Равным образом Август не мог наблюдать за сбором подати и расходами в провинциях других правителей?[27] Кроме того, в ту эпоху было очень трудно предлагать новые налоги или финансовые реформы. В Италии появилось бы сильнейшее недовольство, если бы, подобно революции, мир также потребовал бы денег. Август поэтому не мог и помышлять, чтобы обложить метрополию новыми налогами, если не хотел подвергнуть опасности свою, с таким трудом приобретенную, популярность. Сенат и народ, впрочем, не утвердили бы их. Восток был истощен, и после Акция Август считал неблагоразумным слишком угнетать его. Таким образом, так как нельзя было ничего потребовать у Италии и нельзя было увеличить более восточные подати, а новых египетских податей не хватало, чтобы наполнить казначейство, не оставалось ничего более, как обратиться к варварским провинциям Европы, к завоеванной Цезарем Галлии и к завоеванным самим Августом Паннонии и Далмации, которые до тех пор почти ничего не платили. Август уже и раньше намеревался обложить податью этих варваров, но не надеялся собрать много денег у таких бедных и грубых наций.[28]
В общем, финансовое положение было так же запутано, как и политическое.
Руководящие принципы правления Августа
Очень богатый, могущественный, вызывавший всеобщее удивление, осыпанный почестями и почти обожествленный, Август не обманывался в этом: он понимал, что его силы были малы сравнительно с затруднениями, с которыми ему приходилось бороться. Это правления была главная причина, заставлявшая его держаться за свою власть Августа и состояние. Нельзя объяснить десять первых лет его правления и тот постоянный страх за свою власть, всецело охватывавший его, если не допустить, что в эту эпоху Август постоянно помнил о трагической судьбе четырех лиц, последовательно стоявших во главе республики: Красса, Помпея, Цезаря и Антония. Судьба Антония, чье падение было так недавно, так странно и так невероятно, должна была устрашать Августа еще более, чем падение других его предшественников, ибо Август был одним из немногих, знавших его секрет. Как непрочно было могущество в ту эпоху! С какой быстротой преувеличенное преклонение толпы обращалось в ненависть, когда наступало неизбежное разочарование, которое массы, вместо того чтобы обвинять свою собственную глупость, всегда ставят в вину человеку, которому они ранее слишком удивлялись! Достаточно было ошибки, неблагоразумия, и господин империи, человек, наиболее могущественный, видит, как на него обрушивается все его могущество и раздавливает его под своими обломками. Поэтому в 27 г. до Р. X. ничто не должно было казаться Августу более опасным, как играть новую «политическую комедию» перед раздраженной публикой, уже побившей камнями многих актеров посреди спектакля.
Какую выгоду извлек Антоний из своей двуличной политики, какой бы ни была она остроумной, и из той долгой комедии, в которой он играл то роль египетского царя, то римского проконсула? Желать слишком многое сделать и слишком выдаваться, прибегая с этой целью к самым остроумным средствам, было слишком опасно, каковы бы ни были ловкость, ум и удача человека. В настоящий момент нужно было проявить положительные качества: рассудительность и благоразумие; вождь должен был двигаться медленно и спокойно, с осторожной, но неутомимой энергией — festina lente было одним из любимых изречений Августа;[29] за всеобщим умиротворением должно было последовать благоразумное и снисходительное управление, при помощи полезной и осторожной работы, а не путем шумного театрального представления.
