— Я ещё никому об этом не рассказывал, — отрешённо проговорила собеседница, уставившись в потолок немигающим взглядом. — Вы первая.
— Если вам так тяжело об этом говорить, — пожала плечами разрываемая любопытством девушка, — то лучше не надо.
Сладостная истома, охватившая тело и душу, начала потихоньку проходить, уступая место привычной осторожности, и Платина решила не торопиться, надеясь, что у них ещё будет время для откровенных бесед.
Но любовница то ли уже безоговорочно ей доверяла, то ли просто желала высказаться, устав хранить в душе тяжёлую тайну.
— За несколько месяцев до того, как это случилось, отец простудился на охоте и слишком поздно послал за лекарем. Тот вылечил его, но предупредил, что он больше не сможет иметь детей. Отец приказал сохранить свой недуг в тайне. Лекарь всё рассказал маме уже после его кончины. Наверное, отец ещё и поэтому так тяжело переживал смерть моего брата. Мама говорила, что он словно обезумел. Долго не хотел верить, что его род пресёкся, и некому будет провести церемонию поклонения предкам перед его табличкой. Я уже рассказывал, что отец очень серьёзно относился к обычаям и традициям. Непонятно, кто из богов или демонов толкнул его на такой обман? Или он сделал это из-за помутившегося сознания? Только отец приказал скрыть смерть брата и объявил всем, что умерла Акайо. Брата так и похоронили под женским именем, а чтобы хоть немного успокоить его дух, в поминальной табличке сделали тайную надпись.
«Ну и зачем все эти сложности?» — мысленно хмыкнула до крайности удивлённая Платина, жадно ловя каждое слово.
Прожив в этом мире почти полгода, она уже успела многое узнать о здешних нравах, прониклась, так сказать, местным менталитетом и искренне не понимала: для чего старому барону понадобилось объявлять дочь сыном, не только обрекая ту на постоянную угрозу сурового наказания за самозванство, но и по сути обманывая не кого-нибудь, а само Вечное небо?
В понимании Ии всё это как-то плохо сочеталось с образом мышления аборигенов, а особенно с почитанием обычаев и традиций.
«Мог бы усыновить кого-нибудь из дальних родственников, — думала она. — Тогда бы и род не пресёкся, и обманывать никого не пришлось. Видно, у папаши Хваро крыша капитально съехала. Или на самом деле всё было не совсем так, а может, и совсем не так».
— Все, кто знал моего отца, говорили, что он отличался необыкновенной стойкостью и упрямством, — в голосе рассказчицы ясно слышалась какая-то особенная теплота пополам с сожалением. — Но скрытая болезнь и обрушившиеся на нашу семью несчастья сломили и его. Он пережил своего сына всего лишь на два месяца. Мама осталась совсем одна. Если бы она раскрыла обман, то опозорила бы память мужа, стала бы нищей и обрекла бы меня на жалкую участь чьей-нибудь пятой наложницы. Ну кто бы взял в жёны девушку из семьи с такой репутацией? И тогда она оставила всё как есть, вручив мою судьбу воле Вечного неба.
То ли в силу особенностей характера, или же помня об уже известных ей преступлениях Хваро, только Платина очень скоро пришла в себя.
Ещё совсем недавно, казалось, всецело захватившая её буря эмоций со сладостными стонами и криками страсти успела очень быстро как будто «подёрнуться туманом», словно это произошло не буквально только что, а день-два или даже неделю назад.
Быстренько «переварив» выплеснувшуюся в кровь слоновую дозу гормонов, Ия вновь вернулась в своё обычное настороженное ко всему происходящему состояние.
Наверное, поэтому, чем дольше она слушала историю невольного самозванства своей любовницы, тем больше та напоминала ей дамский роман или какую-нибудь азиатскую дораму с лихо закрученным сюжетом, где авторы беззастенчиво подыгрывают главным героям даже в мелочах.
«Уж больно быстро папа помер, — с уже привычной для себя издёвкой думала пришелица из иного мира. — Не успел даже помолвку с рыцарем Канако разорвать. Пришлось дочурке самой со всем разбираться».
Вот теперь-то Платина понимала: зачем жениху понадобилось организовывать нападение на свадебный караван невесты.
Самозванка боялась разоблачения, зная, что за подобное преступление в Благословенной империи казнят любого, невзирая ни на сословие, ни на богатство, ни на общественное положение.
А дочь уважаемого рыцаря-землевладельца просто так на ходу, как служанку-простолюдинку, не убьёшь. Тем более что молодожёнам пришлось бы оставаться в уезде до осени, и вряд ли семья Канако поняла бы столь долгую задержку с первой брачной ночью.
Вот Хваро и придумал, как решить эту проблему, сговорившись с бандитами то ли лично, то ли через своего мастера грязных дел — господина Мукано. Пока разбойники грабили приданое, старый убийца нашёл и зарезал несчастную Изуко Канако.
По голой спине Ии пробежали холодные мурашки. Она вновь с какой-то особенной остротой поняла, насколько опасна лежащая рядом красивая девица с широкими мускулистыми плечами и сильным, подтянутым телом.
А та продолжала как ни в чём не бывало:
— Для неё это было очень нелегко. Родственники отца пытались добиться опеки надо мной, утверждая, что женщина не сможет воспитать из меня настоящего мужчину. Тогда мама и отправила меня в столицу со своим братом.
