконец первый голод. — Эпидемия вроде закончилась, и народа туда-сюда много ходит. Переселенцы опять же.
— Ходят, да не здесь, — хмуро проворчал собеседник.
— А чего здесь не так? — изобразила удивление девушка. — Дорога до города хорошая. Заведение у тебя приличное, и готовят вкусно.
В доказательство последнего утверждения она сытно рыгнула, прикрыв рот ладошкой.
— Так ты не знаешь? — удивился хозяин постоялого двора и, увидев утвердительный кивок, чуть понизил голос. — Про «стену мечей» слышал?
— Ещё бы! — криво усмехнулась приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Из-за неё я и разорился.
Пропустив слова постояльца мимо ушей, мужчина зло рыкнул:
— Вот после неё по нашей дороге ходить и перестали! Осенью по нашей дороге люди шли, от петсоры спасаясь, а солдаты их из луков перестреляли. Народу побили без счёта!
Проморгавшись, он мазнул по заблестевшим глазам тыльной стороной ладони и сокрушённо покачал головой.