Уважение Августа к конституционным реформам
«Примирить по возможности интересы, не оскорбляя убеждений» — выражение, которым современный историк[30] определяет Августа цель, поставленную себе Бонапартом в его консульство, — можно повторить и по поводу принципата Августа. Когда Италия имела бы мир и благоденствие, она меньше бы страдала от невозможности фермам утолить свою жажду славы; ценя снисходительность, скромность, справедливость принцепса, оказавшего ей столько благодеяний, она не подумала бы более упрекать его за то, что он не привел в Рим в цепях царя парфян. Нужно было восстановить дороги Италии, а казначейство было почти пусто. При помощи египетских денег Август мог приняться за работу, довольно быстро привести дороги Италии в хорошее состояние и получить благодарность всей нации за такой прекрасный дар. Он не захотел ее. Он предпочел прикрыться сенатом, созвал наиболее влиятельных сенаторов, объявил им, что хочет исправить Фламиниеву дорогу и все мосты от Рима до Аримина, и убедил каждого из них взять на себя исправление более или менее длинной дороги. Дело шло, разумеется, только о номинальном согласии, ибо в действительности все издержки по исправлению платил сам Август.[31] Таким образом он взял на свой счет все исправления и разделил честь их с наиболее выдающимися членами сената. Для лучшего надзора за управлением казначейством он, не делая ничего несогласного с конституцией, решил устроить у себя, для своего частного употребления, настоящую государственную отчетность, выбрав для этой цели наиболее образованных и умных из своих многочисленных рабов и вольноотпущенников. В качестве председателя сената, консула и проконсула трех крупных провинций ему легко было сообщать им все цифры прихода и расхода; он поручил им установить для него государственную роспись, чтобы быть в состоянии всегда знать, сколько поступает в кассу республики и сколько она расходует, сколько приносят доходов различные налоги, сколько стоят различные отрасли управления и как велик государственный долг.[32] При помощи этих неофициальных расчетов, зачастую более точных, чем расчеты, которые составляли praefecti aerarii Saturni, он мог изучать вносимые в сенат предложения относительно реорганизации финансов, предостерегать и критиковать магистратов, делавших бесполезные издержки или пренебрегавших сборами налогов; мог заставить приносить доход государственные домены и пользовался властью настоящего министра финансов, не будучи ею облеченным и не неся за нее ответственности.
Расходы в Риме
Однако нужно было немедленно пустить в обращение наибольшее количество наличных денег, ибо их сделалось слишком мало — как для нужд государства, так и для потребностей частных лиц. Август решился завоевать в своей испанской провинции золотоносные области, населенные кантабрами и астурийцами, с целью возобновить эксплуатацию рудников, заброшенных во время беспорядков последнего столетия после мятежа туземцев против Рима. Он решил также завоевать в Альпах долину салассов. Он решил, наконец, заставить, вероятно, сенат утвердить соответствующий декрет, увеличить подати, платимые Галлией, альпийскими народностями, иллирийскими провинциями, а в особенности Далмацией и Паннонией. В то же время с целью властвовать над Римом и республикой, не употребляя силы и не злоупотребляя своим престижем, он терпеливо работал над тем, чтобы привязать к новому правительству и объединить друг с другом социальные классы при помощи почти невидимых, но крепких золотых цепей. С этого именнно момента Август выставляет один из существенных принципов будущей политики империи, состоявший в том, чтобы производить в Риме без счета громадные траты, которыми пользовались бы все классы. Если он не ставил интересы метрополии выше интересов всей империи, то он ставил их все же наравне с наиболее важными интересами. В течение веков, начиная с этого момента, публичные празднества Рима будут для правительства не менее важной заботой, чем набор легионов. Казначейство было наполовину пусто, все общественные повинности, начиная с охраны границ до дорог, были в беспорядке вследствие недостатка в деньгах; империя была истощена. И однако Август, прежде чем позаботиться об этих нуждах, спешил тратить в Риме на общественные дела второстепенной важности огромные суммы. Он побуждал своих друзей и родственников следовать его примеру, так чтобы у черни и среднего класса не было недостатка в работе и деньгах. Он не только продолжал исправление храмов, но предпринял с особенной заботливостью реставрацию великого национального святилища, храма Юпитера на Капитолии, театра Помпея[33] и портика, построенного почти столетие тому назад Гнеем Октавием и разрушенного пожаром?[34] При начале «Священной дороги» он построил храм богам Ларам; на Квиринале восстановил очень древний храм Квирина, а на Авентине — также весьма древние храмы Минервы и Юноны Царицы.[35] Если религия приходила в упадок в Риме, то не по недостатку религиозных сооружений! Август задумал еще проект поставить новый форум. Древний форум и форум Цезаря не соответствовали потребностям столь разросшегося города; поэтому Август хотел построить другой форум вокруг того храма Марса Мстителя, обет соорудить который он дал при Филиппах и который, по его мысли, должен был стать главным святилищем римской армии. Он продолжал также постройку большого театра, начатую Цезарем. Его друзья, Статилий Тавр и Корнелий Бальб, племянник и наследник богатейшего агента Цезаря, согласились каждый построить по другому театру. Агриппа почти окончил Пантеон, он занимался также окончанием другого великого сооружения, предпринятого Цезарем, — Saepta Iulia, предназначенного для комиций.[36] Он решил превратить скромный laconicum, построенный позади Пантеона, в огромные пышные термы, подобные тем, в каких мылись в Сирии, и провел для этого новый водопровод длиной в 40 миль, который должен был получить имя Aqua virgo.