— С кем? — спросила Платина.
— Господин Чиро Мукано — мой дядя по матери, — морщась, видимо, от того, что её прервали, пояснила рассказчица. — Только он хокару.
«Сын наложницы, — вспомнила пришелица из иного мира значение этого слова. — Дворянин, но не потомственный. Второй сорт».
— А он знает, кто вы на самом деле? — робко поинтересовалась девушка.
— Конечно, — усмехнулась Хваро. — Мою тайну знают только он, Яира, Куюми и вы.
Ие показалось, что в последних словах прозвучала плохо скрытая угроза.
— Наверное, это очень тяжело всё время прятаться, — вздохнула она, невольно подумав, что их истории в чём-то похожи. Они обе не те, за кого себя выдают. Хотя ей ещё не приходилось убивать, чтобы сохранить свой секрет. Пока как-то без этого выкручивалась.
— Я привык, — пожала плечами любовница. — И по-другому уже не смогу.
Тут бы приёмной дочери бывшего начальника уезда и замолчать, тем более что их обеих уже начинало клонить в сон, но её словно кто-то за язык тянул:
— Тоишо-сей, — нервно сглотнув, заговорила она, — чем больше людей с вами общается — тем выше риск разоблачения. Так зачем же вы поступили на государственную службу? Для чего ехать в Даяснору? Это же очень опасно.
— Вот уж никак не ожидал услышать от вас такое, Ио-ли, — широко открыв глаза, любовница пристально посмотрела на девушку. — Зачем вы, переодевшись юношей, ходили на улицу Тучки и Дождя? Это же тоже опасно.
Платина смутилась. Признаваться в том, что сбежала из дома госпожи Андо исключительно от скуки, не хотелось.
Хорошо ещё, что собеседница поняла её молчание по-своему.
— Как Тоишо Хваро, я богат и свободен в своих поступках. Я смогу сделать то, о чём не мог бы и мечтать, оставаясь Акайо. Разве не поэтому вы, притворяясь мужчиной, убегали в город? Вы мне понравились не только своей красотой, но ещё и смелостью, способностью совершать дерзкие поступки, избегая глупостей. Пусть мужчины считают, что храбрость — это только их привилегия. Но мы-то знаем, что это не так.
Обняв Ию, она ткнулась лбом в её лоб.
— Но мне всё равно кое-что интересно, — не удержавшись, хихикнула та.
— Ну, спрашивайте, — усмехнулась любовница, вновь откинувшись на спину.
— Усы настоящие? — положив голову ей на плечо, поинтересовалась Платина, осторожно проведя пальчиком по мягким волоскам на верхней губе Хваро.
— Конечно! — с наигранным возмущением фыркнула та. — Я их брею с двенадцати лет, вот и выросли.
Она вздохнула, потянувшись всем своим гибким, сильным телом.
— Надо бы ещё и бородку отрастить, но мне не хочется.
— С этим торопиться не надо, — чуть не передразнив киношного товарища Саахова, попросила пришелица из иного мира, торопливо добавив: — Она вам не пойдёт.
— Сам знаю, — недовольно проворчала собеседница. — Но без неё не обойтись. Ничего не поделаешь. Так принято. Вас ещё что-то интересует?
На самом деле в голове Ии вертелось великое множество вопросов. Вот только большинство из них вряд ли понравятся любовнице.
Рассудив, что и так уже успела узнать очень много, приёмная дочь бывшего начальника уезда решила задать самый невинный из них, используя принятые здесь речевые обороты:
— А как быть с кровью, что женщины бросают каждый месяц?
— У меня её почти нет, — вяло отмахнулась самозваная барон и широко во весь рот зевнула. — Давайте хотя бы немного поспим, Ио-ли?
— Угу, — отозвалась та, но, не утерпев, всё же спросила: — Вам с самого рождения так повезло или по какой-то другой причине?
Хваро усмехнулась, не открывая глаз.
— Это всё ярмун. Он не только горло раздражает, делая голос более грубым, но и с этим помогает. Вот почему ярмун нельзя употреблять женщинам. Он вызывает бесплодие. Но мне-то всё равно, я рожать не собираюсь. Ну вот теперь вы узнали все мои секреты, Ио-ли.
«Как бы не так», — мысленно возразила та, но вслух произнесла:
— Спасибо, Тоишо-сей. Я очень ценю ваше доверие и никогда никому ничего не скажу.
— Я в этом не сомневался, — явно засыпая, пробормотала собеседница.
А вот беглой преступнице не спалось. Случившееся не спешило «укладываться» в её голове, усталость всё ещё никак не могла «победить» взвинченные нервы.
В спальне становилось прохладно. Платина взяла скомканное у спинки кровати шёлковое стёганое одеяло и, расправив, прикрыла себя и любовницу. Повозившись, та прижала её к себе, по-хозяйки положив руку на грудь.
Странно, но после того, что между ними происходило совсем недавно, девушке это почему-то не понравилось.
Тем не менее она не стала делать попыток освободиться и вскоре заснула, проснувшись от того, что кто-то тряс её за плечо.
— Вставайте, Ио-ли! — громом врывался в ухо шёпот барона. — Вам надо одеться. Скоро придёт Яира. Нехорошо, если она увидит вас голой.