«Угу! — с тщательно скрываемым ехидством подумала Платина. — Пчёлы, осы и прочая летающая гадость кругом».
Девушке почему-то доставляло какое-то болезненное удовольствие мысленно подтрунивать над спутником, инстинктивно пытаясь развеять то очарование, что он внушал ей всё сильнее.
— А эти примулы я прислал маме из столицы, — сказал барон, грустно глядя на круглую клумбу, усыпанную тёмно-синими цветами, и глаза его блеснули от подступивших слёз. — Она их очень любила за холодную красоту.
Ия хотела попросить его рассказать о своей матери, но, видя состояние молодого человека, передумала.
Он, не глядя, протянул ей руку, и спутница без колебаний вложила в его узкую ладонь свои пальцы, ощутив острый приступ жалости.
Какие бы преступления не совершил этот человек, его жизнь никак нельзя назвать счастливой, несмотря на богатство и высокое общественное положение. Рано потеряв отца и будучи оторванным от матери, он по сути рос сиротой, лишённым родительской любви, посвящая всего себя учёбе.
Имея некоторое представление о книгах местных мыслителей, пришелица из иного мира впадала в панику уже при одной мысли о том, что несчастному парню приходилось десять лет изучать эту высокоучёную муру, не считая других, возможно, столь же «зубодробительных» предметов. И всё это по десять-двенадцать часов в день, почти без выходных и совсем без каникул. Это же просто кошмар и дикий ужас!
Держась за руки, ни вышли на широкую аллею, где девушка внезапно услышала детские голоса! Никак не ожидавшая подобных звуков в этом месте, она посмотрела в ту сторону, заметив длинное строение за зелёной изгородью из густого кустарника.
Перехватив её взгляд, аристократ пояснил:
— Это бывший дом для гостей. Но после смерти отца мама не устраивала праздников, и теперь там живут наши охранники.
— У них есть семьи? — полувопросительно, полуутвердительно пробормотала Платина.
— Конечно! — собеседник, кажется, даже обиделся от столь нелепого вопроса. — Они служат нашему роду поколениями! Когда-то их было пять сотен, сейчас только восемнадцать. Земли у меня много, и парк большой. За всем надо следить.
— Понимаю, Тоишо-сей, — кивнула Ия.
Жилище телохранителей осталось позади, когда до слуха донёсся какой-то негромкий, неясный шум.
Хваро привёл её к крутому склону с уходившими вверх каменными ступенями. Звук усилился. Не утерпев, девушка спросила:
— Что там?
Но провожатый только загадочно улыбался.
Лестница вела в беседку над искусственным водопадом. Падая с высоты в полтора человеческих роста, узкий поток разбивался на крошечные капли, искрившиеся короткой, разноцветной радугой.
Наклонившись к уху спутницы, барон вдруг начал читать стихи:
Там, где горы пусты, снег растаял —
Переполнился горный поток.
В нём беснуются корни деревьев,
Еле-еле его пересёк.
Как узнать — далеко или близко
Животворной стихии исток?
Вижу только: плывёт по теченью
Где-то сорванный горный цветок.
— Красиво, — только и смогла пролепетать Платина, едва не задрожав, ощущая кожей его дыхание.
— Пойдёмте! — легко перекрывая шум подающей воды, пригласил молодой человек. — Вы ещё не всё увидели.
Спустившись, они прошли вдоль ручья, где двое слуг срезали серпами листья осоки. Заметив господина, простолюдины прервали своё занятие, застыв в почтительном поклоне.
Скользнув по ним невидящим взглядом, землевладелец показал своей спутнице небольшой пруд с плавающими по поверхности большими, круглыми листьями, похожими на зелёные сковородки, среди которых торчали стебли с бледно-розовыми, похожими на луковицу бутонами.
Галерея также заканчивалась беседкой.
— Лотосы ещё не расцвели, — словно извиняясь, проговорил аристократ. — Но когда это случится — отсюда откроется просто волшебный вид. Особенно на закате.
— Буду рада полюбоваться на него вместе с вами, — Ия постаралась, чтобы голос её звучал как можно искреннее, но когда спутник вновь перевёл взгляд на покрытую листьями водную гладь, торопливо смахнула со щеки надоевшего комара.
Втянув со счастливой улыбкой сырой, попахивавший тиной воздух, барон повёл девушку дальше мимо цветника, где ещё трое слуг приветствовали его низкими поклонами.
Далее по пологому склону шла длинная аллея, спускавшаяся к озеру, где на крошечном островке возвышался открытый павильон.
Подавленная красотой, обустроенностью и размерами парка, приёмная дочь бывшего начальника уезда тем не менее обратила внимание на стену кустарника, тянувшуюся за правым рядом деревьев, вспомнив, что уже видела похожий барьер, когда ездила на свадьбу дочери рыцаря Канако. Видимо, и владения Хваро тоже делятся по такому же принципу. Не утерпев, она спросила его об этом.
— Так везде принято, — с явной неохотой ответил спутник. — Но у нас там в основном огороды. Мама не устраивала праздников после смерти отца.
У маленького причала на почти неподвижной водной глади застыли две лодочки. Возле одной из них с полукруглой крышей благородных господ ждал пожилой слуга.
— Всё готово? — деловито осведомился землевладелец.
— Да, господин, — поклонился простолюдин. — Стол только что накрыли.
Только теперь, очнувшись от переполнявших её впечатлений, Ия поняла, как долго они гуляют, и что ей ужасно хочется есть.
Молодой человек помог возлюбленной сесть на скамеечку, беззастенчиво устроившись рядом.
— Сегодня тепло, и я приказал подать обед в павильон.
«Ну да! — раздражённо фыркнула про себя пришелица из иного мира. — Комарам тоже кого-то есть надо».
— Осенью здесь часто останавливаются перелётные птицы, — продолжил аристократ, глядя на озеро подозрительно поблёскивавшими глазами. — Мама писала, что от печальных криков диких гусей разлука со мной становилась ещё тяжелее. Но она запрещала их обижать и часто приходила сюда посидеть в одиночестве и помолиться Вечному небу о моём благополучии.
— Мне очень жаль вашу благородную мать, Тоишо-сей, — совершенно искренне сказала Платина. — Это же так тяжело жить вдали от своего единственного ребёнка! А ещё я слышала, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы сохранить для своего сына то, что и так принадлежит ему по праву.
По лицу собеседника пробежала тень. Похоже, данные слова почему-то пришлись барону не по душе.
— Мой дед когда-то запустил сюда разноцветных карпов, — резко сменил он тему разговора. — Только со временем они почему-то превратились в обычных, невзрачных рыб. Но когда мы с вами вернёмся сюда снова…
Он пристально посмотрел на спутницу.
— Я обязательно снова разведу здесь красивых, разноцветных карпов!
Почувствовав себя неуютно под его требовательным взглядом, та отвернулась, вроде бы для того чтобы оглядеться, и заметила на дальнем берегу группу деревьев, из-за которых выглядывала черепичная крыша.
— А что это там, Тоишо-сей?
— Дом за озером, — мельком глянув в ту сторону, ответил Хваро. — Там жил мой учитель — мудрый и благородный Кио Самадзо.
Приёмной дочери бывшего начальника уезда показалось, что молодой человек даже обрадовался возможности о нём поговорить.
— Это был великий человек! Когда я приехал в столицу, то умел только читать и писать, но совершенно не знал математики, ничего не понимал ни в поэзии, ни в живописи. Я уже рассказывал вам, как трудно поступить в Гайхего. Чтобы успешно сдать вступительный экзамен, многие дворяне из провинции нанимали столичных учителей.
Землевладелец повернулся, ненароком коснувшись колена спутницы, но погружённый в воспоминания, кажется, даже не заметил этого, но она всё же отодвинулась, хотя и совсем чуть-чуть.
А барон вдохновенно продолжал:
— Я тоже собирался так сделать, и Вечное небо привело меня в школу господина Самадзо. Многие его ученики уже сделали блестящую карьеру, став высокопоставленными государственными служащими. Он и мне открыл дорогу в мир знаний! Господину Самадзо я тоже понравился. Он даже приглашал меня в гости. Встречались мы с ним и после того, как я поступил в Гайхего. Четыре года назад господин Самадзо обратился ко мне за помощью. Он случайно… «перешёл дорогу» одному очень влиятельному чиновнику, его родственникам грозили большие неприятности и ему самому судебное преследование. Бывшие ученики помогли ему избежать худшего, но рекомендовали на какое-то время покинуть столицу и уехать куда-нибудь подальше. Вот господин Самадзо и попросил позволения немного пожить в моём замке. Я с радостью согласился и написал маме, чтобы она устроила моего дорогого учителя со всеми удобствами.
Рассказчик как-то очень по-доброму усмехнулся.
— А потом я получил письмо от господина Каямо. Оказывается, господин Самадзо категорически отказался надолго останавливаться в главной башне, чтобы не наносить урона безупречной репутации моей матери. И это несмотря на то, что она уже тяжело болела, а ему исполнилось шестьдесят пять лет, и он не мог ходить без посоха. Селить моего учителя в доме охранников матушке показалось неуместным. В столь почтенном возрасте нужны тишина и покой, а там и без того живёт много народа. Всегда шум и суета. Вот тогда по её приказу и построили этот маленький дом и назвали Дом за озером. Но господин Самадзо долго не соглашался в нём поселиться. Даже грозился уехать. И смирился только тогда, когда господин Каямо согласился брать с него плату за проживание.
— И что с ним стало? — спросила девушка, пытаясь разглядеть за невысокими развесистыми кронами коричневые стены небольшого здания.
— Он умер в прошлом году, — вздохнул собеседник. — К сожалению, я не смог попасть на его похороны.
Молодой человек вновь усмехнулся.
— Господин Каямо рассказывал, что учитель до последних дней пытался быть чем-то полезен: скрашивал последние дни моей матери, обучал наукам сыновей охранников. Прекрасно разбираясь в законах помог выиграть важный земельный спор. А теперь дом пустует, и я ещё не решил, что с ним делать?